Я повесил в прихожей куртку, повернулся к зеркалу, чтобы причесаться, и не узнал себя. На меня смотрел подросший, здорово похудевший, почти стройный (что значит пять дней не вкушал папиных обедов), с обветренным, загорелым лицом (ежедневные прогулки по парку, поездка в старинный городок явно пошли мне на пользу) юноша. Отрадное впечатление немного портили очки. Но ничего — очки украшают современного мужчину.
— На экскурсии? — расспрашивала дотошно мама.
— На экскурсии, — подтвердил я, — ты знаешь, там развалины замка…
— И весь класс ездил? — перебила меня мама.
Тон, которым мама задала новый вопрос, должен был меня насторожить. Но непривычное ощущение лидера успело вскружить мне голову, и я потерял бдительность.
— Ага, весь класс ездил, и Калерия Васильевна, — врал я напропалую, не отрывая взгляда от своего изображения в зеркале.
— Когда ты научился обманывать? — взорвалась мама. — Сегодня приходила Калерия Васильевна и все мне рассказала.
— Все? — задал я дурацкий вопрос.
— Все-все, — подтвердила мама.
Значит, классная не дождалась, пока папа вернется из командировки, и нанесла маме визит вежливости. Теперь маме известно о том, сколько я двоек получил, и о том, как курю на переменках, и о том, конечно, что прогулял целый день без уважительной причины.
— Я не ожидала от тебя, что ты будешь мне врать, — мама никак не могла успокоиться. — Мне кажется, что я этого не заслужила.
— Но я и вправду был в маленьком старинном городке, — вставил я на свою беду.
— А до Калерии Васильевны ко мне приходила Санина мама, — мама нанесла мне решительный удар.
Итак, мама знает и о том, что мы попали в милицию. Представляю, в какой ужас это маму повергло.
— Мама, — попытался я оправдаться, — в милиции мы оказались случайно…
— Слишком много случайностей, — отрезала мама, — а я вижу четкую закономерность — ты превратился из прекрасного мальчика, отличника, гордости школы в отпетого хулигана, лоботряса и двоечника. Калерия Васильевна считает, что на тебя плохо влияет Наташа.
— Мое превращение произошло тогда, когда Наташа исчезла из города, — ухмыльнулся я.
— Как же это случилось? — задала новый вопрос мама.
У моей мамы и вправду научный склад мышления. Вон как все она четко вычислила и вывела кривую моего падения.
— Мама, но ты ведь мечтала, чтобы я был таким? — выложил я свой последний козырь.
— Я хотела, чтобы ты стал настоящим мужчиной, — мама побила и эту мою карту. — Скажи, ты делаешь это мне назло?
Я покачал головой. Зачем мне делать маме назло? Просто когда-то я мечтал стать настоящим мужчиной, но у меня все никак не получалось. А стоило папе уйти из дому, как я буквально в считанные дни превратился в настоящего пацана. Да, все началось после того, как папа совершил первый мужской поступок.
— Все, — решительно заключила мама. — Я беру отпуск и вплотную занимаюсь твоим воспитанием — до конца учебного года осталось всего ничего.
Я задумался. Что же это получается? Наташина мама взяла отпуск, чтобы переделать дочку. Моя мама собирается заняться моим воспитанием и для этого берет отпуск. Как ни крути, а мужчины добились своего — женщины вернулись к домашнему очагу.
Между прочим, какой там очаг, у нас электроплита, огня не видно и не слышно. Но всякий раз, когда папа, обвязав живот маминым передником, священнодействовал у плиты, мне казалось, что я вижу, как пылает огонь в печи, и слышу, как трещат поленья. Кстати, почему я называю передник маминым, если я никогда его не видел на маме?
А когда папа хлопнул дверью, очаг погас и тепло ушло из дома. Мама зябла, куталась в клетчатый плед и жаловалась, что в этом году очень рано перестали топить.
Итак, сейчас мама с утра до вечера будет заниматься моим воспитанием.
Правильно, чем маме еще заниматься, как не растить единственного ребенка?
Теперь мама задает мне все свои тысячу и один вопрос, а я должен буду на них ответить. У мамы железный характер — поблажки от нее не жди. Вон как она упорно сидит над своей диссертацией. Да, а как же диссертация? Если мама берется за меня, значит, откладывается диссертация. И наоборот. Мама берется за диссертацию и откладывает меня.
— Мама, а как диссертация? — спросил я вслух.
— Ты важнее любой диссертации, — улыбнулась мама.
Польщенный, что я стою больше диссертации, я не отстал от мамы, пока кое-что не узнал. Мама познакомила с результатами своей работы ученый совет, то есть совет, состоящий из ученых мужей. Мнения ученых мужей разделились. Одни похвалили, но сдержанно, а другие, самые разговорчивые, объявили мамину диссертацию неперспективной, то есть такой, над которой нет смысла работать. Вот почему мама без особого огорчения берет отпуск, чтобы поработать надо мной.
И тут я вспомнил, как однажды мое яркое выступление в мамину защиту спасло ее диссертацию. Тогда мне стукнуло полгода, и мы с мамой были неразлучны. Не могли расстаться не то что на день, а даже на несколько часов.
Мама как раз закончила кандидатскую диссертацию и такую сложную, что никто в нашем городе не мог ее понять, и потому маме пришлось ехать на защиту в столицу. Мама взяла с собой меня. Говорят, что я в то время был млекопитающимся, то есть питался материнским молоком, и потому, мол, не мог обойтись без мамы. Мне кажется, все было наоборот. Без моей помощи маме было бы трудно защититься. Могла ли противостоять ученому совету, состоящему сплошь из жещин, слабая, беззащитная женщина с ребенком на руках?
Как сейчас помню, сражалась мама отважно, отбивая все наскоки. И уже ученые мужи должны были склонить голову перед мамой и признать свое поражение, когда один самый въедливый задал маме каверзный вопрос. Мама на минутку задумалась. И тогда вместо мамы ответил я. По свидетельству современников, я вопил благим матом. Совет ученых мужей был сломлен, смят, повержен, разбит наголову. Ни у кого больше не возникало никаких вопросов. И все наперебой поздравляли маму с успешной защитой.
Правда, злые языки утверждают, будто орал я не потому, что защищал маму и ее диссертацию, а потому, что наступило время кормления и по зову инстинкта я требовал пищи. Ну что можно ответить на эти обвинения? Есть люди, которые во всем видят только плохое.
Как бы там ни было, но четырнадцать лет назад я помог маме защитить диссертацию. А сейчас, когда маме трудно, мы с папой бросили ее на произвол судьбы. Папа пустился в бега, и я пустился во все тяжкие. Да, мужчины — опора женщины… Надо что-то предпринять.
Я не успел ничего придумать, как к нам в дверь позвонили. Я открыл — на пороге стоял сияющий Наташин отец.
— Добрый вечер, — вежливо поздоровался он и позвал меня и маму. — Пойдемте ко мне, у меня для вас сюрприз.
Я догадывался, какой сюрприз меня ждет. Я увижу Наташу.
Мы поднялись наверх. Из распахнутой двери доносилась музыка.
В хорошо мне знакомой комнате танцевала Наташа в длинном платье. Я глядел на девочку и не мог проронить ни слова. Ее мама сказала правду — Наташа изменилась. Она стала еще прекраснее.
На Наташу с любовью и с удивлением пялили со стены глаза мотоциклисты, боксеры, хоккеисты. Они узнавали и не узнавали девочку.
— Она вернулась! Сама вернулась! — отец ликовал, как маленький.
— Добрый вечер, — поздоровалась Наташа, продолжая танцевать.
— Привет, — наконец, открыл рот и я.
— Магнитофон — подарок Наташе по случаю возвращения, — объяснил моей маме Наташин отец и задергался в такт музыке. — Танцуйте, что вы стоите?
Мама сбросила плед на тахту и пустилась в пляс.