Пьер Ле Кленш неистово боролся, может быть, даже тогда, когда сидел с закрытыми глазами, положив одну руку на стол и держа другую в кармане, в то время как Адель говорила без умолку.
8. Пьяный матрос
Незадолго до полуночи Мегрэ вышел из больницы. Он подождал там, пока из операционной нe вынесли носилки, на которых под белой простыней лежало что-то длинное.
Хирург мыл руки. Сестра убирала инструменты.
- Попробуем спасти, - ответил хирург комиссару. - Кишечник пробит в семи местах. Рана, можно сказать, паршивая. Еле привели все в порядок.И он указал на ведра, полные крови, ваты, пропитанной дезинфицирующими средствами. - Здорово пришлось поработать, честное слово.
Персонал был в прекрасном настроении - врачи, сестры и сиделки. Им принесли раненого в тяжелейшем состоянии, грязного, с распоротым и обожженным животом, с обрывками одежды, прилипшими к мясу. Теперь на носилках уносили совершенно чистое тело. Живот был аккуратно зашит.
Дальше будет видно. Может быть, Ле Кленш придет в себя, а может, и нет. В больнице не пытались узнать, кто он такой.
- У него в самом деле есть шанс выкарабкаться?
- Почему бы нет? На войне мы и не такое видели.
Мегрэ немедленно позвонил в гостиницу "Взморье", чтобы успокоить Мари Леоннек. Теперь он уходил из больницы. Дверь бесшумно закрылась за ним - она была хорошо смазана. Вокруг ночь, пустынная улица, маленькие домики обывателей.
Не сделал комиссар и десяти шагов, как перед ним выросла фигура, отделившаяся от стены. При свете фонаря возникло лицо Адели, она в упор спросила:
- Он умер?
Адель, наверное, прождала здесь несколько часов. Лицо у нее осунулось, кольца волос на висках развились.
- Еще нет, - в тон ответил Мегрэ.
- Но умрет?
- Может быть, да, может быть, нет.
- Вы думаете, я сделала это нарочно?
- Я ничего не думаю.
- Это ведь не правда! - Комиссар продолжал шагать. Она шла за ним, и ей приходилось идти очень быстро.
- Сознайтесь, в сущности, он сам виноват. Мегрэ сделал вид, что даже не слушает ее, но она упрямо продолжала:
- Вы прекрасно знаете, что я хочу сказать. На борту он уже чуть ли не говорил о том, что женится на мне. Ну а затем, на берегу... - Она не отступала. Казалось, ею владела повелительная потребность говорить. - Если вы думаете, что я пропащая девка, значит, вы меня не знаете. Но только бывают такие минуты... Послушайте, господин комиссар, вы должны все-таки сказать мне правду. Я знаю, что значит пуля. В особенности если выстрел в упор, в живот. Ему вскрыли брюшную полость? Да?
Чувствовалось, что она бывала в больницах, слышала разговоры врачей, знала людей, в которых не раз стреляли из револьвера.
- Операция удалась? Говорят, это зависит от того, что он ел, перед тем как его ранило...
Это был не мучительный страх. Это было ожесточенное упорство, которое не останавливалось ни перед чем.
- Вы не хотите мне отвечать? Однако же вы прекрасно поняли, почему я тогда так взбесилась. Гастон - подонок, и я никогда его не любила. А вот этот...
- Возможно, он будет жить, - отчеканил Мегрэ, глядя женщине в глаза.
- Но если драма, происшедшая на "Океане", не разъяснится до конца, радости ему от жизни будет мало.
Он ждал, что она что-нибудь скажет, вздрогнет.
Он ждал, что она что-нибудь скажет, вздрогнет. Она лишь опустила голову.
- Вы, конечно, думаете, что мне все известно. Поскольку оба они были моими любовниками. И все-таки клянусь вам... Нет, вы не знали капитана Фаллю. А значит, не можете понять. Он был влюблен, это точно. Приезжал ко мне в Гавр. И ясное дело, такая страсть, в его возрасте, немного подействовала на рассудок. Но это не мешало ему быть предельно дотошным во всем, прекрасно владеть собой, а что касается порядка, так это был просто маньяк. Я до сих пор не понимаю, как это он решился спрятать меня на борту. Но знаю наверняка, что едва судно вышло в море, как он возненавидел меня. Характер его сразу изменился.
- Однако радист-то вас тогда еще не видел.
- Нет. Он увидел меня лишь на четвертую ночь, я вам уже говорила.
- Вы уверены, что в характере Фаллю еще до этого появились странности?
- Может быть, не до такой степени. А потом были дни, когда это становилось невероятным, когда я думала, не сошел ли он с ума.
- И вы совсем не подозревали, в чем причины такого поведения?
- Я думала об этом. Иногда мне казалось, что у них с радистом существует какая-то тайна. Я даже думала, уж не занимаются ли они контрабандой... Нет, больше меня на траулер не затащат! Подумайте, все это длилось три месяца и чем закончилось! Одного убили, едва пришли в порт. Другой... Это правда, что он жив?
Они дошли до набережной, и женщина колебалась, идти ли ей дальше.
- А где Гастон Бюзье?
- В гостинице... Он прекрасно знает, что сейчас не время мне надоедать: я его за одно слово могу выставить.
- Вы сейчас пойдете к нему?
Она пожала плечами, что означало: "А почему бы и нет?"
Однако к ней вдруг вернулось кокетство. Прежде чем уйти, она прошептала с неловкой улыбкой:
- Благодарю вас, комиссар. Вы были так добры ко мне. Я...
Это было приглашение, обещание.
- Ладно! Ладно! - проворчал он, удаляясь. И толкнул дверь "Кабачка ньюфаундлендцев".
В ту минуту, когда он взялся за ручку двери, из кафе шел такой шум, словно говорили одновременно человек двенадцать. Как только дверь отворилась, моментально воцарилось полное молчание. А между тем в зале было больше десяти человек, две или три группы людей, которые перед тем, несомненно, переговаривались.
Хозяин вышел навстречу Мегрэ, не без некоторого стеснения пожал ему руку.
- Правда ли, что тут рассказывают? Правда, что Ле Кленш выстрелил в себя из револьвера?
Посетители пили, делая вид, что разговор их не интересует. Здесь были Малыш Луи, негр, бретонец, главный механик траулера и несколько других, которых комиссар уже запомнил.
- Правда, - отозвался Мегрэ. И заметил, что главный механик беспокойно заерзал на обитой вельветом банкетке.
- Ну и плавание! - проворчал кто-то в углу с ярко выраженным нормандским акцентом.
Его слова, должно быть, очень хорошо выразили общее мнение, потому что головы присутствующих опустились, кто-то ударил по мраморному столику кулаком, а чей-то голос, как эхо, повторил:
- Да, хуже не бывает!
Но тут Леон кашлянул, призывая клиентов к осторожности, и показал им на моряка в красном свитере, который одиноко сидел и пил в углу.
Мегрэ сел возле стойки и заказал коньяк с водой.