Мы же все-таки христианская страна и надо соблюдать мораль хотя бы внешне. Мне все объяснил Чарли. Ты вот замечала, что в кино, если герой изменяет жене, значит, он плохой и его обязательно шарахнет чем-нибудь по голове. И еще сразу можно понять, кто убил: он обязательно курит или пьет. Всякие есть штампы. А если дождь показывают, значит, произошло какое-то очищение и герои поняли, что были не правы. Все пары мирятся в дождь, ты заметила?
– Да, а занимаются любовью в воде. Я это давно заметила. Даже в хороших фильмах это есть. Только водоемы меняются – от горной реки и океана до бассейна и душа.
– Как же нам всем лапшу на уши вешают! А как ты думаешь, у твоей мамы серьезно?
– Подождем до следующего дождя. Если верить кино. Кстати, роман у них начался в торнадо, значит, дело серьезное.
– А когда меня Чарли провожал, тоже дождик накрапывал. Все сходится. А можно Леону рассказать? О Мишеле?
– Да пускай он сам рассказывает ему. А где наша Мериел?
– Мне кажется, они теперь живут вместе.
– О боже! Откуда ты знаешь?
– Я позвонила Леону. А она сняла трубку.
– Ты уверена, что это она?
– Она меня узнала и поздоровалась.
– Хорошо мы повеселились тогда, правда?
Поплавать не удалось. Только подруги нырнули в воду, как Розу позвали к телефону. Она долго не возвращалась, а потом стала махать рукой из окна. Выяснилось, что Роза должна уходить, потому что Чарли пригласил ее на бейсбол. Но самое главное было не в этом: оказывается, в бейсбол играет его младший брат и болеть за него придут все родственники Чарли.
Дженнифер печально возвращалась домой. Итак, Роза была навсегда потеряна. Даже эта уродина Мериел устроила свою личную жизнь, даже мама сразу после развода нашла себе парня. А бедная Дженнифер опять одна. Звонить Мэтью было неудобно. Может, заехать в «Тайсен-корнер» и побродить по моллу среди красивых вещей и кафешек. Кстати, там и кино есть. Но смотреть одной кино все равно что пить в одиночку. Когда же это кончится? И как так случилось, что ее все бросили одновременно?
Дженнифер приехала в большой торговый центрпод названием«Тайсен-корнер». Прошла через «Блуминдейл», заглянула в магазинчик всякойвсячины –красивых и бесполезных вещичек под старину, роскошных письменных принадлежностей, элегантной посуды в одном экземпляре, элитных чаев и специй в дорогих баночках. Она вяло рассматривала витрины, но кто-то схватил ее за плечо. От неожиданности Дженнифер чуть не выронила крошечную арабскую шкатулку.
– Привет, а что ты здесь делаешь? – Рядом стоял Л аи л.
– Дурак, ты меня напугал! А ты что делаешь в девчачьем магазине?
– Почему девчачьем? Здесь же не лифчики продают? Я ищу подарок сестре на день рождения. Поможешь выбрать?
– Сколько ей лет?
– Ну, как тебе.
– Вы что, близнецы?
– Она моя двоюродная сестра. Ну что бы ты себе выбрала?
– Сколько денег?
– Двадцать долларов.
– Мне нравится это зеркальце и блокнот. Или вот смотри, какая смешная обезьянка. Обожаю обезьянок. А она что любит?
– Давай я ее куплю. Двадцать один доллар. Отлично. Еще пятнадцать осталось нам на мороженое, хочешь?
– Ну хорошо. У меня только пять долларов с собой, так что можешь меня угостить.
– И что ты здесь делаешь с пятью долларами? Или у тебя есть кредитка?
– Есть студенческая, но на ней ничего нет. Разве нельзя просто погулять, меня это успокаивает.
Они пошли по галерее второго этажа и завернули в кафе-мороженое. Вообще-то Дженнифер не очень удивилась, увидев Лайла, и даже обрадовалась, что теперь гуляет не одна. Когда они начали лакомиться мороженым, Лайл покраснел и поставил на стол пакет с латунной обезьянкой.
– Вообще-то я тебе купил. Возьми.
– Ты что, обалдел? Зачем мне эта мартышка?
– Ты сказала, что любишь обезьянок.
– Если бы ты сказал, что хочешь сделать мне подарок, я бы другое выбрала.
– Давай ее поменяем.
– Ну ладно, оставь. Дай посмотреть... Ой какая клеевая... Мордочка, как у живой. И зачем ты мне плел про сестру?
– Так просто, в голову пришло. Я увидел твою машину на дороге и поехал за тобой.
– Ты следил за мной? Почему? Просто так. Давай дружить!
– Мы дружим.
– Нет, ты не поняла. Давай дружить. Как взрослые. Я буду твой парень. Мы будем целоваться, ходить вместе на вечеринки, ездить на пляж...
– Очень весело будет. Я тебя знаю сто лет. Это так неромантично. Но я подумаю о твоем предложении. Спасибо за мороженое. Мне пора.
Домой Дженнифер возвращалась уже не в таком подавленном настроении. Все-таки у нее есть какой-то резерв в лице Лайла Маклайна. А это всегда приятно, даже если парень тебе абсолютно безразличен.
На другой день Рейчел вела долгую беседу со своей подзащитной. Мэри Роджерс была красивой и избалованной дочерью богатых родителей. Ее отец сделал свой первый миллион, когда она уже родилась. На крошку сразу обрушилось изобилие обезумевшей от денег матери. А с ним и пьянящее чувство вседозволенности. Больше всего Сэнди Роджерс, мать Мэри, боялась, что к ней относятся не с тем уважением, с каким бы отнеслись к дочери Рокфеллера. Прислуга увольнялась по одному капризному писку маленькой наследницы, а деньги на благотворительность тратились щедро, так же как и на приобретение недвижимости, картин и ювелирных украшений. Иногда на хозяйку находили приступы жадности, и она садилась на диету. Когда Мэри исполнилось четырнадцать, она из очаровательной куколки с локонами до плеч превратилась в долговязого подростка с невыносимым характером. Вместо того чтобы восполнить пробелы в образовании своих родителей и довести до блеска свои манеры, она стала совершать поступки, которые даже не могли прийти в голову ее матери, выросшей в скромной пуританской семье среднего достатка. С десяти лет она курила, с одиннадцати перепробовала все алкогольные напитки из бара родителей и их коллекционных подвалов. В двенадцать она стала женщиной. А в тринадцать подсела на наркотики. В пятнадцать лет ее отправили в клинику, а в шестнадцать она заявила родителям, что убьет их, если они не выделят ей отдельный капитал. В семнадцать она влюбилась в школьного учителя и засела за учебники. С его помощью она сдала экзамены за школьный курс и усовершенствовала оральный секс, потому что ее наставник, подобно президенту Клинтону, побоялся пойти дальше. Когда он неожиданно уехал в Европу, положив себе в карман щедрый гонорар от ничего не подозревающего папаши Роджерса, Мэри перерезала себе вены. Ее снова отправили в клинику. Вернувшись оттуда, она опять пообещала родителям большие неприятности и потребовала денег. Отец стоял как скала. Он поставил условием ее финансовой независимости высшее образование и приличное замужество. Несмотря на миллионы, желающих соединиться с Мэри среди молодых людей ее круга не находилось, а голоштанников и альфонсов папа не признавал. Мэри поступила учиться в Университет Дж. Вашингтона. Папе надо было очень постараться, чтобы дочку туда приняли. Мэри притихла, но скандалы с родителями время от времени сотрясали стены дома, так как по совету врачей ей пока не позволяли жить отдельно. В то злополучное июньское утро Мэри молча сидела за завтраком в столовой. На вопрос мамы о ее планах она ответила, что это не их дело, но она собирается посетить две лекции. Это со слов прислуги. Мама сообщила дочери, что папа хочет посмотреть новый охотничий домик за Ричмондом и приглашает поехать с ним. Мэри что-то произнесла сквозь зубы... Прислуга настаивала, что это было что-то вроде: «Да чтоб вы там провалились!». А может быть, «...взорвались».