И в составе этой производственной пыли даже более, чем в спектральном составе Полыни, повторялась пропорция элементов, – та, что осталась после машин‑убийц.
– О, это более, чем похоже, – на возбуждение Мартина указывала его слегка приподнятая бровь. – Очень даже может быть, что машины‑убийцы сделаны где‑то рядом с Полынью.
– Но не исключена возможность, что и на Левиафане. Нам ещё трудно судить об этом.
– Но, согласись, не исключена возможножность, что здесь.
– Да, фактов, указывающих на это, предостаточно.
Лицо Мартина горело, глаза подёрнулись влагой. Он вдруг осознал всю свою ответственность – его охватило чувство, никогда не испытываемое им прежде. Ему было трудно даже определить, что это было за чувство, правильнее было сказать, не чувство, а целый комплекс эмоций.
– Итак, ты говоришь, что не замечено никакой защиты?
– Никакой, – подтвердил Хаким и повторил, – Никакой очевидной защиты на поверхности внутренних миров. Истощённый газовый гигант выказывает наименьшую активность. Кажется, что это просто большая глыба из огромного количества обломков горных пород, с тонкой атмосферой, состоящей из гелия, двуокиси углерода, брома и незначительного количества углеводорода. Вот посмотри список.
– Где же взять горючее? – риторически произнёс Мартин. В списке не было водорода, метана и аммиака. Гелия было такое мало, что он казался бесполезным. Глядя на этот список, не возникало желания устремиться вниз за топливом с нетерпением Робин Гуда, рванувшегося к кошельку, висящему на дереве.
– Хороший вопрос. Но я так же, как и ты, могу только догадываться. Звезде больше шести миллиардов лет. Все газообразные вещества могли быть потеряны уже при рождении, вместо них планета могла получить лишь тончайшую оболочку атмосферы. И всё же, это весьма необычно для карликовой жёлтой звезды, да ещё при таком соседстве.
– Даже если соседство столь многочисленно?
Хаким кивнул:
– Даже в этом случае. Хотя ты прав, газообразные вещества могли быть истощены межзвёздными путешественниками. Или… – Мартин поднял голову, – все они могли быть преобразованы в антиматерию для изготовления убийц‑зондов.
– Из этого могло получиться очень много зондов‑убийц.
Хаким кивнул:
– Миллиарды, с запасом горючего, способных достигнуть соседних звёздных систем. И всё это – за счёт истощения внешней атмосферы, комет, лун, газовых гигантов, всего… Если можно так выразиться, в таком случае работали огромные порочные комбинаты, ведущие весьма рискованную работу, но ставящие перед собой великие цели. Из всего этого логично вытекает, что они мечтали о масштабной колонизации.
– Но мы же не обнаружили рядом других систем…
– С той поры, как они могли отправить зонды, до того момента, как те могли вернуться, выполнив задание, должны пройти века. Что если цивилизация изменилась за это время?
– Да, конечно, возможно и такое.
– Можно назвать множество потенциальных причин подобных изменений: гнев других цивилизаций, малодушие самой планеты, создавшей машины‑убийцы, да и многое другое.
– Как ты думаешь, какое количество газов могли прежде содержать эти пять массивов? – поинтересовался Мартин.
– Трудно сказать, ведь основные скопления потеряны, – задумчиво произнёс Хаким. – Мы вряд ли с большой точностью можем указать размеры, но представляется, что каждый из массивов имел диаметр в несколько тысяч километров. Так как удельный вес этих масс почти не изменялся, можно предположить, что они состояли из нейтрино…
– Я сейчас заканчиваю работу над анализом состава внешнего облака, – вмешался Торкильд Лосось, – Мин Муссон – над анализом состава пыли и обломков внутри системы.
– Пыль и обломки… Скажите, как много времени понадобится, чтобы вытолкнуть самый огромный из обломков?
– Это не реально, – откликнулся Торкильд, – Наибольший из обломков слишком велик, чтобы от него можно было избавиться, даже с помощью радиации. Вспомните о направлениях движения звёздной пыли вблизи обломка…
– Да, это говорит о многом, – кивнул Хаким.
– Сколько времени вам нужно, чтобы закончить работу? – спросил Мартин.
– День? – Хаким повернулся к своим коллегам.
– Мне нужно немного отдохнуть. Мой момераф работает уже не так чётко, как раньше, – пожаловалась Мин Муссон.
– Ну, хорошо, даю вам полтора дня.
– Прекрасно, – сказал Мартин.
Через три дня они должны были войти в первичное облако. До сего момента им необходимо было принять решение. Мартин не сомневался в том, какое решение примут дети. Но, кроме всего прочего, до вхождения в облако необходимо было произвести расщепление «Спутника Зари». После разделения «Черепахе» предстояло немедленно начать суперторможение, а затем рассеять производителей и манипуляторов внутри данной системы планет. «Заяц» должен был оставаться в стороне и, в случае неудачи «Черепахи», попытаться уже самому выполнить задание.
Подходил к концу второй цикл торможения. Мартин ощутил свободу движений, будто бы к нему присоединили высокозарядную батарею. Некоторые из детей почувствовали лёгкое недомогание, которое вскоре прошло.
Прежде Дженнифер Гиацинт не производила никакого впечатления на Мартина. Это была весьма энергичная и болтливая особа. Её трудно было назвать не только красивой, но даже и миловидной – треугольное лицо, узенькие, постоянно моргающие глазки, тонкие руки и несоразмерно большая грудь. Вдобавок к этому, с её лица не сходило выражение, будто её только что оскорбили. Но постепенно Дженнифер сыскала уважение Мартина своими точными наблюдениями о жизни на корабле, своей готовностью браться за любую работу, – даже за ту, которую другие находили неприятной или рутинной.
Как и Ариэль, Дженнифер чем больше работала с момами, тем меньше им доверяла. Но она реализовала своё недоверие своеобразной вариацией партизанской войны: она, используя интеллект, догадывалась о таких вещах, о которых момы никогда не рассказывали детям.
Мартин откликнулся на её просьбу встретиться с ней в первой половине дня, тем более, что в это время Тереза была занята – она тренировалась вместе с другими пилотами бомбардировщиков.
Взволнованная, Дженнифер поднялась в каюту Мартина. Она явно испытывала смущение.
– Ну, и зачем я тебе понадобился, – небрежно произнёс Мартин, надеясь, что это поможет Дженнифер расслабиться. Она сделала большие глаза и пожала плечами, будто бы ей действительно не было что ему сказать. Девушка казалось смущённой, как при первом свидании.
– Ну, Дженнифер… – Мартин начал выходить из себя.
– Я постоянно думаю, – выпалила она, защищаясь, будто бы он обвинял её том, что она расстроила его планы. – Я только и занимаюсь тем, что работаю с момерафом и размышляю. И я пришла к некоторому заключению, – правда, ещё не очень чёткому, но мне кажется, что ты заинтересуешься им… Надеюсь, что заинтересуешься.
– Я с удовольствием выслушаю тебя, – вежливо произнёс Мартин.
– Я ещё не все окончательно обдумала, но мне уже не так‑то просто отказаться от этих своих мыслей. Я думаю, тебе будет полезно ознакомиться с большинством из них…
– Я весь во внимании.
– Момы ничего нам не говорят…
– О, я вижу привычка обвинять момов становится всё более и более популярной, – пробормотал Мартин.