- У группы нашей или у тебя лично? Если ты за свою задницу беспокоишься, могу тебя уверить: проблемы у нее обязательно будут. Не такая у тебя задница, Макс, чтобы я ей проблемы не доставлял. А если о группе переживаешь, то...
- Прыжок! Макс!..
Мошков замолк на полуслове. Оба они - и Игнатьев, и Мошков - вздрогнули от этого неожиданного окрика, донесшегося из темноты подвала. Даже Игнатьев в первый момент не понял, кто это кричит.
- Чего вам тут надо? Чего вы тут собрались? Другого места нет? - Дарья стояла в самом низу лестницы, лицо ее попадало в узкую полоску ленивого дневного света, перечеркивающую лоб девушки на манер повязки. И даже отсюда, с лестницы, можно было легко разглядеть, какие у Дарьи злые глаза. Взгляд ее метался от Мошкова к Игнатьеву и остановился на последнем.
- Максим! Твоя смена кончилась? - поинтересовалась Дарья ледяным голосом. - Тогда - свободен!
Макс недоуменно посмотрел на Дарью, потом на Мошкова, пожал плечами и направился вверх по лестнице. Мошков же остался на месте, с любопытством разглядывая поднимающуюся к нему снизу Дарью.
- Ты!..
- Только тронь, - улыбаясь, предупредил Мошков. - Пристрелю.
- Слушай, хватит, а? - неожиданно уставшим голосом произнесла Дарья. - Пожалуйста! Хватит!..
- А?! - Мошков опешил.
- Толик, я тебя очень прошу, не надо так больше. Ладно?..
Мошков оторопело смотрел на Дарью.
Голос у нее сделался вдруг очень тихим, добрым и одновременно слегка тоскливым. Словно она не с Мошковым говорила, а с большой, глупой и непослушной собакой. Которая вечно творит то, что не надо. И которой непременно необходимо объяснить, что можно делать, а чего нельзя. И совершенно нет никакой уверенности в том, что собака эта хоть что-нибудь поймет... А если вдруг и поймет, то наверняка не послушает...
- Дашка, ты чего?! - оторопело пробормотал Мошков.
Дарья уже стояла рядом, и глаза ее смотрели прямо в глаза Мошкову. Но жесткость и даже жестокость этого взгляда совершенно не вязалась с голосом, которым говорила Дарья. Вязался этот взгляд лишь со словами, со смыслом произносимого ею.
- Толик, я прошу тебя, - говорила она. - Не трогай больше Макса. Иначе я тебя убью. Не задевай его, не надо.
- Почему это?.. - растерянно спросил Мошков.
- Ты уже сказал все, что нужно, - говорила Дарья. - Давно сказал, еще до того, как мы сюда отправились. Еще там, в вашем лежбище, где нашли летопись. Ты уже все сказал, что надо, - повторила она. - И тот, кому это надо, все уже понял и принял к сведению. А цепляться и дальше к Максу - глупо. И ненужно.
- Я ему не верю, - заявил Мошков.
- Я тоже, - сказала Дарья. - И не делай так, чтобы я подумала, будто вы с ним в сговоре. Будто ты специально прикалываешься над ним, чтобы отвести от Макса подозрения.
- Чего?! - Мошков от удивления открыл рот.
- Того самого, - сказала Дарья. - Я слежу за ним. Я не хочу, чтобы ты мне мешал. Потому что, если ты будешь мне мешать, я тебя убью. Ты понял меня, Толя?
- Ага... - Мошков рассеянно кивнул. - А Макс... А чего это он тут... на лестнице тут... вот здесь... - Мошков ткнул пальцем в узоры на стене.
- Толя... - Дарья вздохнула и устало закатила глаза. - Ох!.. Может, тебя и правда пристрелить? Зачем ты мучаешься?! Зачем таким дураком на свете живешь?! Не понимаю!..
- Понималка не выросла! - огрызнулся Мошков. - Тоже мне, понятливая выискалась... Сука ты! И дура! Вот!..
Мошков плюнул под ноги, развернулся и торопливо выбрался наверх.
Он вдруг перестал понимать все происходящее вокруг. Дашка, Макс, Эллина... Катька... Все смешалось в какой-то невразумительный ком, какую-то мешанину мыслей, переживаний, подозрений. Ничего не понять, подумал Мошков. Ну вас на фиг! Разбирайтесь сами! Идиотики...
Дарья посмотрела ему вслед, махнула рукой, вздохнула и направилась вниз по лестнице. Вскоре сумрак подвала полностью поглотил ее. И она не видела, как в проеме, на фоне серо-свинцового неба появился силуэт Макса. Но даже если бы и видела, то не узнала бы его - против света, даже такого слабого, фигура Игнатьева казалась совершенно черной. И абсолютно невозможно было разглядеть его лица. А особенно - взгляда. Тяжелого, ненавидящего взгляда жестоко прищуренных глаз...
11. МАКС
Я уж думал, Маркулий этот долбаный никогда летописи не дочитает! Весь вечер, всю ночь и все следующее утро он над ними сидел, и все такое. А потом с Эллиной беседовать стал. Я как раз дежурил, моя очередь была в подвале торчать.
Ну, Эллина пришла, Катька тоже. Макс сунулся было, так Эллина его так шуганула - мало не показалось, типа того.
Долго они там разговаривали. Маркулий все дергался, кричал все чего-то. Убеждал, что нужно идти куда-то там, к какому-то храму. И все твердил, что это опасно. Нервный он какой-то.
Ну, к храму так к храму. А чего ж так орать-то?! Подумаешь - опасно! Опасно - и чего? А где в Москве не опасно? Здесь, что ли? Где Ночные Гости под самым носом шляются? Где зрелые Черные Кляксы ни с того ни с сего по утрам возникают? Чудо еще, что никого поопаснее не объявилось. Нас-то здесь - всего ничего. Перещелкают в два счета. А к Маркулиевому храму идти, думаю, безопаснее. Ведь не только мы же пойдем, куча «секретников» еще. Эллина так ему прямо и сказала, что весь спецотряд пойдет. Ну, типа по мозгам давать кому следует.
А Маркулий все трясется, слюной брызжет, головенкой своей дурацкой все трясет. Несогласный он, типа того. Кричал что-то про Силу какую-то, про Вольные Зоны, про оборотней, каббалу и все такое...
Ну, на все такое Эллина наша положила капитально. Фиолетово ей, чего там Маркулий испаряется. А и правильно, по-моему! Командир она или кто? Сказано - привести мага? Значит - все! Приведем! Ну или приведут - без меня уже, в смысле...
Ведь мне-то чего с ними тащиться? Если хорошенько подумать, то мне этот ихний испытательный срок - как гоблину трактор. Да даже если и не хорошо подумать - то же самое. Мне главное - живым остаться. Катька вон все время говорит: «Надо жить здесь и сейчас». Очень правильно, по-моему.
Катька-то в споре не участвовала почти. Все больше молчала. Пару раз, правда, выдала что-то такое, от чего Маркулий заткнулся, только я не понял ничего из сказанного.
Потом меня в подвале мордоворот-штурмовик сменил. Ну, типа Юрка, Коновалов который. Я хотел было еще постоять послушать, чего они там трындеть будут, но Юрка лениво так на меня посмотрел и сказал только:
- Иди.
Ну, я и пошел. С этим чудом лучше не связываться. То ли он тормознутый на голову, то ли просто гад. По-любому - убить может запросто. И все такое...
Вышел я на воздух - мрачно все. Наших никого не видать - ни Колобка, ни Гнуся, ни даже Дашки-стервы. Воздух какой-то влажный, словно туман. Хотя тумана-то никакого нету, все превосходно видно. А на лице едва ли не в капли вода собирается. И запах стоит непонятный какой-то, хотя и слабый очень. Не то чтобы неприятный, а лучше бы его не было. Вчера не было, с утра тоже ничем таким не пахло, а сейчас - на тебе! Тревожный запах какой-то. И тишина. Ну полнейшая, блин! Такой тишины я, кажется, никогда в жизни не слышал. Всегда ведь какие-то звуки присутствуют - то ветерок подует, листья шелохнет; то камень со стены скатится; то живой звук вдруг объявится.