— Но я могу заставить тебя испытать высшее наслаждение, даже не прикасаясь к тебе.
Она долго молчала в смятении, нервно покусывая нижнюю губу.
— Как вчера? — спросила она наконец, испытующе взглянув на него. — Я почувствую то же самое?
— Много лучше, — заявил он с жаркой уверенностью. Изумление вытеснило искушение в ее глазах.
— Отлично, — вымолвила она, сложила руки на коленях, сделала глубокий вдох и, сжав губы, кивнула в знак согласия.
Он искренне расхохотался.
— Это не китайская пытка, дорогая. Вовсе нет, — добавил он, встал с кресла и начал стягивать сапоги.
— Похоже, тебя это очень развеселило. — Она расцепила руки и хмуро взглянула на него. — Мне безгранично лестно, что ты находишь меня забавной.
Он поднял глаза.
— Ну что ты, наоборот, ты для меня оказалась самым большим соблазном, который я когда-либо встречал в жизни. — Отбросив сапоги в сторону, он подвинул свое кресло ближе, склонился и взял ее руки в свои. — Я хочу тебя, и тут же не хочу, но спустя мгновение желаю тебя еще больше. И ты здесь, — он поморщился, — потому что я не устоял перед искушением… и не смог прожить и дня без тебя.
— Это правда? — прошептала она.
— Да, — ответил он, сознавая, что ведет себя как последний идиот, связываясь с такой женщиной — чистой и добродетельной, абсолютно не похожей на других. И теперь уже он глубоко вздохнул, ибо точно знал, что если бы у него достало разума, он немедленно отправил бы ее домой. Но он знал также, что ни за что не сделает этого в обозримом будущем. Отстранив ее руки, он откинулся в кресле и пустил в ход свою неоднократно проверенную обаятельную улыбку. Иногда слишком много думать вредно. — Садись и расслабься, дорогая. И уж позволь мне доставить тебе удовольствие.
Эти простые слова показались невообразимо привлекательными женщине, которая от своего мужа не видела ничего, кроме хамства и грубости.
— Тогда уж и я доставлю тебе радость. — Она солнечно улыбнулась.
Кроме неопытности, это был еще крик души, и он именно так это и воспринял.
— Ты и так уже сделала это. — Он усмехнулся. — Твоя часть работы уже выполнена.
— Ровно настолько, насколько еще не выполнена твоя, — возразила она, откинувшись на мягкую спинку кресла, опираясь обеими руками на подлокотники, глядя на него из-под длинных ресниц, как самая обольстительная куртизанка.
Некоторые женщины обладают врожденным талантом, довольный, подумал он.
— Я здесь надолго, милая моя. Ты только скажи, когда тебе надоест.
— Это звучит в высшей степени соблазнительно, — проронила она, чуть сползая с подушек. — Ты хочешь сказать, что будешь заниматься мной так долго, как я того пожелаю?
Как часто приходилось ему отвечать на эту хриплую нотку в голосе женщины!
— Ну конечно же. — Сейчас было не время напоминать о Зое, о том, что настанет утро, или даже думать о возвращении к реальной жизни. — Но прежде чем мы начнем наши игры, — произнес он, — скажи, у тебя уже влажно там? — Он взглянул на низ ее живота и кивнул, словно они беседовали о погоде. — Я хочу сказать, там, в том месте… где я ласкал тебя вчера? Смогут ли мои пальцы скользнуть в твою шелковистую щель?
Она испустила едва слышный звук и чуть повернулась, так что складки на ее юбке блеснули в свете свечей.
Он смотрел, как по розовой шее пробежала легкая дрожь, ресницы опустились, отметил очертания высокой груди, просвечивавшей сквозь бледный лен ее лифа.
— Ты начинаешь ощущать тепло? Хоть чуть-чуть? — шептал он, глядя, как краска приливает к ее щекам. — Если хочешь, я мог бы развязать тесемки на твоем платье и снять его через голову. Вечерний воздух освежит тебя. А если тебе все еще слишком жарко, я мог бы стянуть с тебя и рубашку, чтобы ты чувствовала себя удобней.
Если бы ты осталась совсем голой, тебе стало бы легче, верно ведь? — При слове «голая» ее глаза открылись, и какое-то мгновение он выдерживал ее загоревшийся взгляд. — Если бы ты была обнажена, — продолжал он хриплым шепотом, — шелковый материал кресла легко скользил бы по твоей горячей щели. Ты могла бы тереться ею о подушку — ага, именно так. Твое сладкое жаркое лоно затрепетало? — Он не ждал ответа, поскольку глаза ее снова закрылись, хотя, возможно, легкая дрожь, пробежавшая по ее телу, была ему ответом. — Вижу твои соски сквозь просвечивающее платье. Твоя грудь туго натягивает материю. Тебе видно? Посмотри сама. Ты должна видеть это, — приказал он мягко, и она с неохотой открыла глаза. — Как ты думаешь, ткань не лопнет под давлением твоих набухших грудей? Да от одного взгляда на них я возбуждаюсь.
Она бросила быстрый взгляд из-под ресниц на бугор на его штанах.
— Ты только посмотри, что ты сделала с моим членом, каким он стал большим и твердым? Как он растет и разбухает прямо на глазах. — Он встретил брошенный ею украдкой взгляд. — Ты можешь смотреть, не стыдясь, дорогая. Мы тут одни, и мы оба, словно животные во время течки, я чую твой запах отсюда… Я едва удерживаюсь, чтобы не наброситься на тебя. Что ты сделаешь, если я прямо сейчас войду в тебя — весь до конца — и мой член пропитается твоим восхитительным ароматом? — Он улыбнулся, услышав ее сдавленный стон. — Разве это не волнует тебя? Отвечай, дорогая.
Она открыла рот, но тут же захлопнула его.
— Ты ведь хочешь дойти до оргазма и кончить сама? Только скажи, это все, что требуется от тебя.
Она кивнула.
— Произнеси это вслух, — потребовал он дразнящим шепотом.
— Да, — едва слышно ответила она.
— Ну вот и хорошо. Мне кажется, я начал бы с твоих грудей. Как только я коснусь их губами, ты тут же кончишь. Тебе ведь хочется этого? — пробормотал он, глядя, как на ткани, обтягивающей соски, растекается влажное пятно. — Ты уже потекла точно так же, как в первый вечер за чаем. Я возбуждался от одного твоего вида. Единственное, о чем я мечтал, — это как я буду сосать твои полные крепкие груди. Как и сейчас. Давай я расстегну твое платье и избавлю от лишнего молока, чтобы оно больше не просачивалось, как сейчас? Зоя не будет возражать. Похоже, молока в твоей пышной груди хватит на десяток младенцев.
Она чуть склонилась вперед, не в силах оторвать взгляда от явственного бугра на его брюках, ее дыхание стало затрудненным. Он не был уверен, что она слышит его.
Вдохновленный ее зачарованным взглядом, он коснулся брюк и легко пробежался пальцами по всей длине гигантского, рвущегося наружу члена.
— Стоит лишь попросить, и ты тут же получишь его, — пробормотал он.
Она нервно коротко покачала головой. Значит, она все же осознавала все, что он говорил.
— Мне достаточно пустить в ход только пальцы, — мягко намекнул он, — ну, так же, как и вчера. — Не больше шага за раз, предостерег он себя. Несмотря на жар крови, она все еще колебалась. — Тебе ведь очень понравилось тогда, не правда ли? Тебе же было приятно, когда мои пальцы проскользнули в твою нежную трепещущую щель, ты задрожала всем телом и тут же захотела большего. Тебе очень нравилось, когда я кончиками пальцев ласкал твой нежный клитор. Ты тихо заскулила, начала просто таять, заливая соками мою руку. Помнишь то острое, почти болезненное наслаждение во время первого оргазма — когда жидкое пламя растекалось снизу по животу, накатывалось волнами, а все тело сотрясалось в судорогах? И тебе хотелось, чтобы оргазм длился бесконечно, верно ведь? Хочешь ощутить это снова? У тебя влажно внизу? Ты вся дрожишь. Ведь это значит, что ты готова кончить?
Она всхлипнула, ее полузакрытые глаза горели огнем желания.
— Я знаю, все знаю, — мягко успокаивал он.