Но это очень странно. Когда твои сверстники смеются и играют, ты стоишь в стороне. Может, тебя что‑то беспокоит?
– Нет, я всем доволен, и я счастлив, что у меня есть такие родители, как вы.
– Сынок, не пойми нас с матерью превратно. Ты наш единственный сын. Мы за тебя очень беспокоимся.
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
– Во время засухи ты сказал, что очень хочешь, чтобы пошел дождь, и словно из ниоткуда собрались тучи. С момента твоего рождения у нас ни разу не болела скотина. И урожай всегда больше, чем у других. Соседи давно уже косо смотрят на нас.
– Может быть, Всевышний благосклонен к нашему дому?
– Всевышний ли, сынок? Помнишь, что говорил наш настоятель на воскресной проповеди? Зло не дремлет. Оно ищет себе союзников среди слабых, неокрепших душ.
– Но я ведь регулярно хожу в храм и исповедовался на прошлой неделе.
– Раз уж пошел такой разговор... – Отец оперся своими огромными ладонями о край стола. – Мы с матерью спим очень чутко. Мы не раз видели, как ты по ночам выходил из дому.
– Мне нравится любоваться звездами и луной. Они такие красивые!
– Не увиливай, сынок! – Голос отца стал немного тверже. – Если ты предался злу, то, пока оно еще не полностью поглотило тебя, есть шанс вернуться к Свету Всевышнего.
– Предался злу? – В зеленых глазах юноши читалось удивление.
– Мы любим тебя и хотим тебе добра, – отец немного понизил тон, – ты для нас не просто сын, ты наше будущее.
– Спасибо вам.
– Может быть, здесь и нет ничего плохо. Только прошу тебя, расскажи нам все как есть, не заставляй твоих самых близких людей волноваться понапрасну.
– Я не пойму, к чему вы клоните.
– Мы все слышали... – Мать вздохнула.
– Что слышали?!
– Тот странный путник, который появился в нашей деревне. Ведь он приходил к тебе.
Юноша хотел было возразить, но отец тут же его перебил:
– Мы видели, как ты долго с ним беседовал, а провожая, обнял его.
– Ну и что? Вы ведь знаете, что я очень люблю слушать истории о дальних странах. Этот человек проделал долгий путь и поведал мне много интересного. Мы с ним подружились.
– Всего за несколько часов? Он что‑то передал тебе и ушел. Ведь так?
– Ничего он мне не передавал! Я, как и вы, первый раз в жизни его видел.
– Не стоит врать своим самым близким друзьям! – Отец попытался посмотреть сыну в глаза, но тут же отвел взгляд. – Мы все слышали.
– Вы шпионили за мной?!
– Нет, – мать вздохнула, – это получилось совершенно случайно. Я просто проходила мимо, а услышав разговор, позвала отца. Вы говорили на каком‑то чужом языке. Сколько живу на свете, никогда такого не слышала. Словно вы песню пели или молились.
– Уж не Темному ли? – Глаза отца вмиг стали суровыми.
– Я люблю вас. – Юноша протянул руку и коснулся ладони отца. Отец тут же отдернул руку. Юноша вздохнул и обхватил голову руками:
– Ох, я не знаю, как вам это рассказать. Вы можете мне не поверить.
– Ты наш сын, и мы любим тебя таким, какой ты есть, – ответил отец. – Не бойся.
– Но вы никому про это не расскажете? – с надеждой спросил юноша. – Ведь правда?
– Нет, сынок. Мы только хотим быть уверены, что ты не предался злым силам.
– Конечно же нет. – Юноша улыбнулся. – Дело в том... Ну... В общем...
– Не бойся, мы постараемся тебя понять, – подбодрил отец.
. Ну... В общем...
– Не бойся, мы постараемся тебя понять, – подбодрил отец.
– Я вовсе не злой колдун. Просто у меня есть некоторые способности, которых нет у обычных людей. Вы ведь сами это давно заметили. Но я никому не делал зла. Вы же верите во Всевышнего? Он даровал мне силы, чтобы я смог помогать другим людям. Это истинная правда. – Для убедительности юноша перекрестился.
– А что это за человек и на каком тайном языке вы с ним говорили?
– Это не тайный язык. Просто... Как бы вам получше объяснить... Очень давно, когда еще на свете не было людей, Всевышний сотворил один народ.
– Ангелов? – удивленно спросила мать.
– Не совсем. Но что‑то вроде того. Они помогали Творцу строить миры... – Юноша осекся. – То есть я хотел сказать – земли. Земли этого мира. И они говорили на этом языке.
– Но откуда ты его знаешь? – спросил отец.
– Я просто один из них. Только я захотел жить среди людей, чтобы помогать им.
Мать судорожно всхлипнула. Отец положил руку ей на плечо:
– Нам нелегко это понять. Как же так? Ведь в Книге Завета написано, что у мира был единственный Творец?
– Так и есть. Мы ведь выполняли его волю.
– Но, сынок, – мать немного успокоилась, – ведь если ты говоришь, что помогал Всевышнему строить мир, то тебе должно быть очень много лет, а мы знаем тебя с младенчества. Я сама родила тебя и вскормила своей грудью.
– Когда мое тело становится старым и я умираю, то нахожу себе новое. Но я помню все, что было со мной в прошлой жизни. Человек, о котором вы спрашивали, он такой же, как и я. Мы виделись с ним очень давно. Он искал меня, чтобы...
– Не все сразу. Нам с матерью и так тяжело от услышанного. Может, со временем мы смиримся с этим.
– Но вы ведь никому не расскажете? Люди бывают разные. Вы любите меня и поэтому смогли меня понять, но другие... Они могут испугаться.
– Не волнуйся. Мы никому не скажем.
– Я очень устал. У меня слипаются глаза. Можно я пойду спать?
– Конечно, иди.
Юноша встал из‑за стола и, подойдя к родителям, поцеловал сначала отца, а затем мать и, пожелав им спокойной ночи, пошел к себе в комнату.
Антон. N35
Домой я вернулся с двойственным чувством досады и интереса. С одной стороны, после встречи с неизвестным типом, который даже не потрудился сказать, как называется его организация, меня не покидало ощущение нереальности, какой‑то глупой надуманности происходящего. Больно все это напоминало мои собственные фантазии о спецслужбах. С другой стороны, во мне не пропал интерес к этой странной организаций. Не хватало информации. Я под общим впечатлением встречи так и не удосужился более конкретно спросить о двух вещах, которые в ходе моего мысленного монолога в метро волновали теперь больше всего: «Почему именно я?» и «И все‑таки о ком мне придется собирать информацию?»
Насчет первого вопроса в голове сложились некоторые соображения. Возможно, сыграла какую‑то роль моя биография. То бишь «потомственного разведчика». Хотя, глубоко копнув, эту теорию можно раздолбать в пух и прах, поскольку заслуги моего отца ни в коем случае не обеспечивают мне каких‑либо специальных задатков. Опыт не передается генетически. По крайней мере, я в себе его не чувствовал. С другой стороны, тут могли быть задействованы более глубокие мотивы. Например, анализ моих статей, благо новые знакомые не отрицали того, что знают о моей журналистской деятельности. Впрочем, гадать здесь можно сколько угодно.
И насчет второго вопроса я тоже не имел пока никаких более или менее твердых убеждений. Меня могли послать куда угодно.