А мимо нее, сидящей в машине, шаркает пьяненький, приговаривая сам себе:
– Эх, Маня… хорошая была Маня… такая ласковая…
Возвращающегося Царапова Раиса встречает вопросительным взглядом: они сделали такой конец, чтобы он поговорил со случайным алкоголиком о какой-то Мане?
– В ваших глазах я читаю вопрос, – говорит вор.
– Пожалуй, – отзывается Раиса.
– Категорический вопрос: когда мы будем обедать? У вас зверски голодное лицо.
Все время этот человек сбивает Раису с толку.
– Едем обедать, – объявляет он. – Я только мгновенно заскочу по дороге к одному приятелю.
Теперь машина Раисы подкатывает к комиссионному магазину радиоаппаратуры. Здесь Царапова, как мы помним, подстерегают коллеги Томина. Но после происшествия с Маней он осторожен вдвойне: Раиса сворачивает в переулок.
Задами подбирается вор к окнам служебных помещений. За одним из них работает тот же очкастый товаровед. Вор останавливается против окна, приподнимает чемодан, товаровед вскидывает глаза, все понимает и делает короткий отрицательный знак головой.
* * *
У Знаменского сидят коллега Томина Птахин и таксист.
На бланке, который он рассматривает, наклеено в ряд несколько фотографий.
– Вот этот, улыбистый, – таксист указывает на Царапова. – Позавчера этот пассажир предложил мне джинсы.
– Взяли?
– У меня принцип: от пассажиров не брать. Вы бы их с меня сейчас даром сняли!
– В котором часу вы его везли? – спрашивает между тем Птахин.
– Под вечер, часов в девять.
– Было у него что-нибудь с собой?
– Чемодан не особо большой.
– Открывал?
– Нет, поскольку от джинсов я отказался.
– Обождите немного в коридоре. С вами поедет наш товарищ, покажете поточней, где высадили.
– Именно позавчера он вдобавок к видеоприставке царапнул джинсы! – говорит Знаменский.
– Так что, Пал Палыч, начинаем новый этап? – торжествующе спрашивает Птахин.
– Да, начинаем! Уже третий шофер возил его на Басманную, чего нам еще? Давайте поднимать участковых: пусть прочесывают территорию – кто у них там балуется жильцами без прописки?
* * *
Раиса и Царапов осматривают небольшой стадион, заглядывают во все уголки.
– Вы, по-моему, давно поняли, что никаких угнанных машин здесь нет, – говорит Раиса. – Лазаете для моего удовольствия.
– Да нет, мне здесь нравится, – улыбается вор, помахивая кейсом. Он ловко и уверенно проходит по бревну. – Очень просто, – говорит, спрыгивая. – Надо только забыть о высоте.
Они выходят на футбольное поле. Безлюдье, кое-где травка пробивается, солнышко светит.
– Если бы не эти паразиты – была бы сейчас на юге! До чего же я ненавижу всякое ворье!
– А я, как кончу тут свои дела, махну, пожалуй, на взморье! Люблю там отдыхать.
Раиса мимоходом срывает под забором одуванчик, подносит к лицу.
– Медом пахнет…
Вдруг вор прислушивается, оглядывается и, схватив Раису в охапку, кидается в укрытие – за агитационный щит.
– Что такое? Отпустите! – отталкивая его руки, сопротивляется Раиса.
– Не брыкайтесь! – резко обрывает Царапов. – Директор едет.
Ворота стадиона раскрываются, в них въезжают две «Волги». Первую ведет Пузановский, с ним сидит Молотков, из другой выходят Печкин с Тыквой.
Кто-то затворяет ворота, а Пузановский с Молотковым осматривают вторую «Волгу». Спрятавшиеся Раиса и вор не слышат, о чем завязалась перебранка между четверкой, они только видят, как все четверо усаживаются за врытым в землю столом возле административной хибары.
Вор вынимает из кейса подзорную трубу, наводит. Близко видит, как Пузановский чистит апельсин.
– Ого! – говорит Раиса. – Вы недурно оснащены! Дайте посмотреть. – Она прилипает к трубе…
– Не возьму я машину в обработку! – злится механик. – Из-за той стервы участковый зачастил.
– Прикажешь обратно хозяину подарить? – негодует Тыква.
– Там как хотите, а я не могу!
– Выходит, мы с Тыквой задаром работали? – требовательно спрашивает Печкин у Пузановского, который уминает второй апельсин.
– Я эту машину у вас покупаю, – самодовольно предлагает Пузановский. – Идет?
– И куда денешь? – с любопытством спрашивает Печкин.
– Сожрет! – радуется Тыква.
– Поставлю в тихом месте, а там посмотрю, – скрытничает Пузановский.
Во время разговора они жестикулируют и оглядываются на машину, что подсказывает Раисе догадку:
– Глеб, наверно, они эту «Волгу» угнали!.. Теперь «бегемот» вынул деньги!..
– Это уже по моей части, – говорит вор. – Позвольте! – и решительно отбирает у нее трубу.
Он видит, как Пузановский отсчитывает Пчелкину и Тыкве по пачке купюр, а солидный остаток сует в карман.
* * *
Вечером Царапов дома. Он снимает ботинки, садится в кресло, вытягивает ноги. Берет сигарету, лезет за зажигалкой, вытаскивает из кармана смятый одуванчик. Нюхает, кидает в пепельницу. Невесело ему что-то.
В передней раздается слишком длинный звонок, затем шлепающие шаги хозяйки и ее голос: «Кто там?.. А в чем дело?.. Сейчас открою, сейчас! Халат надену, минуточку…» Голос из недовольного становится испуганным.
Вору большего не надо, чтобы все понять. Мгновение – и ножка стула засунута в ручку двери, еще мгновение – надеты ботинки и погашен свет. Прихватив кейс, Царапов перекидывает ноги через подоконник. Путь для отступления был им предусмотрен еще при найме комнаты: под окном относительно широкий карниз. Правда, внизу пять-шесть этажей пустоты, но вниз вор не смотрит. Распластавшись по стене – правая рука вытянута по движению, в левой кейс, – он осторожно, но достаточно быстро приближается к балкону соседней квартиры, о котором расспрашивал хозяйку.
Из коридора доносится: «Ваш жилец дома? Где его дверь?»
Но стука в дверь он уже не слышит, так как вышибает дверь балкона, затем дверь из квартиры на площадку, стремительно сбегает вниз по лестнице к наружным дверям, около которых ночуют две пустые детские коляски.
И вот из подъезда выходит молодой заботливый папаша, хоть и поздновато, но выкроивший время погулять с младенцем.
А у соседнего подъезда оперативная машина ждет «под парами» с невыключенным мотором.
Вор с коляской скрывается за углом, достает из нее кейс – и нет его, сгинул…
* * *
Раиса читает в постели перед сном. Вдруг – кого принесло так поздно? – тренькает дверной звонок. Она встает отпереть: «Кто?» – И слышит: «Глеб».
– Что случилось? – спрашивает Раиса, открыв, и осматривает его изумленно. – У вас такой вид… как будто из дому выгнали.
– Напротив! – кривовато усмехается Царапов. – Очень старались удержать. Но я все-таки ушел. И больше я в тот дом ни ногой… Извините, если разбудил.
– Нет, я не спала… – В глазах невысказанный вопрос: зачем он, собственно, явился?
– Я уезжаю. Хотелось проститься.
– Надолго?
– Скорей, надолго.
Раиса молчит. В обычное время она только корректно попрощалась бы и пожелала счастливого пути. Но, застигнутая врасплох, не успевает скрыть огорчения, разочарования. Сама того не заметив, в нарушение своих жизненных принципов, она стала как бы несколько зависима от Царапова за последние дни. И вот стоит перед ним сейчас немного растерянная, немного растрепанная.
Вор достает зачем-то железнодорожный билет с плацкартой, показывает. Раиса машинально смотрит, возвращает.
– Поезд через час десять… – говорит вор.
– А как же я?.. Наши поиски?.. – невольно вырывается у Раисы.
– Самому обидно уезжать… Не доделал то, что собирался. Такой убыток… другу моему. Но что поделаешь!
Он уже берет свой кейс, медлит… И ставит его обратно.
* * *
В обычном для новых кварталов дворе – не дворе, а пространстве между домами – стоит ряд машин.
Вдоль ряда идут Томин и Пузановский.