— Хотя мысль о том, как я буду раздевать тебя, подстегивала меня, пока я скакал домой. Я собирался начать с твоих чулок. — Он усмехнулся. — В мечтах я шел дальше в этом направлении. Так что я хочу помочь тебе раздеться. Подожди минутку… — Он отпихнул ногой расшитые шлепанцы, которые она дала ему, и взялся за застежку на брюках.
— Это нечестно. Теперь получается, что я сопротивляюсь, — она покрутила рукой, — когда ты…
— Готов заняться любовью?
— Ну… да… и это нечестно, потому что я с трудом пытаюсь не быть эгоисткой и пожалеть тебя, и вообще…
— Если ты действительно жалеешь меня, дорогая, — его пальцы трудились над застежкой на штанах, — то подойдешь чуть ближе. — Его глаза пылали жаром, улыбка призывала, явно видна была эрекция, оттопыривавшая мягкую шерсть штанов.
Нахлынувшее желание смело угрызения совести Татьяны, и как она ни пыталась сдержаться, трепет и волнение глубоко внутри ее только усиливались.
— Ты не будешь потом раскаиваться в этом?
Какое-то мгновение он с твердостью выдерживал ее взгляд, а когда затем заговорил, его голос стал хриплым от сдерживаемого вожделения.
— С тебя снимается любая вина, дорогая.
— Так уж и любая?
Он рассмеялся.
— Я что-то не припомню, чтобы ты была столь сдержанной.
— Слово «могила» иногда действует на меня так, — ответила она смущенно.
— Могила — это в далеком прошлом. — Он чуть подмигнул ей. — Подойди ближе.
— Насколько близко? — Вожделение слышалось в ее дрожащем голосе.
— Желательно прямо сюда, — мягко произнес он, едва заметным движением руки указывая на бугор на своих штанах.
— Это потому, что ты хочешь меня, — прошептала она, и мурашки пробежали по ее спине.
Он с трудом сдерживал себя.
— О да…
— Ты уверен, что тебе не будет больно, если я… — Его сердитый взгляд удержал ее от продолжения.
— Иди ко мне, — чуть слышно произнес он. И она пришла.
Шелк ее платья коснулся мягкой шерсти его панталон, его руки обвились вокруг ее талии, их жаркие тела слились воедино — его худое, жилистое и ее нежное, сладострастное, вызывающее желание, его твердая эрекция и ее расслабленный живот.
Он склонил голову и нежно поцеловал ее, и сладость момента заглушила на время неудержимую страсть. Любовь обрела материю и форму, запах и вкус, обволокла их своей неповторимостью и очарованием, заставила их вновь поверить в доброту мира.
И долго они просто сидели, крепко обнявшись, и ощущали блаженство.
Однако у человека, который отнюдь не был святым, нежное воркование Татьяны пробуждало плотские инстинкты, и когда она улыбнулась ему и тихо шепнула: «Добро пожаловать домой», его рот тронула улыбка.
— Это звучит, как будто ты скучала по мне.
Ее полузакрытые глаза пылали фиалковым огнем.
— Я тосковала по тебе во всех отношениях.
— И в этом тоже? — прошептал он, обвив руками ее спину, чувствуя изысканный шелк ее платья, тепло ее тела, его талисман и искушение, его радость и восторг. А когда его руки скользнули ниже и задержались на округлостях ее нежного зада, она растаяла с тихим вздохом.
— Именно в этом, — шепнула она, прильнув к нему.
— А так? — пробормотал он, теснее прижав ее к себе, и оба они ощутили опьяняющий трепет своих тел.
— О Господи… Господи…
Он знал этот восхитительный вздох облегчения со времени лета их любви и всегда вспоминал его с наслаждением. Он потащил ее к постели, упал на спину на мягкий матрас, увлекая ее за собой, и придушенно вскрикнул, когда она нечаянно потревожила его раненую руку.
Она испуганно отдернулась.
— О, прости, прости меня!
— Ничего, мне совсем не больно, — соврал он, притягивая ее обратно, не обращая внимания на резкую боль в руке, надеясь, что его раны не будут снова кровоточить.
— Хотя если я совсем вырублюсь, разрешаю тебе посильнее стукнуть меня кулаком, чтобы привести в сознание.
— Ставр! — Оттолкнувшись и держась на руках, она с упреком смотрела на него. — Мы должны подождать.
Его хватка оказалась поразительно сильной, когда он, удерживая ее зад над собой, прогнулся бедрами так, что она почувствовала его эрекцию.
— Больше не ждем, — буркнул он и, весь дрожа от нетерпения, принялся стаскивать с себя штаны, зная, что не переживет, если заботливая рука остановит его. — Я устал от болтовни, — добавил он сердито. А когда его восставший член выскочил на свободу, он был вознагражден, услышав ее тихий лихорадочный стон. — Уж ты-то не причинишь мне боли, — прошептал он, задирая ее юбку и нижнюю рубашку, стягивая с нее шелковые и муслиновые одежды. — Вот теперь я знаю, что жив.
Она вдруг поняла то, что казалось ей спешкой и безумием.
— Мне не надо спорить с тобой.
— Да, не стоит. — Он деликатно поглаживал растопыренными пальцами изгибы ее бедер. — Ты все равно проиграешь.
— Или выиграю, — парировала она страстным шепотом, слегка двигая бедрами под его руками.
Он тихо рассмеялся:
— Мы оба окажемся в выигрыше.
— Начнем прямо сейчас? — поддразнила она, едва заметно шевелясь под его торчащим членом.
— Сейчас было бы в самый раз, — пробормотал он многозначительно.
Она встала на колени над ним.
— Я вижу, здесь ран нет… — Она пробежалась пальцами по всей длине толстого пениса.
— Все во вполне рабочем состоянии, — ответил он насмешливо.
— Нам придется убедиться в этом, — заметила она игриво.
Она смотрела, как его член под ее руками на глазах набухает и растет, блестящая головка трепещет в унисон с биением сердца, приобретает темно-алую окраску. Его глаза закрылись, спина выгнулась дугой, а она любовалась творением рук своих.
— Да ты чудо как здоров, — пробормотала она и покрепче сжала пальцы. Результат не замедлил сказаться — член восстал заметно сильнее. — Прелесть моя, ты просто рвешься в бой, — пробормотала она.
Его ресницы приподнялись, зеленые глаза пылали.
— Я рад, что ты согласна, ведь я готов месяц не выпускать тебя из постели. — Его палец скользнул по лобку, затем ниже, деликатно обследовал липкую, влажную щель. — Надеюсь, ты сможешь продолжать. — Чуть подтолкнув ее вверх, его палец проник в ее сладостное лоно, и она растаяла вокруг него, сочная и теплая, взмокшая от вожделения.
— Потому что мне хочется, чтобы это длилось бесконечно… — Он перевел дух и засунул еще один палец.
Озабоченная интенсивной пульсирующей болью между ног, она смотрела на него невидящим взглядом, пытаясь понять смысл его слов.
— Длилось? — В ней нарастало предчувствие оргазма, и она никак не могла понять слово «длилось», вполне разумное в других обстоятельствах. — Пожалуйста… не говори этого, — задохнулась она, неистово ерзая на его пальцах.
— Ну, может, в следующий раз, — пробормотал он, вынул пальцы, перевернулся и устроился у нее между ног, не чувствуя боли благодаря нарастающему вожделению.
— Ты не против, правда ведь? — проронила она, раздвинула ноги пошире, прогнулась дугой бедрами вверх и принялась лихорадочно тереться влажной плотью о его восставший член.
Не склонный отвечать, умирая от наслаждения, он прижал ее бедра, быстро пристроился к зовущему жару и вошел в нее, в ее сладостное убежище.
Уцепившись за его плечи, она заставила его войти глубже, поглотив своей шелковистой пульсирующей плотью, со страстью, от которой закипает кровь, о которой он мечтал в мучительные месяцы выздоровления.
— Ну как, ты чувствуешь, что ты живой? — задыхаясь, вопрошала она, охваченная радостью жизни.
Тихое урчание, вырвавшееся из его горла, было продолжением его ответа, выражая переполнявшие его чувства.