Я полностью согласна с тем, что Беатрис, Амелия и Эдвард нуждаются в защите. Но для меня есть еще одна очень важная вещь.
– Что? – осведомился Гейбриел.
– Моя карьера, – ответила она.
– Черт возьми, где твое благоразумие? Ты не можешь жертвовать своей безопасностью ради карьеры!
– Вы не понимаете, мистер Джонс, – возразила она. – Заказы и выставка во многом влияют на финансовое положение моей семьи. Вы не можете запретить мне работать. Слишком многое поставлено на карту.
Гейбриел сердито взглянул на Венецию.
– Я все понимаю, но безопасность важнее.
– Буду вам очень признательна, мистер Джонс, если вы уясните себе некоторые вещи.
– Какие? – Гейбриел был на грани срыва.
И Венеция, кажется, тоже.
– Как только вы найдете пропавшую формулу, мистер Джонс, то вы исчезнете, – сказала она. – Мы с тетей Беатрис, Амелией и Эдвардом останемся одни. Если уж быть откровенной, сэр, то те деньги, что я получаю за заказы, позволяют нам не умереть с голоду. Я не могу рисковать этим. Даже не просите.
– Если тебя волнуют деньги, то я позабочусь об этом.
– Нам подачки не нужны, сэр, – натянуто проговорила она. – Мы не станем жить на содержании человека, не состоящего с нами в родстве. После смерти отца мы поняли, как это опасно.
Гейбриел почувствовал, что теряет терпение.
«Я не твой отец», – хотелось крикнуть ему.
Он с трудом взял себя в руки.
– Я настаиваю на том, чтобы ты поехала за город вместе с остальными, Венеция, – ледяным тоном произнес он.
Она поднялась на ноги и буквально набросилась на него:
– Мистер Джонс, не забывайте, что вы не имеете права на чем-либо настаивать. Вы здесь гость, а не хозяин.
Он промолчал, боясь, что не сумеет сдержаться.
В комнате воцарилась тишина. Присутствовавшие были шокированы этой сценой. Они не знали, что сказать и сделать. Эдвард явно был напуган.
Казалось, что безмолвный поединок растянулся на целую вечность, но на самом деле он продолжался всего несколько секунд.
Не говоря ни слова, Венеция развернулась и вышла из комнаты. Гейбриел долго прислушивался к ее шагам. На подходе к лестнице она уже почти бежала, а в следующее мгновение громко хлопнула дверь ее спальни.
Этот грохот услышали все в гостиной. И все разом повернулись к Гейбриелу.
– Сэр? – неуверенно переспросил Эдвард. – Так что же будет с Венецией?
Амелия явно пребывала в расстроенных чувствах.
– Я хорошо знаю ее, сэр. Если она решила остаться в Лондоне, то ничто не переубедит ее.
– Она привыкла заботиться о своей семье, мистер Джонс, – тихо сказала Беатрис. – Вы не сможете уговорить ее отказаться от обязательств, даже если для их исполнения она будет рисковать своей жизнью.
Гейбриел посмотрел на присутствующих.
– Я позабочусь о ней, – проговорил он.
Напряжение заметно спало. Эти слова они восприняли как клятву. Гейбриел, впрочем, не возражал.
– Ну, тогда с ней все будет в порядке, – сказал Эдвард.
Глава 32
Накинув на плечи пиджак, Гейбриел вышел в окутанный туманом сад. Ему нужно было походить, чтобы избавиться от чувства беспокойства.
Он чувствовал себя охотником. Он предчувствовал, что вот-вот из темноты на него набросится другой злоумышленник. Гейбриел будто ждал новой схватки, он жаждал освобождения в виде акта насилия или страсти. Но ни то ни другое не было доступно, так что Гейбриел просто ходил по саду.
Спор с Венецией сделал и так трудную ситуацию просто невыносимой. Он искал темноты и тишины, чтобы привести мысли в порядок и успокоить дикое животное, вырвавшееся из-под контроля внутри его.
Все уже спали. В доме не было ни одного свободного места, поэтому сегодня ему предстояло делить комнату с Монтроузом.
Монтроуз, конечно, настаивал на том, что он отлично справится один, но Гейбриел не хотел рисковать, потому что старик и так пережил настоящее потрясение. Неизвестно, что выкинет преступник теперь.
Гейбриел спустился с каменной террасы и пошел по небольшой извилистой тропинке, уводившей в глубь крошечного садика. Он ведь с самого начала знал, что договориться с Венецией будет непросто. И по большому счету ему нравился ее необычный характер. Но в глубине души он все-таки надеялся, что в таком вот прямом столкновении ему удастся навязать ей свою волю.
Причем дело было вовсе не в мужском высокомерии и не в твердой уверенности в том, что он мужчина, а она женщина. Напротив, он полагал, что в критической ситуации она послушается просто потому, что поймет: он всего лишь пытается защитить ее.
К сожалению, он не учел того факта, что у нее очень сильны понятия о семейном долге и моральных обязанностях. Он плохо все рассчитал. И от этой мысли ему стало совсем не по себе.
Дверь на кухню тихонько скрипнула.
– Гейбриел? – смущенно окликнула Венеция, словно боясь, что он может ее укусить. – С тобой все в порядке?
Он остановился и посмотрел на нее сквозь пелену тумана. Интересно, она пытается рассмотреть его ауру? В такой темноте вряд ли можно что-то увидеть.
– Да, – отозвался он.
– Я увидела тебя из окна спальни. Испугалась, что ты снова собрался уходить.
Неужели ее это в самом деле тревожит?
– Мне нужно было подышать свежим воздухом, – сказал он.
Венеция медленно шла к нему. Она точно знала, куда идти. Видимо, она все-таки видела его ауру и шла на нее.
– Я беспокоилась, – призналась она. – С тех пор, как ты пришел домой, ты все время пребывал в странном расположении духа. Ты сам на себя не похож. Видимо, произошедшее в доме мистера Монтроуза оказало на тебя сильное влияние.
Гейбриел ощутил приступ веселья.
– Ты ошибаешься, Венеция. Очень жаль, но я сегодня прекрасно себя чувствую. Я даже слишком в себе.
Венеция остановилась неподалеку от него.
– Не понимаю.
– Иди лучше спать.
Она подошла еще ближе. На ней был тот же халат, что и раньше. Она обхватила себя руками, чтобы согреться.
– Расскажи мне, что тебя беспокоит, – мягко проговорила она.
– Ты прекрасно знаешь.
– Я понимаю, ты злишься из-за того, что я отказалась уезжать завтра из Лондона, но это не единственная причина. Ты нервничаешь? Все дело в сегодняшнем происшествии?
Гейбриел засмеялся.
– Я нервничаю? Да, я нервничаю! Это весьма логичное объяснение.
– Гейбриел, пожалуйста, скажи, почему ты так себя ведешь?
Стена, ограждавшая душу молодого человека, неожиданно разрушилась. Может быть, потому, что он слишком сильно хотел эту женщину, или потому, что сегодня он был на пределе. Как бы там ни было, он больше не мог держать это в себе.
– А пошло все к черту! – воскликнул он. – Ты хочешь правду? Так получай.
Венеция молчала.
– Сейчас ты видишь тут часть моей натуры, которую я всю свою сознательную жизнь пытался скрыть. И в большинстве случаев мне это удавалось. Но сегодня вечером, во время схватки в доме Монтроуза, чудовище вырвалось на свободу. Мне нужно время, чтобы снова водворить его в клетку.
– Чудовище? О чем ты говоришь?
– Скажи мне, Венеция, ты читала произведение господина Дарвина?
На мгновение воцарилась тишина. Туман сгущался.
– Кое-что, – осторожно ответила Венеция. – Мой отец очень увлекался теорией естественного отбора и иногда рассказывал о ней. Но я все-таки не ученый.
– И я тоже. Но я изучал работы Дарвина и его последователей, особенно посвященные так называемому «нисхождению с модификациями». Это очень простая и логичная теория.
– Мой отец всегда говорил, что это и есть признаки гениальности.