- Прекрасные собаки! Чьи же они? - спросил прохожий вбеломкапюшоне,
не отрывая от лица юноши своих огромных холодных глаз.
- Моего дяди банкира Толомеи, с вашего позволения, - ответил юноша.
Не сказав больше ни слова, человек в беломкапюшонедвинулсявперед.
Когда его фигура скрылась в толпе,астражникипроследоваливтомже
направлении, возле молодогоитальянцасобралсякружокзевак,раздался
громкий хохот. А юноша не трогался с места, казалось, он немогстерпеть
обиду; даже собаки и те смущенно жались к его ногам.
- Что-то он теперь притих, - раздался насмешливый голос.
- Поглядите-ка на него! Чуть было не свалил короля на землю, да еще его
же и обругал.
- Тебя, сынок, веселенькая ночкаждет,будешьночеватьвтюрьмеи
вдобавок тридцать горячих к ужину получишь. Итальянец сердито оглянулся на
зевак.
- Ну и что тут такого? - заговорил он. - Я ведь его никогданевидал;
как же я мог его узнать? И потом, запомните, горожане, что родом я изтой
страны, где нет королей, и там можно не жатьсякстене.Вмоемродном
городе Сиенне каждый гражданин сам себекороль.Ктохочетсразитьсяс
Гуччо Бальони - пусть выходит.
Он, словно вызов, бросил толпе своеимя.Непомернойгордынейгорели
глазаюноготосканца.Упоясапоблескивалкинжал.Никтонеспешил
откликнуться на его вызов; юноша щелкнул пальцами, подымая собак, ипошел
своей дорогой; как он ни бодрился, он не мог скрыть уныния примысли,не
возымеет ли для него эта дурацкая выходка печальных последствий.
Ибо толкнул оннекогоиного,каксамогокороляФранцииФилиппа
Красивого.Этотвластелин,скоторымнемогимечтатьсравниться
могуществом ни один здравствующий государь, любил бродитьпогородукак
простойгорожанин,любилподорогесправитьсяоценахнатовары,
попробовать фрукты, проверить добротность ткани, послушать, о чемсудачит
парижский люд. Он какбыщупалпульсжизнисвоегонарода.Инойраз
чужеземец, не зная, кто перед ним, справлялся у короля о дороге. Раздаже
его остановил солдат и потребовал уплаты жалованья.Стольжескупойна
слова, как и наденьги,корольчащевсегообходилсявовремятаких
прогулок двумя-тремя фразами и ограничивал свои расходы двумя-тремя су.
Король проходил помясномурынку,каквдругнаколокольнесобора
Парижской Богоматери тревожно запели колокола и издалекадонессягромкий
шум.
- Вот они! Вот они! - раздались крики.
Шум все приближался; людивволнениибросилисьбежать.Здоровенный
мясник вышел из-за прилавка и, не выпуская из рук резака, завопилвовсю
глотку:
- Смерть еретикам!
Жена дернула мясника за рукав:
- Опомнись, какие они еретики! Сам ты еретик!Иди-калучшевлавку,
займись с покупателями, горе ты мое горькое, бездельник этакий!
Супруги сцепились.
Их тут же окружила толпа зевак.
- Они сами во всем признались перед судьями, - вопил мясник.
- А судьи-то каковы? - подхватил из толпы чей-то голос. - Судьи-они
судьи и есть. Заплатишь им побольше, ну и рассудят по-твоему, боятся,что
их под зад коленом с места турнут.
Тут все заговорили хором.
- Тамплиеры - они святые люди. Сколько одной милостыни раздавали.
- Взяли бы их деньги, а самих бы не мучили.
- А потому и мучили, что король их первый должник.
- Правильно король поступил.
- Чтокороль,чтотамплиеры-одинчерт,-крикнулмолоденький
подмастерье. - Если волки промеж собой грызутся, нам желучше-значит,
целы будем.
Какая-то женщина случайно оглянулась, побледнела как полотно исделала
знак остальным - молчите, мол. Позади стоялФилиппКрасивыйиспокойно
глядел на всех своимнеподвижным,ледянымвзором.Стражникинезаметно
приблизились к королю, готовые вмешаться в случае надобности. Вмгновение
ока толпа рассыпалась, зеваки опрометью бросились по улице, крича повесь
голос:
- Да здравствует король! Смерть еретикам!
Ни один мускул не дрогнулналицекороля.Казалось,онничегоне
слышал. Если ему и доставляло удовольствие заставатьлюдейврасплох,то
наслаждался он этим втайне.
А шум становился все оглушительнее.Кортеж,направлявшийсяксобору
Парижской Богоматери, показался науглуулицы,икороль,укрывшисьв
проходе междудвумядомами,заметилВеликогомагистра,стоявшегона
повозке вместе стремясвоимисотоварищами.Великиймагистрдержался
прямо; при виде его король недовольно поморщился: Жак де Молэбылскорее
похож на мученика, нежели на побежденного.
Отстав от жадной до зрелищ толпы, бросившейся вслед за повозкой, Филипп
Красивый свернул на внезапно опустевшую улицу и все тем же спокойным шагом
направился ко дворцу.
Пусть толпа поворчит немного, пусть Великиймагистргордовыпрямляет
свой старческий хилый стан - через час все будеткончено,иприговор-
король был в этом уверен - вынесут единогласно. Через час дело целыхсеми
лет будет завершено, закончено. Епископскийтрибуналучрежден;лучников
предостаточно; стражники надежно охраняют всепереулки.Черезчасдело
тамплиеров перестанет занимать умы, и в любомслучаекоролевскаявласть
лишь укрепится.
"Даже дочь моя Изабелла будет довольна. Я уступлюеепросьбеивсех
удовлетворю. Но дольше тянуть было уже нельзя", - подумал Филипп Красивый,
вспомнив только что услышанный разговор.
Он прошел к себе во дворец через Гостиную галерею.
Филипп Красивый заново перестроил дворец, и от старыхзданийосталась
толькоСент-Шапель,заложеннаяпридядеФилиппаЛюдовикеСвятом.
Возведение новых зданий и украшение их было вдухетойэпохи.Государи
соперничали на поприще архитектуры: если в Вестминстере строили башню,то
тут же возводилась башня в Париже. НовыйархитектурныйансамбльСитэс
огромнымибелокаменнымибашнями,возвышающимисянадСеной,выглядел
внушительно, даже чуть-чуть кичливо.