Мы не может завтра принять их так, как будто ничего не случилось!
Она вышла из комнаты, и вскоре За ней последовал Дэвид. Он дошел до изнеможения и пробормотал, что ему совершенно необходимо кое-что поискать в британской энциклопедии. Генриетта вышла в сад. После недолгого колебания Эдвард пошел за ней.
- Сегодня не так тепло, как вчера вечером, - сказала она.
- Да. Даже холодно.
Дэвид пробурчал, что никогда не читает "Ньюс оф де Уорлд".
- А я - всегда! - сказала Люси. - Эту газету мы выписываем как бы для слуг, но Гуджен - толковый человек, он никогда не забирает "Ньюс оф де Уорлд", пока мы не попьем чай. Это презанимательная газета. Вы себе и представить не можете, сколько бедных женщин лишают себя жизни при помощи газа!
- Что же будет, - с усмешкой сказал Эдвард, - когда газ всюду будет заменен электричеством?
- Они найдут какое-нибудь другое средство!
- Я не разделяю вашего мнения о значении электричества в будущем, - заявил Дэвид.
Он сделал попытку прочесть лекцию на эту тему, одновременно и научную, и социальную, но Эдвард поспешно остановил его признанием, что этот вопрос выходит за рамки его компетенции. Дэвид презрительно скривился.
Гуджен принес кофе в салон. Он двигался медленнее, чем обычно. Это казалось ему необходимым в доме, где траур.
- Кстати, Гуджен, - обратилась к нему леди Эндкателл, - эти яйца... я забыла их промаркировать, как обычно. Не проследите ли вы за тем, чтобы на них карандашом написали сегодняшнюю дату.
Гуджен поклонился и почтительно ответил, что все уже сделано.
- Замечательный малый. У нас вообще все слуги очень хорошие, - щебетала Люси, - и мне их искренне жаль. Целый день здесь торчали полицейские. Интересно, они все еще здесь?
- Полицейские? - спросила Мидж.
Генриетта остановилась и смотрела на дом. Ее взор скользил вдоль рядов окон. Потом она повернулась к лесу.
Эдвард спросил себя, о чем она думает.
- Не лучше ли вернуться? - обратился он к ней - Вы простудитесь!
Она покачала головой.
- Нет, я дойду до пруда.
- Я провожу вас! - он сделал шаг к ней.
- Нет, Эдвард... Я хочу побыть одна со своим мертвецом...
- Генриетта! - воскликнул он. - Неужели вы не понимаете, как я страдаю?
- Вы? - довольно резко спросила она. - Вы страдаете от того, что Джон умер?
- Я страдаю за вас. Вам сейчас очень тяжело...
- Я - сильная, Эдвард. Я все вынесу. Речь идет о вас. Я думаю, что сейчас вы должны быть рады. Вы ведь не любили Джона.
Эдвард пробормотал:
- У нас просто было мало общего.
- Как благородно вы выражаетесь. А ведь между вами было кое-что общее. Вы оба меня любили. Только это вас не сближало, наоборот...
Из-за облака вышла луна. Она осветила мрачное лицо Генриетты. Для него она всегда оставалась той девушкой, которую он знал в Айнсвике - веселой, молодой, смешливой. Женщина же, стоявшая перед Эдвардом, показалась ему совершенно чужой. Она смотрела на него холодно и враждебно.
- Генриетта, дорогая, поверьте, что искренне сочувствую вашему горю!
- Разве это горе?
Казалось, что этот вопрос она задает не ему, а себе самой.
Генриетта тихо продолжала:
- Все произошло так внезапно, так стремительно. Он был здесь совершенно живой, и вдруг - его нет, он мертв! Все кончено!.. Больше ничего нет... Пустота.. Ничто... А мы тут продолжаем поглощать карамельный крем, разговариваем... Делаем вид, что живы... А Джон, который был самым живым среди нас, Джон - умер! Я не перестаю повторять: умер... умер... умер... Это как заунывный звук там-тама где-то в джунглях... Умер., умер... умер...
- Генриетта, ради всего святого, перестаньте! Она с любопытством посмотрела на него.
- Вас удивляет то, что я говорю? Чего же вы ждали? Что вы станете меня утешать, а я буду вытирать глаза маленьким красивым платочком? Что сначала я буду потеряна от горя, а потом начну постепенно приходить в себя? Что я терпеливо и благодарно буду выслушивать ваши слова утешения? Вы, Эдвард, - очень хороший, но вы никогда ничего не понимаете!
С изменившимся лицом он печально произнес:
- Я всегда это знал.
- Вы представляете себе, чем был для меня сегодняшний вечер? Джон умер, но всем на это наплевать, кроме меня и Герды. Вы - радуетесь, Дэвида эта история раздражает, Мидж находит ее печальной. Люси продолжает находить развлечение в происшествиях, описанных в "Ньюс оф де Уорлд". Вы отдаете себе отчет в том, какой это для меня кошмар?
Эдвард молчал. Она продолжала говорить.
- В этот вечер ничто не кажется мне реальным. Никто не существует! Никто, кроме Джона!
- Хорошо, - тихо произнес он, - я не существую в полном смысле слова, я знаю это.
- Простите меня, Эдвард. Я считаю несправедливым, что Джон, который был полон жизни, умер!
- Тогда как я, наполовину мертвый, я - живой!
- Я совсем не то хотела сказать, Эдвард.
- Но вы это подумали, и может быть, вы правы... Возвращаясь к вопросу, который задала себе, Генриетта сказала:
- Нет, это не горе. Или я совершенно бесчувственная? А я как хотела бы, чтобы смерть Джона была для меня тяжелым горем!
Эдвард слушал ее и не понимал. Он вздрогнул, когда она совершенно спокойно сообщила, что теперь должна пойти к пруду.
Вскоре она исчезла среди деревьев. Он стоял и смотрел ей вслед, потом неверной походкой вернулся в дом.
***
В салоне была Мидж. Она посмотрела на вошедшего Эдварда. Он был бледен, взгляд его - отрешен. Он совершено автоматически сел в кресло. Что-то нужно было сказать, и он громко сообщил, что на улице не жарко.
- Вам холодно, Эдвард? - спросила Мидж и встала. - Хотите, я разожгу огонь?
- Что?..
Она взяла коробку спичек на камине, встала на колени, чтобы разжечь огонь. Уголком глаза она наблюдала за Эдвардом. Почему у него такой отсутствующий, такой безучастный вид? Что ему сказала Генриетта? Вслух Мидж предложила:
- Пододвиньте свое кресло ближе к огню, Эдвард.
- Что?..
- Пододвиньте кресло - ваше кресло - к огню. Она говорила очень медленно, отчетливо выговаривая слова, как для глухого. И вдруг совершенно внезапно она сердцем почувствовала, что Эдвард, настоящий Эдвард, вернулся. Он улыбнулся ей.
- Вы что-то говорили, Мидж. Простите, я не слышал. Я думал о другом...
- О нет, ничего особенного. Я просто советовала вам сесть ближе к огню.
Затрещали, разгораясь, еловые шишки.