Наконец, тот появился. Даже куртку сестры надел, чтобы меня разжалобить. Нет, все-таки удивительно, до чего они похожи. Одно лицо.
— Чего тебе? — набычившись, буркнул он и вдруг увидел цветы. — Это мне?
— Нет, — я спрятал гвоздики за спину. — А как тебя зовут?
Я и вправду не знал его имени. Мой вопрос почему-то застал его врасплох.
— Меня? — переспросил он. — Н… Николай, Коля…
— Кирилл, — я пожал ему руку и машинально добавил: — Очень приятно познакомиться.
— Ты что, позвал меня знакомиться? — подковырнул меня братец.
Точно так ехидно спрашивала и Наташа. Так вот откуда у нее эти замашки. Все дурное у Наташи от ее братца.
— Нет, я позвал тебя сказать, что, если ты будешь распускать сплетни про меня и твою сестру, я не погляжу, что ты ее брат и… — я остановился, так как и сам не знал, что с ним сделаю.
— Что и…? — скривился он.
— Я вызову тебя на дуэль, — выпалил я.
— Ой, напугал, — до братца, похоже, ничего не доходило.
— Я понимаю, тебе наплевать, что позорят мое имя, — я удержался и не накостылял ему, — но ты подумай о своей сестре, неужели она тебе не дорога?
— Дорога, — братец перестал кривляться. — Постой, а про какие сплетни ты говоришь?
— Не прикидывайся, сам знаешь. В общем, я тебя предупредил…
Я гордо кивнул и отправился домой к Наташе. Братец налетел на меня сзади, заломил руку и прошипел:
— А ну рассказывай, что за сплетни…
— Отпусти, — заныл я от боли. Вот остолоп, вызвал на свою голову братца. — Весь класс смеется, что Наташа расквасила мне нос.
— И это все? — братец тут же отпустил руку.
— А тебе мало? — я потер руку. — Девчонки хихикают, мальчишки ржут…
— И поэтому ты в тот день убегал от… нее? — протянул братец.
— Я не хотел давать лишнего повода для насмешек, — попытался я объяснить.
— Ты струсил, и нет тебе оправданий, — разозлился братец. — Теперь понятно, почему ты бросил… ее одну, когда увидел девчонок.
— И это ты знаешь? — поразился я.
— Двинул бы тебе по роже, да руки марать не хочется. Что за мальчишки пошли, в сто раз хуже девчонок!
Он плюнул, повернулся и ушел. Я огляделся по сторонам — не видел ли кто-нибудь нашу стычку. Но вокруг не было ни души.
И чего братец так взъярился? Я ощущал в его гневе правоту. Мне он даже понравился сегодня, хотя я его и обещал поколотить.
К счастью, цветы не пострадали. Я освободил гвоздики от целлофана и пошел спасать Наташу.
Теперь я понимаю, что мой папа и Наташина мама устроили против собственных детей заговор. Если вы видели в театре или по телевизору «Ромео и Джульетту» или слыхали о повести, печальней которой нет на свете, вы поймете, что затеяли заговорщики. Но если средневековые родители запрещали свидания влюбленным, наши мама и папа, наоборот, устроили дело так, чтобы мы могли видеться.
Ну что ж, новые времена — новые песни.
Тайна братца
Папа оказался прав — меня ждали. Дверь мне открыла Наташина мама.
— Кирилл? Какой сюрприз! Заходите, мы рады вас видеть.
Что за страсть у родителей устраивать театральные представления? Ведь мой папа договорился с Наташиной мамой, что я приду сегодня в гости, и даже цветы по этому случаю приобрел. При чем же тогда сюрприз?
— Вам, — я протянул маме цветы.
— Спасибо, — зарделась мама. — А Наташа сейчас придет, побежала за тортом. Вы проходите в комнату.
Я вошел в большую комнату и увидел шкафы с книгами. Интересно, почему я их не заметил в прошлый раз? Наверное, Наташа слишком быстро утащила меня в комнату своего братца.
Я вспомнил, что Наташина мама библиотекарь. Я тоже хотел бы стать библиотекарем. Какая прекрасная работа — сам читай книги и давай читать другим. Но я ни разу не встречал, чтобы хоть один мужчина был библиотекарем. Так что, наверное, моя мечта никогда не сбудется.
Резко хлопнула входная дверь. Послышались быстрые шаги. Я напрягся, но продолжал глазеть на корешки книг и ничего не видел.
— Наташа, посмотри, какой у нас гость!
Я обернулся — в комнате была только Наташина мама.
— Тоже мне — гость! — фыркнула Наташа (или ее братец?) за дверью комнаты, которая стала свидетелем моего позора.
Дверь с шумом распахнулась, и на пороге возникла Наташа.
Я открыл рот от удивления. В длинном до пят светлом платье, в том самом, в котором она мне снилась, Наташа была прекрасна. Она сделала несколько шагов по направлению ко мне и остановилась. То ли от смущения, то ли с непривычки — не каждый же день облачаешься в длинное платье.
Полюбовавшись произведенным эффектом (у них с моим папой общая страсть ко всякого рода театральным штучкам), Наташина мама пригласила:
— Кирилл, садитесь за стол, будем пить чай. А ты, Наташенька, принеси варенье, клубничное, на верхней полке стоит. Кирилл, вы любите клубничное варенье?
— Люблю.
Я покорно сел, и мама налила мне чаю.
— С вашим отцом я познакомилась всего неделю назад.
Кирилл, вы любите покрепче?
— Да, пожалуйста, — кивнул я.
На кухне раздался грохот. Я вздрогнул, а мама даже ухом не повела.
— Конечно, заочно я знала вашего отца очень давно.
В комнату, неуклюже топая, ввалилась раскрасневшаяся Наташа и бухнула банку с вареньем на стол.
— Эта? — спросила Наташа и раздраженно добавила: — В этом платье я шагу не могу ступить.
— Спасибо, доченька, — с той же невозмутимостью мама принялась раскладывать варенье по вазочкам. — Вы знаете, Кирилл, мне кажется, что на телевидении ваш отец нашел себя. Ведь он не только о театре беседует, он страстно говорит о самом главном в жизни человека, о его духовном мире, о том, что делает человека человеком.
— Кстати, скоро его выступление, — прихлебывая чай, сообщил я.
— Я помню, — кивнула мама, — мы обязательно включим.
— Мам, — подпустила шпильку Наташа, — а чего ты его на «вы» называешь, мы же с ним в одном классе учимся?
Какая ее муха сегодня укусила? А если братец выдал ей тайну нашего разговора? Нет, это невозможно. Кстати, где он? А вообще хорошо, что его нет.
— Угощайтесь, Кирилл, — мама пропустила мимо ушей ехидное замечание дочери и придвинула ко мне вазу с пряниками. — К сожалению, Наташа не достала торта.
— А потому лопай пряники, — брякнула Наташа.
На этот раз не выдержала терпеливая мама и неодобрительно покачала головой.
— Я очень люблю пряники, — подал я реплику, чтобы разрядить обстановку и храбро отправил пряник в рот, но укусить его не смог, как ни старался — булыжник и тот мягче.
— Что, зубки шатаются? — поддела Наташа.
Нет, определенно братец настрополил ее против меня. Эх, ябеда несчастная! Но когда он ушел? Я сразу после разговора с ним отправился домой к Наташе, а она в это время бегала за тортом.
Я опустил пряник в чашку. Пряник размяк и уже был мне по зубам.
— Ваш папа сказал мне, что вы любите стихи, — мама бросила взгляд на дочку.
— Люблю, — я тоже посмотрел на Наташу.
— Вы знаете, я появилась на свет в маленьком старинном городке, — неожиданно предалась воспоминаниям Наташина мама, — где в минувшем веке родился великий поэт. Там прошло мое детство. Мы знали все стихи нашего земляка на память. Мы окунались в поэзию, как в воды озера, на берегу которого стоял наш городок. Сам воздух у нас был напоен поэзией. И мне кажется, что люди в нашем городке были добрее, ласковее друг к другу. Я не помню случая, чтобы кто-нибудь совершил подлость, обидел человека.
Подперев руками голову, Наташа слушала маму. И хотя мама вроде бы обращалась ко мне, я понял, что все это предназначено для Наташиных ушей. Нет, разумеется, и мне о своем детстве мама рассказывает, но, главным образом, ей, своей дочери.