Он поддал бедрами, проникая в нее все глубже, крепко обхватил ее, ритмично и умело работая тазом, автоматически настраиваясь в такт ее ответу. Она, как всегда, мчалась на всех парах к оргазму, хотя у них обоих были причины для безудержной страсти после столь долгой разлуки и воздержания… и он спешил сравняться с ней, утолить ее желание. Секунду спустя они одновременно взорвались в бурном экстазе, его необузданность на мгновение затмила все, окружающий мир перестал существовать, торжествующая сущность жизни властно утвердилась во всем своем великолепии.
Счастье и блаженство переполняли их.
Татьяна первая перевела дух.
— Прости меня. Ты ведь хотел, чтобы это было долго, — заметила она с грустью.
Его грудь тяжело вздымалась, он пожал плечами и наклонился, чтобы поцеловать ее в кончик носа.
— Это… не важно, — прохрипел он.
— Потому что у нас еще целая ночь.
— По меньшей мере.
— Или тысяча ночей, — воскликнула она с восторгом.
Он сделал глубокий вдох.
— Или десять тысяч ночей.
Она притянула его голову и радостно поцеловала его.
— Разве это не здорово?
Он кивнул, а в голову ему вдруг пришла мысль о том, что многие из его людей оказались не столь везучими. На его лице появилось серьезное выражение.
— Я не сделала тебе больно?
— За тридцать секунд? — Он стряхнул с себя грусть. — Вовсе нет.
Удача и судьба — таков удел солдата. И оба знали это.
— Я постараюсь быть лучше.
— Ты и так великолепна во всех отношениях. Лучше и быть невозможно.
— Правда? — У нее был слишком небольшой опыт в любовных делах, она еще многого не знала.
— Правда.
— Как ты мил.
— Я рад, что ты так думаешь.
— Ты не устал?
Он увидел ее выжидающий взгляд и дал требуемый ответ.
— В общем-то нет.
— Как хорошо, значит, я имею в виду… ты ведь не сказал… Ну, в следующий раз, — выговорила она с трудом, покраснев самым восхитительным образом.
— Скажи прямо, чего тебе хочется.
Она еще больше зарделась.
— Ну, я не знаю. Не спрашивай меня.
— Тебе надо научиться говорить мне, чего тебе хочется. Так тебе больше понравится.
— Мне и так уже все нравится.
Он рассмеялся:
— Тебе всегда нравится. Тогда я начну первым. Почему бы тебе не снять это платье?
— И это все? — Она бросила на него кокетливый, дразнящий взгляд.
Он покачал головой.
— Снимай с себя все.
— Тогда и ты должен раздеться тоже. Ты ведь не снял рубашку. Ничего, я не испугаюсь, — добавила она, бросив на него проницательный взгляд.
Скатившись с нее, он не сразу ответил. Он сел, откинувшись на изголовье постели.
— Это не так страшно, как выглядит, — произнес он нарочито безразличным голосом.
— Я понимаю.
— Раны заживают медленно.
— Дорогой, я же не дитя. Он чуть поморщился.
— С этим можно подождать, верно ведь?
— Я не испугаюсь вида ран, — заметила она мягко, повернувшись на бок, чтобы лучше видеть его.
— Не говори потом, что я не предупреждал тебя, — пробормотал он, слегка наклонился вперед и взялся за рубашку на спине.
— Ради Бога, Ставр. Ты что, считаешь меня слабонервной дамочкой?
Он все еще колебался.
— Ставр!
Он сдернул рубашку через голову. Ее едва слышный возглас был не так заметен, как ужас, отразившийся на ее лице.
— Я же говорил тебе, — сказал он спокойно и принялся натягивать рубашку обратно.
— Нет, не надо. — Она поднялась и удержала его руку. — Все в порядке. Ты жив, и это единственное, что имеет значение, — добавила она ласково, проведя пальцем по краям шрама на его руке. Ужасный воспаленный шрам был ярко— красного цвета, удар меча оставил глубокий рваный след. Опустившись на колени, она улыбнулась ему. — Теперь, когда ты дома, ты быстро выздоровеешь.
— Она старалась не смотреть на множество пересекающихся шрамов на верхней части тела, следы ударов меча и кинжала, один, самый опасный для жизни, где меч пронзил его тело, находился прямо под сердцем. Он еще не зарубцевался до конца, и она подозревала, что самый жуткий шрам на спине — это тот, где меч вышел. — Сейчас я смажу твои раны бальзамом, и попробуй только отказаться, — добавила она, погрозив ему пальцем. Ольгина бабушка славится своими целебными мазями. И не шевелись, я сейчас вернусь.
Ставр вовсе не был уверен, что он сможет пошевельнуться, даже если бы захотел. Любовная эйфория прошла, все его ощущения сконцентрировались на сильнейших болях, и он изо всех сил старался не потерять сознание.
— Ну вот, хороший мальчик, — бормотала Татьяна, увидев, что он устроился на подушках. — Ты тихо лежи, а я смажу твои раны. Чувствуешь, как приятно пахнет бальзам? — Она пододвинула к нему баночку с мазью. — Твой любимый запах цветущей черешни.
Боль заметно утихла. То ли благодаря памятному аромату, то ли заботам Татьяны, или же просто из-за того, что он находился там, где ему больше всего хотелось быть, он ощутил, как расслабляется каждый мускул его тела. Бальзам действовал успокаивающе, а нежные прикосновения Татьяны и ее частые поцелуи оказались самым лучшим лекарством. Она смазала все его раны, принесла ему чистую рубашку, помогла натянуть ее через голову, а затем с гордостью спросила:
— Теперь тебе лучше, правда?
— Да, спасибо. — Он опустил глаза. — И вообще голая сиделка всегда оказывает на меня вполне предсказуемый эффект.
— Всегда? — В ее голосе зазвучал металл, когда она заметила его пробуждающуюся эрекцию.
— Позволь мне чуть изменить фразу.
— Это было бы мудро, — заметила она многозначительно.
— Именно твоя нагота всегда оказывает на меня предсказуемый эффект.
— Спасибо, конечно, но ты сейчас не в том состоянии, чтобы…
В мгновение ока он перевернулся, подхватил ее и усадил к себе на колени.
— Подумай, дорогая, если ты проделаешь все сама, Мне не придется даже шевельнуться.
Она взглянула на его восставший член.
— Это даже полезно с точки зрения медицины, я уверен.
— А если твои раны начнут кровоточить?
Он улыбнулся:
— Не начнут, я знаю.
— Как ты можешь быть так уверен?
— Если ты будешь двигаться очень осторожно, они не станут кровоточить. Тебе ведь нравится, когда я вхожу в тебя и выхожу медленно, верно ведь?
Глубоко вздохнув, она взглянула на роскошный, гордо торчащий пенис. А слово «медленно» прозвучало особенно соблазнительно.
— Сам ты не сделаешь ни единого движения, — скомандовала она.
— Слушаюсь, моя госпожа.
— Надеюсь, мне не придется раскаиваться в этом.
Он мог гарантировать, что она не пожалеет, но предпочел не озвучивать свои мысли вслух.
— Итак, только один разок сейчас, а потом ты отправишься спать.
— Да, дорогая.
Но когда его торчащий член пронзил ее, она оказалась его пленницей, его руки сомкнулись на ее талии, и после третьего оргазма с ней стало гораздо проще иметь дело. Она стала невероятно послушной.
Они занимались любовью всю ночь напролет — как ему хотелось, как нравилось ей и на их общий вкус. Это было наилучшим лекарством.
И стало чудесным началом их новой жизни вместе.