- А если Парис умрет? - спросил я. - Кто тогда станет правителем?
- Наверное, я. Детей у брата нет. Законных по крайней мере. Но Парис не умрет. Боги помогают ему, и ходят слухи, что сам Аполлон направляет его лук.
На каждого хитрого Аполлона найдется свой Ахилл с болтом, подумал я. К этому времени я настолько запутался в мотивациях богов и людей, что уже и не знал, что посоветовать Гектору. И надо ли ему хоть что-то советовать, раз он так относится к моим советам.
Одиссей был угрюм.
- Мне переслали весточку с Итаки, - ответил он на мой невысказанный вопрос. - Отец болен. По сути Лаэрт при смерти. Меня на острове объявили мертвым, и теперь Атридовы наймиты вовсю сватаются к моей жене. Мне надо домой. Скажи мне, Алекс, кого я должен убить, чтобы закончить эту проклятую войну?
- А как же Гермес и его концепция долгой войны? - спросил я.
- Отец мне дороже прадеда, хотя он и не бог, - сказал Одиссей. - А Атрид… по-моему, он уже и сам не рад, что затеял этот поход. Думаю, после Трои он все-таки остановится. А если и нет, то пусть продолжает свой поход без меня.
Одиссей стоял в полосе прибоя и пинал море, отделяющее его от дома. Его взгляд был прикован к горизонту, словно он мог разглядеть отсюда родной остров.
Троянская делегация вернулась в город, и лагерь догуливал уже без них. Если бы Гектор не был столь благороден, утром ахейцев можно было бы передавить голыми руками. Увы, битва состоится только через три дня. Воины успеют протрезветь и избавиться от похмелья.
Отовсюду доносились пьяные песни и крики. Даже часовые были пьяны.
- Уходи, Алекс, - сказал Одиссей, - Я хочу побыть один.
Следующим моим собеседником стал Гермес.
Сегодня вечером побережье было крайне популярным местом для встреч и разговоров, которые не должны быть подслушаны.
Бог воров сидел на мокром песке и с Одиссеевой тоской смотрел на море. Кадуцей лежал рядом, и периодически его захлестывало особо наглой волной.
- Очень удачная встреча, - сказал я. - Давно хотел поговорить с тобой и уточнить кое-какие детали.
- Например? - спросил Гермес. - Впрочем, спрашивай. Дозволяю.
- Ты науськивал нас на Ахилла, утверждая, что такова воля твоего отца и Пелид не должен стать богом. Как оказалось, у твоего отца другое мнение на этот счет.
- Значит, отец ошибается, - равнодушно сказал Гермес. - Я не знаю, какие боги у вас в мире, но мы далеко не всесильны и не всеведущи.
- А еще вы смертны.
- Ты об Аресе? Это уже третий на моей памяти. Бог войны слишком увлекается своим ремеслом, слишком любит битвы и всегда лезет на рожон. А среди смертных систематически находится свой Диомед.
- Еще твой отец хочет смерти Аполлона.
- Тоже мне новость! - фыркнул Гермес. - Он нам только по названию отец. Давно бы всех передавил, если бы нашел способ управиться сам, без нас. Кому нужны соперники?
- А разве Аполлон соперник Зевсу? Лук против молнии?
- Лук, молния, тирс, кадуцей - это лишь атрибуты. Символы. Настоящая сила бога - в вере. В кого верит больше людей, тот и сильнее. У нас, у богов, так.
- А у нас? У людей?
- А у вас сильнее тот, кто сильнее верит в себя. Потому Диомед сражает Ареса, а никому не известный сын Виктора ломает челюсть Мусагету.
- Ты что-то слишком откровенен сегодня, - сказал я. - Что, и у олимпийцев бывают неприятности?
- Я пришел попрощаться, - сказал Гермес.
- Ты что-то слишком откровенен сегодня, - сказал я. - Что, и у олимпийцев бывают неприятности?
- Я пришел попрощаться, - сказал Гермес. - Надоела мне эта возня. Делайте что хотите, и смертные, и бессмертные. Хотите - берите Трою, хоть завтра. Хотите - грузитесь на корабли и валите отсюда хоть в Тартар. Мне теперь наплевать.
- С чего такие перемены?
- Устал я. Всю жизнь в заботах, а верит в тебя какая-то жалкая горстка людей. Сто тысяч, двести… Мне стало трудно дышать. Кто мы здесь? Боги маленькой страны, которую в любой момент могут раздавить пришедшие варвары. И нас вместе со страной. Мир велик и огромен, Эллада - ничтожная его часть. А я - последний из двенадцати идолов. Самый молодой. Самый слабый. Надоело.
- И чего ты хочешь?
- Как и все. Лучшей доли.
Гермес встал с песка, оправил одежду, поднял кадуцей. И на какой-то миг он увиделся мне не усталым и запутавшимся юношей со странным посохом, а тем, кем он был на самом деле. Хитрым, старым, почти как этот мир, могущественным и великим. И в этот миг я не верил в его самоуничижение, продемонстрированное мне минутами раньше.
Он играл в какую-то игру. Играл роль. И, если ему наплевать на цели вчерашнего дня, значит, он поставил перед собой новую цель.
Согласно древнегреческим мифам он был самым умным из богов. А значит, и самым опасным.
Дэн
В моем кабинете кончилось спиртное, а трезветь мне категорически не хотелось. И оставаться в здании проекта тоже не хотелось. Поэтому я привел себя в приличный (чуть не сказал - божеский) вид и отправился в ближайший бар, где три часа подряд накачивался виски в блаженном одиночестве.
А потом пришел он.
Подсел за мой столик, не спросив разрешения, и заявил, что видел меня в реалити-шоу «Троя».
- Ага, - сказал я. - Разрешите представиться: Ахиллес. Почешите мне пятку, будьте добры.
- Я не так выразился, - сказал он, - Я видел вас не в самом шоу, а в здании корпорации. Вы что-то вроде первого зрителя, да?
- Ага. В первом ряду сижу. А вы кто?
- Я - Гремлин, - представился он.
Было в его лице что-то неуловимо знакомое, хотя я видел парня впервые. Но все же у меня складывалось впечатление, что я его знаю. Дежавю, наверное.
- И что ты хочешь от меня, Гремлин?
- Ты - опасный человек, Дэн. - Откуда-то он знал мое имя, хотя я его и не называл. Наверное, на проекте разузнал. - Ты помнишь то, чего не было. Такой человек должен быть с нами.
- А ты кто?
- Я - Гремлин.
- А я - папа римский.
- Кто это?
- Неважно. Никто этого не помнит.
- Кроме тебя. Значит, я прав.
- Это странный разговор, - сказал я. - Наверное, так и начинается белая горячка. На самом деле тебя нет. Ты - плод моего воображения.
- Отчасти и так. Но только отчасти.
- Знаешь что, плод? Пошел ты. Адрес уточнить?
- Мы еще вернемся к этому разговору, - пообещал Гремлин. - Когда ты будешь не так пьян.
- Это будет нескоро, - заверил я. - Фактически я надеюсь, что этого не будет никогда.
- Будет, - заверил он. - Уж я позабочусь.
И исчез так внезапно, словно умел открывать дромосы. Впрочем, его место недолго было пустым. Словно по волшебству, передо мной появился еще один индивид.
- О, - сказал я.