Счет по-венециански - Донна Леон 12 стр.


– Три.

Она наклонилась, чтобы завязать шнурки. Брунетти протянул руку и хотел потрепать ее по макушке, но она увернулась. Покончив со шнурками, Кьяра выпрямилась, схватила с пола пиджак и, не говоря ни слова, проследовала мимо него в коридор.

– Возьми у мамы денег! – крикнул он ей вдогонку и отправился в ванную мыть руки. Он слышал, как хлопнула входная дверь.

На кухне Паола накрывала на стол, но только на троих.

– А где же Раффи? – спросил Брунетти.

– У него сегодня днем устный экзамен, так что он с утра в библиотеке.

– И что же он будет есть?

– Перехватит где‑нибудь пару бутербродов.

– Если у него экзамен, ему надо нормально поесть.

Она взглянула на него и покачала головой.

– Что? – спросил он.

– Ничего.

– Нет, ты скажи! Ты чего так качаешь головой?

– Я, знаешь, иногда думаю, как меня угораздило выйти замуж за такого заурядного человека.

– Заурядного?

Из всех оскорблений, которые время от времени бросала ему Паола, это отчего‑то показалось ему самым обидным.

– Заурядного? – повторил он.

Минуту она колебалась, а потом пустилась в объяснения:

– То ты шантажируешь собственную дочь, чтобы заставить ее сходить за вином, которое она не пьет, а то вдруг начинаешь беспокоиться, хорошо ли поел твой сын.

– О чем же мне еще беспокоиться?

– О том, что он плохо учится, – парировала Паола.

– Да он весь последний год только и делал, что учился, да еще бродил по квартире и мечтал о Саре.

– Сара‑то тут при чем?

«А что при чем?» – это занимало Брунетти больше всего: к чему вообще весь этот разговор?

– Что тебе сказала Кьяра? – спросил он.

– Что она предложила тебе пойти вместе с ней, а ты отказался.

– Если бы мне хотелось прогуляться, я бы и сам сходил.

– Ты всегда твердишь, что у тебя мало времени на общение с детьми, и вот выпадает такая возможность, а ты отказываешься.

– Сходить с ребенком до ближайшего бара и купить бутылку вина? Я несколько иначе представлял себе общение с детьми.

– Ах да, ты предпочитаешь сидеть с ними за одним столом и объяснять, что у кого деньги, у того и власть.

– Па‑о‑ла, – произнес он медленно, по слогам, – я не знаю, с чего вдруг ты затеяла эту беседу, но уж точно не из‑за того, что я отправил Кьяру за вином.

Она пожала плечами и вновь повернулась к большой кастрюле, кипевшей на плите.

– Что такое, Паола? – спросил он, не двигаясь с места, но стараясь, чтобы голос его звучал проникновенно.

Она снова пожала плечами.

– Скажи мне, Паола. Пожалуйста.

Продолжая стоять к нему спиной, она тихо заговорила:

– Я начинаю чувствовать себя старой, Гвидо. У Раффи уже есть девушка, Кьяра тоже почти совсем взрослая. Мне скоро стукнет пятьдесят.

Похоже, с арифметикой у нее плоховато, подумал Брунетти, но промолчал.

– Я знаю, это глупо, но меня это так угнетает, будто я исчерпала все жизненные ресурсы и все лучшее осталось позади.

Боже, и это его она назвала заурядным?

Он молча ждал продолжения, но она, по‑видимому, уже закончила.

Она сняла с кастрюли крышку и на мгновение скрылась в облаке пара. Потом взяла длинную деревянную ложку и стала помешивать ею содержимое – кто‑то, быть может, сказал бы, что она похожа на ведьму, колдующую над своим зельем, но только не Брунетти. Он попытался представить себе, правда с трудом, что не было ни любви, ни двадцати лет брака, после которых в облике спутницы уже не остается ни одной незнакомой черточки.

Попробовав посмотреть на Паолу со стороны, он увидел высокую, стройную женщину немного за сорок с рыжевато‑русыми волосами, доходящими до плеч. Она обернулась, взглянула на него, и он увидел длинный нос и темно‑карие глаза, большой рот, который неизменно его восхищал.

– Что же мне с тобой такой делать? В комиссионку сдать, что ли? – рискнул пошутить он.

Секунду она пыталась сдержать улыбку, но не смогла.

– Я очень глупо себя веду, да?

Он собрался было ответить, что не глупее, чем обычно, но тут дверь распахнулась и в квартиру влетела Кьяра.

– Пап, что же ты мне не рассказал? – прокричала она из прихожей.

– О чем не рассказал, Кьяра?

– Об отце Франчески! Что его кто‑то убил.

– Ты ее знаешь? – спросил Брунетти.

Она прошла по коридору. На плече у нее болталась тряпичная сумка. Похоже, любопытство заставило дочку забыть о том, что она злится на отца.

– Конечно, знаю. Мы вместе ходили в школу. А ты теперь будешь разыскивать того, кто это сделал?

– Буду участвовать в розыске, – уточнил он коротко, опасаясь нескончаемого потока вопросов. – Ты ее хорошо знала?

– Да нет, – сказала она, к немалому удивлению Брунетти. Он ожидал услышать, что она была Франческе лучшей подругой, а значит, посвящена в нечто такое, о чем ему еще только предстояло узнать.

– Она водилась с этой, как ее, Педроччи, – ну, девчонкой, у которой дома куча кошек. От нее этими кошками так воняло, что с ней и не дружил никто. Вот только Франческа.

– А другие друзья у Франчески были? – спросила Паола. Тема была настолько захватывающей, что она с удовольствием приняла участие в вытягивании информации из собственного ребенка. – Я что‑то не помню, чтобы я с ней встречалась.

– Правильно: она никогда ко мне не заходила. Все, кто хотел с ней поиграть, должны были приходить к ней домой. Это ей так мама велела.

– А та девочка, с кошками? Она ходила к ней?

– Ага. У нее отец – судья, вот синьора Тревизан и не возражала, несмотря на запах.

Брунетти поразился, насколько четкие представления о жизни у его дочери. Он не мог знать, что ждет Кьяру в будущем, но в том, что далеко пойдет, пожалуй, не сомневался.

– А какая она, синьора Тревизан? – спросила Паола, бросив взгляд на Брунетти. Тот кивнул: очень мило с ее стороны. Он выдвинул стул и присел к столу.

– Ма‑ам, ну чего ты? Пусть уж папа сам задает все эти вопросы, это же ему надо знать.

Кьяра не стала ждать, пока мама сообразит, что на это ответить, прошла через всю кухню и устроилась у Брунетти на коленях. Бутылки, которые она уже не то простила, не то забыла, девочка поставила на стол.

– Что ты хочешь узнать о ней, пап?

Ну, это еще ничего. По крайней мере, она не зовет его «комиссаром».

– Сам не знаю, все, что вспомнишь, – ответил он на ее вопрос, – может, ты знаешь, почему все должны были играть именно у них дома?

– Франческа сама не могла толком этого объяснить, но однажды, лет пять назад, она сказала, что это, мол, ее родители боятся, как бы ее не похитили. – И не успели Брунетти и Паола сказать, что это просто абсурд, как Кьяра добавила: – Я‑то понимала, что это полный бред, но она именно так и говорила. Может, она это сама же и придумала, чтобы казаться более значительной. Но на нее все равно никто внимания не обращал, так что потом она перестала это говорить, – тут она повернулась к Паоле и спросила: – Ма, а обед скоро? Умираю с голоду, если не поем, в обморок свалюсь! – И, закатив глаза, она стала съезжать на пол.

Брунетти инстинктивно подхватил ее и посадил на прежнее место, а именно этого она и добивалась.

Назад Дальше