- Вас это не удивляет, комиссар? Много лет подряд я и не слыхал ни о каких желтых псах... И вот в пятницу разыгрывается первая трагедия, и жертвой оказывается один из моих ближайших друзей... С таким же успехом я сам мог укрыться на крыльце, чтобы закурить!.. И получил бы пулю в живот!.. А желтый пес тут как тут!.. Затем исчезает второй мой друг...
Исчезает при неслыханно таинственных обстоятельствах. И снова бродит вокруг этот проклятый пес... Вчера пришла очередь Ле-Поммерэ - и здесь не обошлось без следов этого чудовища... Как же мне не волноваться, комиссар?
Все это доктор Мишу выпалил единым духом, но к концу своей тирады он заметно успокоился. Чтобы подбодрить его, Мегрэ поддакнул:
- Безусловно. Несомненно...
- Разве это не ужасно?.. Я прекрасно понимаю, что могу показаться трусом. Пусть так! Да, я боюсь! После выстрела в Мостагэна какой-то безотчетный страх схватил меня за горло и не отпускает... Особенно - когда я слышу об этом желтом псе!..
Доктор маленькими шажками бегал по камере, упорно глядя в пол. Лицо его раскраснелось.
- Я сам собирался попросить у вас защиты, комиссар, но боялся вашей презрительной усмешки... Ваше презрение ранило бы меня... Я знаю, что сильные люди презирают трусов...
Голос доктора стал пронзительным.
- Так вот, комиссар, я признаюсь вам в том, что я трус... Четыре дня я живу в мучительном страхе, я умираю от страха. Но я в этом не виноват.
Я достаточно опытный врач, чтобы понимать, в чем тут дело. Я родился семимесячным, и меня поместили в "инкубатор". Ребенком я переболел решительно всеми детскими болезнями... Когда началась война, врачи признали меня годным к военной службе. А мне уже дважды накладывали пневмоторакс, удалили часть ребра, и каверна едва успела зарубцеваться... Одной почки у меня уже не было. Но врачи тогда осматривали по пятьсот человек в день, они признали меня годным и отправили на фронт. И тут я узнал настоящий страх!.. Мне казалось, что я схожу с ума! При разрыве снаряда меня засыпало землей, санитары еле откопали меня. После этого я был признан непригодным к военной службе и демобилизовался... Конечно, то, что я рассказываю вам, не очень приятно.
Но я внимательно наблюдал за вами, и мне кажется, вы способны понять многое... Презирать слабого легче всего. Гораздо труднее понять до конца причины страха. Так вот, комиссар: я прекрасно знал, что вы смотрели на нашу компанию весьма неодобрительно. Вам, конечно, рассказали, что я, сын покойного депутата, доктор медицины, занимаюсь продажей земельных участков... И провожу вечера в кафе "Адмирал" в кругу таких же неудачников, как я сам... Впрочем, что мне оставалось делать, комиссар?.. Мои родители тратили много, но были небогаты. Для Парижа это не редкость. Я рос в роскоши, меня возили по всем модным курортам. Потом отец умер, а матери пришлось выкручиваться, интриговать, ведь она осталась все той же тщеславной светской дамой, а кредиторы уже начали нас осаждать. Я стал помогать ей!.. Все, на что я оказался способен, - это торговля земельными участками... Конечно, занятие не из блестящих. К тому же оно вынуждает меня жить в этой дыре... Зато здесь мы уважаемые граждане... Правда, у каждого из этих уважаемых граждан своя червоточинка... Мы знакомы всего три дня, комиссар, но мне хочется говорить с вами начистоту... Я был женат, но жена бросила меня... Ей был нужен человек энергичный, честолюбивый... А у меня не хватает почки...
Три или четыре дня в неделю я болею, еле дотаскиваю ноги от кровати до кресла... Доктор устало опустился на стул.
- Вероятно, Эмма сказала вам, что я был ее любовником.
.. Глупо, не правда ли?.. Но что делать, комиссар, иногда женщина бывает вам необходима... Хотя о таких вещах не принято говорить во всеуслышание. В кафе "Адмирал" я мог бы постепенно сойти с ума. Этот желтый пес...
Исчезновение Сервьера, пятна крови в его машине... И самое страшное - ужасная смерть Ле-Поммерэ... Почему он?.. Почему не я?.. За два часа до его гибели мы сидели за одним столом, пили из одной бутылки... У меня было предчувствие, что если я выйду на улицу, то наступит мой черед.
Потом я понял, что кольцо смыкается. Даже в гостинице, запершись в своей комнате, я не мог считать себя в безопасности... Поэтому я так обрадовался, когда увидел, что вы подписываете ордер на мой арест. И все же...
Доктор обвел взглядом стены, посмотрел на зарешеченное окно, выходящее во двор.
- Все же я думаю передвинуть свою койку в тот угол, подальше от окна... Ну разве это не странно? Мне гадали пять лет тому назад, а ведь желтого пса, конечно, тогда и на свете не было! Я боюсь, комиссар, я готов кричать во все горло, что я боюсь... Мне наплевать, что скажут люди, узнав, что я в тюрьме. Я думаю только об одном: я не хочу умирать!.. А ведь кто-то подстерегает меня. Кто он, я не знаю, но он убил Ле-Поммерэ, убил Гойяра, тяжело ранил Мостагэна... Объясните мне: зачем он это сделал? Вероятнее всего, это сумасшедший. Но он на свободе, он бродит где-то рядом, а мы не можем с ним справиться. Он уже знает, что я здесь. Вы заметили, что у этого ужасного пса глаза человека?..
Мегрэ поднялся со стула и выколотил трубку о каблук. Доктор Мишу жалобно повторил:
- Я знаю, вы считаете меня трусом... Что ж! У меня опять начались боли в почке, и я промучаюсь всю ночь.
Мегрэ как бы олицетворял собой полную противоположность доктору, которого снедали какое-то лихорадочное волнение, физическая боль и отвратительный, нездоровый ужас.
- Прислать вам врача?
- Не надо! Если я стану кого-то ждать, это будет еще страшнее... Мне будет казаться, что сейчас войдет он, сумасшедший убийца... Вместе со своим псом...
Зубы доктора стучали.
- Вы арестуете его, комиссар, или просто застрелите как бешеную собаку? Он хуже бешеной собаки!.. Ведь он убивает людей без цели, без причины...
Казалось, еще три минуты - и у него начнется нервный припадок. Мегрэ счел за лучшее подняться и выйти. Заключенный проводил его взглядом. Он втянул голову в плечи, глаза его тускло мерцали под красноватыми веками.
***
- Вы хорошо меня поняли, бригадир?.. Никто, кроме вас, не имеет права входить в камеру. Вы будете приносить ему пищу и все, что ему понадобится. Но смотрите, чтобы в камере не было ничего такого, с помощью чего он мог бы покончить с собой. Отберите у него шнурки, галстук... Во дворе под окном установите круглосуточное дежурство. И будьте с ним вежливы!.. Безупречно вежливы!..
- Такой достойный человек! - вздохнул жандармский - бригадир. - Неужели вы думаете, что он...
- Что он очередная жертва? Да!.. Помните: вы отвечаете за его жизнь!..
Мегрэ вышел и зашагал по узкой улице, шлепая по лужам. Теперь уже весь город знал его. При его появлении на окнах приподнимались занавески. Мальчишки прекращали игры и провожали его почтительными и боязливыми взглядами.
Комиссар пересекал подъемный мост, соединяющий Старый город с Новым, когда навстречу ему попался инспектор Леруа. Он искал комиссара.
- Есть новости, Леруа? Как прошла облава на медведя?
- На какого медведя?
- На медведя с большими лапами.