– О чем?
– Ну как о чем. Об этой
– А можно эту магию аннулировать? Сделать так, чтобы обычное существо смогло искупаться здесь, не рискуя раствориться?
– Конечно, если Аква захочет.
– Аква. Так что,
Глоха вздохнула. Похоже, у этого заводного только одно на уме, и пока она не успокоит его на сей счет, проку от него не добиться. Конечно, это большая жертва с ее стороны, но в конце концов она совершеннолетняя, а им нужно отсюда выбираться.
– Скажи, чего именно ты хочешь? – осторожно уточнила она.
– Поиграть, чего же еще. У меня невесть сколько времени не было товарища по играм, да и у Аквы тоже. Поневоле затоскуешь.
– Понятно. А как ты собираешься играть?
– Ясное дело как: устроим гонки по кругу, будем плескаться, играть в прятки на дне. Забав предостаточно.
Глоха осознала, что до сих пор понимала заводного неправильно. Она была совершеннолетней, а он нет, и заводилой мог выступать только в детских играх. Впрочем, как раз в этом Глоха готова была посодействовать ему с немалой охотой.
– А ну в пятнашки! – крикнула она и помчалась вперед, подпрыгивая на воде. Как это получалось, учитывая, что у нее не было ни рук, ни ног, ни хвоста, Глоха не понимала, однако двигалась более чем прытко.
– Здорово! – откликнулся заводной, устремляясь вослед.
Глоха нырнула и тут же поняла, что выход из пруда имеется: вода поступала туда из отверстия с одной стороны и вытекала, фильтруясь через решетку, с другой. Стало понятно, почему снаружи вода не отравлена: покидая волшебный пруд, она проходила очистку, становясь безвредной.
Стремясь выяснить, годится ли канал, по которому поступает вода, для бегства, Глоха устремилась туда, но заводной обиженно воскликнул:
– Так нечестно!
– Почему? – спросила она, удерживаясь против течения.
– Потому, что эта дырка не ведет ни в какие забавные места. Это путь на поверхность, а я туда не хочу.
– Прости, я не знала, – извинилась Глоха и метнулась назад. Фор попытался коснуться ее, но она, хотя и дала ему перед этим фору, ускользнула. А вернувшись принялась дразниться: – Заводила‑мазила! Заводила‑мазила!
– А вот и нет! – обиделся он. – Ничем я тебя не мазал. Ты и убегаешь нечестно, и дразнишься неправильно.
– Ой, прости, пожалуйста! – воскликнула Глоха. – Я хотела дразниться правильно. Как мне искупить свою вину?
– Ничего страшного, – тут же простил он. – Главное, чтобы было с кем играть, а как дразниться, это дело десятое.
– Кстати, Фор, – промолвила она, воспользовавшись моментом, – если бы у вас с Аквой появился постоянный товарищ по играм, могли бы вы пропустить на поверхность трех забавных посторонних.
– Если товарищ по играм останется с нами? Конечно!
– Тогда свяжись с Аквой, Фор, а я уточню у своих, что да как, – уверенным тоном заявила Глоха: она знала, что когда имеешь дело с детьми, взрослая уверенность помогает. Иногда.
– Договорились! – заводной нырнул куда‑то в глубь заводи, а Глоха вынырнула на поверхность и крикнула Тренту:
– Превращай меня!
Волшебник, однако, не торопился.
Это озадачило девушку, но вскоре она сообразила: слов ее он не слышит и не понимает, а отличить один шар от другого не может. Для посторонних они совершенно одинаковы. Чтобы дать ему понять, что она это она, девушка принялась двигаться по воде выписывая свое имя: ГЛОХА.
Трент мигом сообразил, в чем дело, и спустя мгновения она снова стала крылатой гоблиншей.
– Мы можем заключить сделку!
– Может, не стоит трогать насекомых, – отозвался Трент. – Надеюсь, мне вообще не придется прибегать к превращениям. У нас здесь есть некто, вполне способный составить компанию заводному в своем естественном обличье.
– Это кто? – не поняла Глоха.
– Сель! – сообразила Синтия. – Я о нем чуть не забыла.
– Но захочет ли он остаться? – усомнилась Глоха. – Досель он проводил время в путешествиях и, вполне возможно, не пожелает убраться отсель вместе с нами.
– А мы его спросим.
Трент достал из кармана светлячка, бережно положил его на пол, и в тот же миг туннель позади них перекрыла гигантская грязевая лепешку.
– Сель, – сказал волшебник, – тут есть одинокая заводь и одинокий малыш‑заводной. Можешь остаться с ними, твою службу нам мы будем считать законченной. Если согласен, плюхайся в воду.
Сель так и поступил: без промедления плюхнулся вниз. Яд его, похоже, нимало не тревожил.
К нему тут же приблизился заводила. Они сблизились – будь у них носы, можно было бы сказать, что они принюхались друг к другу – и тут же начали вовсю резвиться. Сель, которому больше не приходилось из‑за своих пассажиров держаться на поверхности и сохранять неизменную форму, оказался великолепным партнером. Он нырял, подпрыгивал, растекался, видоизменялся. В заводи царило веселье.
– Ну что ж, ответ ясен, – промолвил Трент, – Конечно, на поверхности нам без него будет труднее, однако иначе отсюда не выбраться. К тому же он хорошо поработал и вполне заслужил право на отдых и развлечения.
– И все‑таки я не понимаю, как мы отсюда выберемся, – сказала Синтия. – Положим, вода, согласно сделке, сделается неядовитой, но как мы преодолеем подземную реку? Крылья там бесполезны, а дышать под водой мы не умеем.
– С вами все просто, – возразил Трент, – Превращу вас в рыбок, и плывите на здоровье. Вот со мной, уже в который раз, дело обстоит хуже. Не знаю, что и делать.
– А ты преврати нас в двоякодышащих рыб, – подсказала Глоха. – Тогда любая из нас сможет дышать за двоих, за себя и за тебя.
– Великолепная идея! – согласился Трент. Потом он наклонился, попробовал пальцем воду и удовлетворенно кивнул.
– Не отравлено. Аква и Фор держат слово.
Потом он щелкнул пальцами, и обе девушки обернулись двоякодышащими рыбами. Они оказались в чистой, свежей воде, и Глоха обнаружила, что ей это очень даже нравится. Теперь она прекрасно понимала, что значит «чувствовать себя как рыба в воде». Синтия тоже выглядела удовлетворенной. По всей видимости, любой облик и любая среда обитания имели свои достоинства.
Потом нырнул Трент. Набрав воздуха, он направился к устью подземной реки, тогда как рыбки указывали ему путь. Когда же воздух в его легких кончился, Синтия припала рыбьим ртом к его губам, вроде как в поцелуе, и принялась дышать двояко, за него легкими и за себя жабрами.