И вот тут, на земле моего детства, сердце ее открылось добру, красоте, любви…
Мы как раз вышли на площадь. Часы на башне зазвенели и мелодично отбили три раза. Точно по их приказу, двинулся с места автобус и, описав круг по площади, исчез в узкой улице.
Наташина мама говорила не останавливаясь. При Наташином отце она, вероятно, рта не раскрывала. И сейчас хотела вознаградить себя за вынужденное молчание.
А я все никак не мог воспользоваться паузой (поскольку пауз попросту не было!), чтобы сообщить Наташиной маме, что вместе со мной в маленький старинный городок прибыл Саня.
Наконец, я сделал самое простое — остановился посреди площади.
— Я совсем забыл вам сказать, что приехал не один, — торопливо проговорил я свою реплику.
— А кто еще? — испуганно спросила мама.
— Саня.
— Ах, Саня! — Наташина мама вновь ожила.
Я поведал маме, как мы С Саней отправились в разные стороны на поиски Наташи, чтобы потом, в назначенное время сойтись на площади. И вот это время как раз наступило. Естественно, я не открыл маме, что мы побились об заклад, то есть поспорили на пять щелбанов. Но я не удержался и спросил:
— Где Наташа любит бродить после школы — возле дома-музея или у замка?
— Она нигде больше не бродит, — с гордостью за дочь сказала мама. — Наташа сразу после школы идет домой.
На площади ни Сани, ни Наташи не было видно. Мы прождали их минут пятнадцать, а потом направились к замку. Неподалеку от развалин у подруги детства жили мама с Наташей.
От замка уцелело совсем немного — одна башня да полуразрушенная стена. Но у кого было воображение, мог себе дофантазировать, как все происходило в те времена, когда замок возвышался над городком. Как преодолевали глубокий ров воины в железных латах и шлемах, как с высоких стен защитники замка сбрасывали на непрошеных гостей смолу и камни, как в редкие мирные дни бурлили тут пиры и как далеко было видно окрест — и поля, и речку, и леса.
На развалинах было полно мальчишек и девчонок. Но ни Сани, ни Наташи мы не увидели.
— Они уже дома, — уверила меня мама. — Пойдемте скорей.
На двери деревянного домика висел замок.
— Странно, — мама пошарила под дверью, нашла ключ и отперла дверь. — Наташа давно должна быть дома.
Я прошел в комнату. Первое, что бросилось мне в глаза, была кукла. Она сидела в нарядном платье на диване с поднятыми руками, словно приветствовала гостей.
— Чья это кукла? — удивился я.
— Наташина, — спокойно ответила мама.
— И что, Наташа с ней играет? — хмыкнул я.
— Конечно, ведь она еще ребенок, — Наташина мама расставляла на столе тарелки.
И вправду, ничего нет смешного. Наташин отец запрещал дочери играть в куклы, а природа и мама взяли свое.
— И сейчас себя ведет, как ребенок, — рассердилась Наташина мама. — Должна быть давно дома, пора обедать, и вы, Кирилл, уже проголодались.
Наташина мама схожа с моим папой еще в одном пунктике. Первым делом она спрашивает: «Есть хотите?», а если ты отвечаешь, что нет, она все равно не успокоится, пока не накормит.
Вдруг мама вскрикнул. Я оторвался от куклы и увидел, как Наташина мама медленно оседает на пол. Я кинулся к ней, подхватил маму и усадил на стул. В руке мама держала листок бумаги. Я понял, что этот листок и был причиной того, что она едва не упала.
Мама перечитала записку и поспешно бросила ее на стол, словно бумага пылала и жгла ей руки.
— Он оказался сильнее, — прошептала мама. — Снова победил он. Теперь уже окончательно и бесповоротно.
Она протянула мне листок, вырванный из школьной тетради.
— Вы опоздали, Кирилл. Читайте.
Я развернул листок, на котором торопливой рукой было выведено:
«Дорогая мама!
Прости меня, но я должна ехать к папе. Мы с тобой договаривались, что через пять дней я получаю право выбора. И я выбрала — еду к папе.
Я знаю, что ему без меня плохо.
Спасибо тебе за пять чудесных дней!
Твоя дочь Наташа.»
Саня поработал. Наплел с три короба Наташе, как мучается и страдает ее отец, разжалобил девочку, вот она и уехала. А про Наташину мать Саня и не подумал.
Но ничего, мысленно пообещал я своему другу, сегодня вечером я с тобой поговорю по-мужски.
А может, Саня оглушил Наташу и запихнул ее в рюкзак. Научился от Наташиного отца. В первобытном обществе вот так девушек и умыкали.
— Я действительно уговорила Наташу побыть со мной неделю, хоть пяток дней, — объяснила Наташина мама. — Но я думала, я была уверена, что она останется со мной, останется навсегда.
— Она к вам вернется, — сказал я.
— Вы так думаете, Кирилл? — встрепенулась мама. — Но почему?
— По письму видно, — убежденно произнес я.
Мама жадно накинулась на письмо и вновь пробежала его глазами.
— Здесь об этом ни слова.
— А между слов? То есть между строк?
— Пожалуй, вы правы, — лицо Наташиной мамы вновь осветилось надеждой. — Не будем отчаиваться, Кирилл. С нами поэзия, вся мировая литература.
Как я ни отнекивался, Наташина мама накормила меня до отвала, а сама даже не притронулась к еде.
А потом проводила меня на автостанцию. По дороге стала рассказывать о маленьком старинном городке, который она обожала.
— Я убеждена, каждый, кто побывал в нашем городке, обязательно захочет сюда приехать снова.
Описав прощальный круг, автобус катил по улице, а я все махал рукой — на площади замерла одинокая фигура Наташиной мамы.
Диссертация или я
Еще на лестнице я услышал знакомый голос. Папа! Папа вернулся!
Я открыл дверь и пулей влетел в комнату.
— Папа!
Слегка развалившись, папа сидел на своем привычном месте — в кресле, но не дома, а на голубом экране.
— …Проблема сложнее, — вещал папа, — женщина изменилась, женщина хочет играть другую роль, не ту, что ей предназначила природа, а мужчина к этому не готов, он мыслит по старинке.
Не раздеваясь, я сел на стул. Мама сидела на диване, укутавшись в плед.
Она бросила на меня настороженный взгляд, но не проронила ни слова. Наверное, не хотела мешать папе, который отводил душу на экране.
— Но, с другой стороны, женщина, избавившаяся от домашних хлопот и забот о семье, теряет нечто… драгоценное, женственное, чему поклонялись мужчины веками, что они воспевали в поэзии, музыке…
— Ты мечтаешь ввести домострой, — решительно перебила мама папу.
А папа, словно услышав маму, очаровательно улыбнулся с экрана.
— Не подумайте, пожалуйста, милые женщины, что я зову вас во времена домостроя. Ни в коем случае, я за равноправие в семье. Более того, я считаю, что в семье не должно быть лидера.
— Чепуха на постном масле, — подала голос мама. — Семья это маленький коллектив, а коллектива без лидера не может быть.
Я ошалело крутил головой, переводя взгляд с папы на маму. У меня было полное ощущение того, что они говорят друг с другом.
— Мне могут возразить, — тут же подхватил папа на экране, — что в коллективе без лидера не обойтись. Так вот лидерами в сеьме должны быть дети…
— Это что-то новенькое, — сказала мама с неожиданным интересом.
— Собственно, во многих семьях так уже и есть, — продолжал папа, — дети сели на шею родителям. Итак, лидер в семье это сын…
— Пожалуй, ты прав, — задумчиво сказала мама.
Я не верил своим ушам — мама впервые согласилась с папой. Наедине папа ни разу не сумел убедить маму, а вот по телевизору ему это удалось. Великая сила искусства!
Передача закончилась, мама выключила телевизор и обратила свой взор на меня.
— Где ты был? — спросила мама.
— Ты же знаешь, — я почувствовал себя лидером, то есть самым главным в семье, и поэтому отвечал спокойно. — В маленьком старинном городке.