– Большинство членов тайного общества полагают, что сверхъестественные свойства присущи всем человеческим существам в той или иной степени, но нужно их изучать и культивировать. В том, что касается твоей способности видеть человеческие ауры, я готов с ними согласиться. Это никому не приносит вреда.
– Что ты хочешь этим сказать?
– У медя тоже есть сверхъестественные способности.
Гейбриел ждал реакции, и она последовала незамедлительно.
– Я это подозревала, – сказала она. – Я ощутила твою энергию, когда мы… когда мы были вдвоем в Аркейн-Хаусе, да и сегодня в карете. И я не забыла, как ты почувствовал присутствие тех двоих людей в лесу три месяца назад. И еще я видела, как ты выходил из сада сегодня вечером. Ты умеешь видеть в темноте.
– Ты почувствовала мой дар?
– Да. Это ведь благодаря ему ты можешь свободно перемещаться в темноте, как тигр на охоте.
Гейбриел замер.
– Ты даже не представляешь, насколько это описание соответствует действительности. Когда просыпаются мои сверхъестественные способности, я становлюсь совершенно другим, Венеция.
– Что ты имеешь в виду?
– Что, если эти сверхъестественные способности развиваются не в результате естественного отбора, а наоборот?
Венеция сделала шаг вперед.
– Не говори так, Гейбриел.
– Вдруг это атавизм, от которого мудрая природа решила избавить человека? Вдруг я – пережиток прошлого? Вдруг я – чудовище?
– Прекрати, слышишь, прекрати! – Венеция подошла ближе. – Что за вздор ты несешь! Никакое ты не чудовище. Ты человек. Если обладатели сверхъестественных способностей являются чудовищами, то я тоже не совсем человек. Выходит, так?
– Нет.
– Тогда у тебя проблемы с логикой.
– Ты не знаешь, что происходит со мной, когда просыпаются эти качества.
– Гейбриел, я признаю, что не до конца понимаю механизм наших сверхъестественных способностей. Но что в этом странного? Я точно так же не понимаю, как мне удается видеть, слышать, обонять и осязать. Я не понимаю механизм сна. Я не знаю, что происходит у меня в голове, когда я читаю книгу или слушаю музыку. Я даже не знаю, почему мне так нравится фотографировать. Более того, ученые и философы не могут дать ответов на эти вопросы.
– Да, но то, о чем ты говоришь, умеют делать все.
– Это неправда. У большинства людей те или иные способности отсутствуют. Два разных человека не могут чувствовать одинаково. Мы все прекрасно знаем, что два человека могут смотреть на одну и ту же картину, есть одну и ту же еду, нюхать один и тот же цветок, но ощущения у всех будут разными.
– Я другой.
– Мы все отличаемся друг от друга. Некоторые сверхъестественные способности – это обостренные формы нормальных чувств, которыми обладают все люди без исключения. Ничего здесь странного нет.
«Она ничего не поняла», – подумал Гейбриел.
– Скажи мне, Венеция, когда ты используешь свои сверхъестественные способности, тебе приходится за это платить? – спокойно поинтересовался он.
Венеция задумалась.
– Я как-то никогда об этом не задумывалась, но думаю, что все-таки плачу.
Гейбриел выдержал небольшую паузу.
– И чего это тебе стоит?
– Когда я концентрируюсь, чтобы увидеть ауру человека, то остальные чувства притупляются, – спокойно сказала она. – Мир вокруг меня будто теряет краски. Создается впечатление, что смотришь на негатив фотографии. Если при этом я двигаюсь, то мне кажется, что свет и тень меняются местами. Это довольно неприятно.
– Я испытываю куда более неприятные эмоции.
– Расскажи, что тебя беспокоит? – сказала она спокойным тоном.
Гейбриел пытался подобрать нужные слова. Он никогда и никому не рассказывал об этом, только Калебу, да и то в обтекаемой форме.
– Стоит мне почувствовать хоть намек на жестокость, как я чувствую себя так, словно принял сильнодействующее лекарство, – медленно проговорил он. – Во мне просыпается охотничий инстинкт. Я ощущаю себя хищником.
– Это атмосфера насилия пробуждает в тебе такие инстинкты?
Он кивнул.
– Я могу пользоваться своими сверхъестественными способностями, но стоит мне почувствовать, что кто-то другой замыслил недоброе, как меня буквально пожирает темная страсть. Если бы я поймал человека, пробравшегося сегодня в дом к Монтроузу, то я бы убил его. Живым он был бы только до тех пор, пока я не получил от него ответов на вопросы. А это ведь грех. Я же цивилизованный человек.
– Это он чудовище, а не ты. Ты сражался за свою жизнь и за жизнь мистера Монтроуза. Неудивительно, что твои эмоции обострились до предела.
– Это ненормальные человеческие эмоции. Они охватили меня, как дьявольская страсть. Что, если однажды я не смогу совладать с ними? Вдруг я стану похожим на человека, который решил убить мистера Монтроуза?
– У тебя нет с ним ничего общего, – неожиданно резко сказала она.
– Боюсь, ты не права, – спокойно ответил он. – Мне кажется, мы с ним очень похожи. Он легко ориентируется в темноте и обладает завидной ловкостью. Более того, он знал о моих способностях, чтобы устроить хитрую ловушку. Он оставил ложный след, по которому я и стал искать его в доме. Мы с ним одного поля ягоды, Венеция.
Молодая женщина приподнялась на цыпочки и обхватила руками его лицо.
– Скажи мне, Гейбриел, когда тот человек скрылся, то у тебя было желание убить кого-то еще?
Гейбриел не понял вопроса.
– Что?
– Твоя жертва сбежала. У тебя не было желания найти другую?
Гейбриел потрясенно покачал головой:
– Нет. Охота была закончена.
– Ты не боялся причинить вред мистеру Монтроузу, находясь в состоянии охоты?
– С какой стати мне нападать на Монтроуза?
Венеция улыбнулась в темноте.
– Когда диким животным овладевают низменные инстинкты, то ему все равно, с кем оно имеет дело. Только цивилизованный человек может отдавать себе в этом отчет.
– Но я не чувствовал себя цивилизованным человеком. Вот что я пытаюсь тебе объяснить.
– Сказать тебе, почему ты не набросился на Монтроуза или еще на кого-нибудь, после того как преступник скрылся?
Молодой человек был в растерянности.
– Почему?
– Охотничий инстинкт просыпается в тебе, когда нужно защитить то, за что ты отвечаешь. Вот почему ты вообще отправился к Монтроузу посреди ночи. Иногда ты бываешь очень упрямым и высокомерным, Гейбриел, но я никогда не сомневалась в том, что ты пожертвуешь своей жизнью ради тех, кого любишь.
Гейбриел ке знал, что сказать.
– Я знала это с тех самых пор, как мы познакомились, – продолжила она. – Ты доказал это в ту ночь, когда отправил нас с экономкой из Аркейн-Хауса подальше от опасности. Ты доказал это довольно неуклюже, правда, когда перестал общаться со мной, не желая подвергать меня опасности. Ты соизволил объявиться только потому, что чувствовал себя обязанным защитить меня. Сегодня ты в очередной раз продемонстрировал это, когда отправился на помощь мистеру Монтроузу, а потом решил отправить мою семью за город.
– Венеция…
– Твои страхи беспочвенны, – не успокаивалась она. – Ты не дикое животное, находящееся во власти кровожадных инстинктов. По природе своей ты заступник, – улыбнулась молодая женщина. – Я бы даже назвала тебя ангелом-хранителем. Несмотря на то что зовут тебя Гейбриел [1] , ты был рожден для того, чтобы охранять и защищать.
Он схватил ее за плели.
– Если это правда, то почему я захотел наброситься на тебя, как только вошел вдом сегодня вечером? Я с трудом удерживаюсь, чтобы не сорвать с тебя сорочку. Хочу повалить на землю и любить, тебя до умопомрачения. Почему?
– Ты не затащил меня в постель, потому что момент был неподходящий. И мы оба знаем, что ты не станешь заниматься со мной любовью здесь, в саду.