Государи
соперничали на поприще архитектуры: если в Вестминстере строили башню,то
тут же возводилась башня в Париже. НовыйархитектурныйансамбльСитэс
огромнымибелокаменнымибашнями,возвышающимисянадСеной,выглядел
внушительно, даже чуть-чуть кичливо.
Филипп, прижимистый насчет мелких трат, не скупился, когда речь шлаоб
утвержденииегомогущества.Нопосколькуневегохарактеребыло
пренебрегать выгодой, он за солидное вознаграждение предоставилторговцам
право торговать в длинной галерее, которая шла через весь дворец,поэтому
она звалась в ту пору Гостиной галереей, впоследствии еепереименовалив
Торговую галерею.
Гостинаягалереяпредставляласобойпросторноекрытоепомещение,
похожее на собор с двумя приделами. Стройностью ее пропорцийвосторгались
приезжие чужеземцы. Надколоннадойстояливрядсорокстатуйсорока
французских королей, которые сменялись напрестолекоролевствафранков,
начинаясФарамонаиМеровинга.НапротивстатуиФилиппаКрасивого
возвышаласьстатуяАнгерранаДеМариньи,коадъютораиправителя
королевства, того, кто вдохновлял короля на труды и направлял их.
Вокруг колонншлиприлавки,заваленныеразличнымипринадлежностями
туалета,стоялирундукисженскиминарядами;купцыбойкоторговали
украшениями, вышивками и кружевом, а вокругвечнотолпилисьхорошенькие
парижанки и придворные дамы. Открытая для всех и каждого. Гостиная галерея
стала излюбленным местом прогулок, деловых встреч и нежныхсвиданий.Под
сводами раздавался звонкий смех, слышалсягулголосов,веселыйженский
лепет, но весь этот шум покрывали пронзительные выкрики зазывал. Тут и там
звучал иностранный говор, преимущественно итальянский и фламандский.
Какой-то сухопарый малый, решивший ввести в употребление носовые платки
и нажиться на этой новинке, выхваливал свой товар, размахивая передносом
слушавших его роскошных дам квадратиками полотна с зубчиками по краям.
- Разве не обидно, прекрасные дамы, - кричал он, - сморкаться с помощью
собственных пальцев или в рукав,когдасуществуютпрелестныеплаточки,
нарочно для того изобретенные? Разве вся эта красота не создана дляваших
сиятельных носиков?
Рядом благообразный старичок из кожи лез вон, стараясьвсучитьдевице
штуку английских кружев.
Филипп Красивый не спешашелпогалерее.Придворныевстречалиего
низкими поклонами.Женщиныприседаливреверансе.Корольлюбилэтот
веселый шум, смех, этизнакипочтения,лишнийразподчеркивающиеего
власть, но скрывал свои чувства от постороннихвзглядов.Здесьнабатный
звон, рвущийся с колокольни собора Парижской Богоматери, заглушенный гулом
голосов, казался совсем далеким, мягким, даже добродушным.
Вдруг король заметил двух женщин, стоявших в обществе высокого,хорошо
сложенного белокурогоюноши,-прелестнаягруппапривлекалавсеобщее
внимание и взгляды своей сияющей молодостью и изяществом.
Молоденькие дамы
были невестки короля - те,когоназывали"бургундскиесестры".Жанна,
графиня Пуатье, жена среднего сына Филиппа, и Бланка, младшаяеесестра,
жена младшего сына короля. Их спутник был в костюме придворного.
Они беседовали вполголоса,сдерживаяневольноеоживлениемолодости.
Филипп Красивый замедлил шаг, присматриваясь к своим невесткам.
"Мои сыновья не могут на меня пенять, -подумалон.-Янетолько
преследовал интересы короны, не только искал выгодныхсоюзов,ядалим
прехорошеньких спутниц жизни".
"Бургундские сестры" мало походилидругнадружку.Старшей,Жанне,
супруге Филиппа Пуатье, исполнился двадцать один год. Онабылавысокаи
стройна, каштановые волосы ееказалисьпочтипепельными,что-товее
сдержанныхманерах,впривычкеискосавзглядыватьнасобеседника
напоминало королю прекраснейшую борзую из его своры. Одевалась она скромно
и просто, но простота эта лишь подчеркивала изысканность ее туалета. В тот
день на ней было длинное платье светло-серого бархата сузкимирукавами,
поверх которого она набросила полудлинную накидку, отороченную горностаем.
Ее сестра, пухленькая Бланка, чуть нижеростом,румянее,ребячливее,
была моложе ее на три года, на ее щеках виднелись совсемдетскиеямочки,
которымсужденобылосохранитьсяещенадолго.Присветлыхволосах
золотистого оттенка у нее были - явлениередкоедляблондинки-карие
глаза и прелестные крохотные зубки.Одеватьсябылодлянеенетолько
забавой, но и страстью. В этой своей страсти она доходиладокрайностей,
до утраты хорошего вкуса. Она питала слабость к непомерно большим чепцам с
плоеными оборочками и нацепляла на воротник, манжеты, к поясу бесчисленное
количество драгоценных пряжек и брошей. Она любила платья, расшитые сверху
донизу жемчугом и золотым позументом. Но Бланкабылатакмила,чтоей
прощали любое безрассудство, была так довольна самасобой,чторадовала
все взоры.
Маленькая группа оживленно обсуждала какое-то дело, все времяупоминая
о сроке в пять дней... "Ну разумно ли поднимать такой переполох из-за пяти
дней?" - как раз произнесла графиня Пуатье, когда из-за колонны неожиданно
для собеседников возникла фигура короля.
- Добрый день, дочери мои, - сказал он.
Молодыелюдиразомзамолкли.Юныйкрасавецсклонилсявнижайшем
поклоне, отступил на шаг, как то полагалось ему по чину, и потупилглаза.
Сестры,сделавглубокийреверанс,молчастоялипередкоролем;обе
покраснели и слегка растерялись. По их смущенным лицам видно было, чтоих
застигли врасплох.
- Ну что ж, дочки, - продолжал король, -ужнепомешаллиявашей
болтовне. О чем это вы тут говорили?
Его не удивил подобный прием. Он уже давно привык к тому, что все люди,
с которыми он сталкивался, даже домашние, даже самые близкие родственники,
робели в его присутствии. Сам оннередкосудивлениемспрашивалсебя,
почему при его приближении между ним и другимилюдьмивозникаетледяная
стена - за исключением только Мариньи и Ногарэ; не мог он понятьитого,
почему на всех лицах при виде его вдруг появлялось испуганное выражение.