Потом, повернувшись к Эврару, произнес:
- Нам нечего ждать от короля Франции.Одинтольконовыйпапаможет
восстановить орден тамплиеров ивернутьнамнашиздешниеизаморские
командорства. Ах! Какой же это будет счастливый денек, брат Эврар!
Оба собеседника на минуту погрузились в раздумье. орден былразгромлен
всего лишь восемь лет назад, осудили его и того позже, а со смерти Жака де
Молэ, погибшего на костре, не прошло и года. Воспоминания были ещесвежи,
надежды еще живы. В мечтах Лонгви и Эврар видели себявбелыхплащахс
черным крестом, с золотыми шпорами, вспоминали о своих былых привилегиях и
крупных денежных операциях.
- Итак,братЭврар,-началЛонгви,-сейчасвыотправитесьв
Бар-сюр-Об, где капеллан графадеБар,которыйнамблизок,даствам
какое-нибудь место, ну, скажем, причетника, дабы отныне вы моглижитьне
скрываясь. Затем вы поедете в Авиньон, откуда мне сообщают,чтокардинал
Дюэз - креатура Климента V-имеетшансбытьизбраннымнаСвятейший
престол, чему мы должны помешать любой ценой. ОтыщитекардиналаГаэтани;
еслиегонетвАвиньоне,онгде-нибудьнеподалеку;онплемянник
несчастного папы Бонифация и тоже готов отомстить за своего дядю.
- Ручаюсь, что онменяприметхорошо,ведьятожепомогмщению,
отправив Ногарэ на тот свет. Уж не собираетесь ли вы создатьособуюлигу
племянников!
- Совершенно верно, Эврар, совершенно верно. Итак, повидайте Гаэтании
скажите ему, что наши братья в Испании и Англии, а такжевоФранции,от
имени которых я говорю, в сердцах своих давноужеизбралиегопапойи
готовы поддерживать его не только молитвами, ноивсемидоступныминам
средствами. Предоставьте себя в его распоряжение, есливыокажетесьему
нужны. Затем повидайте также брата Жана дю Прэ, который проживает там же и
можетоказатьвамсерьезнуюподдержку.Иобязательнопостарайтесь
разузнатьподороге,нетливокрестностяхнашихбывшихбратьев.
Попытайтесьобъединитьихвнебольшиегруппы,заставьтеповторить
известные вам клятвы. Идите,братмой.Этотпропуск,покоторомувы
считаетесь капелланом при моей армии, поможет вам выбраться излагеря,и
ни одна живая душа не задаст вам ни единого вопроса.
Он протянул бумагу бывшему тамплиеру, и тот засунул ее за вырезмедной
кольчуги, доходившей до бедер инадетойповерхмонашескогоодеянияиз
грубой ткани, затем оба собеседника облобызались на прощание. Эврарнадел
свою железную шапку и вышел изпалатки,ежасьподпроливнымдождеми
волоча изуродованную ногу.
Войска графа Пуатье были единственным счастливым исключением-уних
хватало пищи. Как только повозки заселивгрязи,графФилиппприказал
распределить припасы и отрядил на это делопешихратников.Тепоначалу
ворчали,атеперьблагословлялисвоеговоеначальника.
Стража
неукоснительноподдерживаладисциплину,ибографПуатьененавидел
беспорядок; но так как одновременно он любил и комфорт,сотняслугбыла
послана вперед вырыть канавы, по которымстекалавода,аужзатемна
настиле из бревен и хвороста поставилиграфскийшатер,гдеможнобыло
жить, не боясь сырости. Шатер этот, почти такой же роскошный и просторный,
как у короля, состоял из нескольких помещений, отделенныхдруготдруга
коврами.
Сидясредисвоихвоеначальниковнаспециальномдорожномсиденье,
разложив поблизости от себя меч, щит и шлем,ФилиппПуатьебеседовалс
одним из своих оруженосцев, исполнявшим секретарские обязанности.
- Адам Эрон, прочли ли вы по моей просьбекнигуэтогофлорентийца...
как бишь его зовут? - обратился он к нему.
- Мессир Данте Алигьери...
- Именно так... Тот,чтотакбесцеремоннопоноситнашесемейство.
Говорят, ему особенно покровительствовал Карл МартелВенгерский,батюшка
принцессы Клеменции, которая скоро прибудет кнамвкачествекоролевы.
Хотелось бы мне знать, о чем говорится в поэме.
- Я ее прочел, ваше высочество, всю прочел, - ответил АдамЭрон.-В
начале своей комедии этот мессир Дантеизображает,каконнатридцать
пятом году жизни заплутался в глухом лесу и дорогу ему преградили страшные
животные, из чего мессир Данте заключил, что, заплутавшись, ушелизмира
живых людей...
Бароны, окружавшие графа Пуатье, сначала только дивились.Браткороля
вечно что-нибудь да придумает.Нувотхотьсейчас!Здесь,ввоенном
лагере, среди общего беспорядка у него вдруг появилась охота -какбудто
нет забот поважнее! - толковать о стихах, словно сидитонукамелькав
своих парижских хоромах. Но граф д'Эвре хорошо знал племянника, атеперь,
находясь под его командованием, имел не одинслучайещебольшеоценить
Филиппа, поэтомуонсразуразгадалегонамерение."Филиппстарается
отвлечь их от этого пагубного бездействия,-подумалд'Эвре,-онне
желает, чтобы они горячились до времени, и уводит их в мечту, еслиужне
может вести их в бой".
Ибо АнсодеЖуанвилль,ГуайондеБурсэ,ЖандеБомон,Пьерде
Гарансьер, Жан де Клермон, устроившись на сундуках, глядели на Адама Эрона
горящимиотлюбопытстваглазами,слушая,каконсвоимисловами
пересказываетДанте.Этигрубыелюди,ведущиеподчасполуживотное
существование,обожаливсетаинственноеисверхъестественное.Любая
легенда зачаровывала их, душа их была открытадлявсегочудесного,для
сказки. Странную картину являло это сборище закованных в железо людей,со
страстным вниманием следивших за мудреными аллегориями итальянскогопоэта
и желавших во что бы то ни стало знать, какова собойбылаэтаБеатриче,
любимая столь великой любовью, содрогавшихся при мысли обедахФранчески
да Римини иПаолоМалатестыиливдругразражавшихсягромкимхохотом
потому,чтоБонифацийVIIIвкомпанииещенесколькихпапдолжен,
оказывается,попастьввосьмойкругада-вров,отведенныйдля
святокупцев, симонистов.