- Стража! - крикнул король.
Отзвуковегоголосаледянаядрожьпрошлапоспинамвсех
присутствующих, и голос этот,ниначтонепохожий,страшныйголос,
заполнил все закоулки замка и ночной мрак, притаившийся за окном. Вотуже
ровно десять лет, со дня битвы при Мон-ан-Певель, когда Филипп IVскликал
свои войска и сумел добыть победу, никто ниразунеслышалегокрика,
никто не мог даже представить мощь королевской глотки. Впрочем, он тутже
перешел на обычный тон.
-Лучники!Позовитенемедленновашегокапитана,-приказалон
сбежавшейся страже.
По коридору раздался гулкий топот бросившихся на поиски капитана людей,
и через минуту на пороге показался мессир Алэн деПарейль:оннеуспел
надеть шлема и прилаживал на ходу свой меч.
- Мессир Алэн, - обратился к нему король, - арестуйте двух этихлюдей.
В темницу их и в оковы. Им предстоит ответить передмоимсудомзасвое
вероломство.
Филипп д'Онэ сделал было шаг вперед.
- Государь, - пробормотал он, - государь...
- Довольно, - прервалегоФилиппКрасивый.-Отныневампридется
разговаривать с мессиром Ногарэ... Мессир Алэн, - продолжал он,обращаясь
к капитану, - принцессы будутнаходитьсяздесьподстражейвплотьдо
особого распоряжения; выставьте у их дверей караул.Любому,будьтоих
прислужницы, родные, даже их мужья, входитьвэтукомнатузапрещается,
равно как и разговаривать с ними. За это отвечаете вы.
Алэн де Парейль даже бровью не повел,выслушавэтотстольнеобычный
приказ. Человека,которыйсобственноручноарестовалВеликогомагистра
Ордена тамплиеров, уже ничтонемоглоудивить.Королевскаяволябыла
единственным его законом.
- Пойдемте, мессиры, - обратился он к братьям д'Онэ, указывая на двери.
И он вполголоса отдал своим лучникам какое-то приказание воисполнение
королевской воли.
Спускаясь по лестнице, Готье шепнул на ухо Филиппу:
- Помолимся, брат, все кончено...
И шаги их, заглушаемые топотом стражников, затихли в коридоре.
Маргарита и Бланка прислушивались к этим затихающимвдалишагам.Это
уходила навеки их любовь,ихчесть,ихсчастье,уходиласамажизнь.
Присмиревшая Жанна напряженно думала, удастся ли ей когда-нибудь оправдать
себя в глазах мужа. Вдруг Маргарита резким движениембросилавпылающий
огонь марионетку, которую она вертела в руках.
Бланка снова чуть не лишилась сознания.
- Иди, Изабелла, - сказал король.
Отец и дочь вышли. Королева английскаяпобедила;нооначувствовала
безмерную усталость, и страшное волнение охватило ее, когдаонауслышала
это "иди, Изабелла". Впервые за долгие годы отец обратился к ней на"ты",
как тогда, когда она была еще совсем крошкой.
Молча шагала она вслед за отцом по круговой галерее.Ветерсвостока
гнал по небу лохматые черные тучи.
Филипп попрощался с Изабеллой удверей
своихпокоеви,взяввопочивальнесеребряныйподсвечник,пошел
разыскивать сыновей. Его огромная тень, скользившаяпостенам,шумего
шагов будили стражников, дремавших в пустынных переходах замка. Сердце его
сжималось. И он не чувствовал, как горячие капли воска падали на его руку.
8. МАГО, ГРАФИНЯ БУРГУНДСКАЯ
Посреди ночи из ворот замка Мобюиссон выехали двавсадника:одинбыл
Робер Артуа, а второй - его верный, его неразлучный Лорме, не то слуга, не
тооруженосец,неизменныйегоспутник,егоповеренныйинадежный
исполнитель всех замыслов своего господина.
С того самого дня, как Робер Артуа отличил его от всех прочихкрестьян
в поместье Конш и приблизил к своей особе, Лорме, как говорится, ни на шаг
не отходил от хозяина. Было даже забавносмотреть,какэтотнизенький,
коренастый, уже полуседой человечекхлопоталвокругмолодоговеликана,
пекся о нем, как нянька, следовал за ним попятам,старалсяуберечьот
опасности. Коварство его было столь жевеликоистольжеполезнодля
Робера, как и его поистине безграничная преданность. Это он втуроковую
ночь, когда братьяд'Онэпопалисьвловушку,доставилихподвидом
лодочника к Нельской башне.
Занималась заря, когда наши всадники достигли ворот Парижа. Они пустили
шагом своих лошадей, от которых уже валил пар.Лорметоиделогромко
зевал. Хотя Лорме стукнуло всепятьдесят,оннехужелюбогомолодого
конюшего переносил самые длительныепереезды,нонепереносилраннего
вставания - не выспавшись, он впадал в мрачность.
На Гревской площади, как и обычно,ужетолпилсянарод:каждоеутро
здесь собирался простой люд в надежде получитьработу.Втолпесновали
десятники, руководившие королевскими стройками,владельцыречныхсудов:
они вербовали подмастерьев, грузчиков и рассыльных.РоберАртуапересек
площадь и въехал в улицу Моконсей, где проживала его тетушкаМагоАртуа,
графиня Бургундская.
- Видишь ли, Лорме, - пояснил великан, - я хочу, чтобы этаразжиревшая
сука от меня первого узнала о своем несчастье. Вот и наступило лучшее утро
в моей жизни, большего удовольствия я еще никогда не получал.Дажесамое
хорошенькое личико молодой, страстно влюбленной красотки недоставитмне
такого наслаждения, как та богомерзкая рожа,которуюнепременноскорчит
моя тетушка, когда услышит рассказ отом,чтопроизошловМобюиссоне.
Пусть едет в Понтуаз, пусть своими руками готовит себе гибель, пусть ревет
перед королем, пусть сдохнет от досады.
Лорме сладко зевнул.
- Сдохнет, ваша светлость, сдохнет, - пообещал он, - будьте покойны, вы
уж постараетесь, чтобы сдохла.
Они подъехали к роскошному особняку, принадлежащему графам Артуа.
- И подумать только, чтомойдедвыстроилэтихоромы,иподумать
только, что мне полагалось здесь жить! - продолжал Робер.
- Будете жить, ваша светлость, будете.
- А тебя я произведу в привратники и назначу тебе жалованье столивров
в год.