Но в целом процесс был приостановлен, а сделать это могли только разумные существа: или с Небучадназара, или с Левиафана, ближайшей звёздной системы, или с Бегемота, прежде, чем он стал красным гигантом.
Час за часом Мартин изучал информацию о Небучадназаре, которую получила исследовательская команда. Хаким тоже не спал, хотя Мартин, найдя его буквально падающим с лестничного поля, уже не способного двигаться, приказал ему немедленно отдохнуть.
Вниз, вниз…
Время летело достаточно быстро, для Мартина чересчур быстро – не было возможности хорошенько обдумать всё, что следовало бы обдумать, не было времени сделать выводы, которые необходимо было сделать.
Цель их путешествия, – а возможно, и главная цель их жизни приближалась слишком быстро.
Производители уже работали в первичном облаке Полыни, преобразовывая обломки горных пород в достаточное количество нейтрониумного оружия.
Но после сообщения своего расположения относительно «Черепахи», производители замолчали. По каналам связи доносился лишь гул с отдалённых звёзд. «Черепаха» не могла даже обнаружить, где находятся сейчас их помощники, а время для подачи им инструкций уже прошло.
А это означало, что добьётся «Черепаха» успеха или нет, производители в любом случае забросять оружие в систему. Но только такая война заняла бы годы…
Мартин покачивался в гамаке рядом с Терезой – оба не спали. Минут пятнадцать‑двадцать – они просто лежали – удовлетворённые, не произнося не слова. Не было в мире таких слов. Хотелось просто вот так лежать, прижавшись друг к другу, прислушиваясь к дыханию.
– Мы выполним Работу, я уверен, – произнёс, наконец, Мартин.
– Ты хочешь сказать, что мы отлично подготовлены? – уточнила Тереза.
– Да, момы хорошо натренировали нас…
– Уничтожать.
Мартин поморщился:
– Да, уничтожать, но кого? Убийц, которые сами обрекли себя на это. Как долго можно позволять им нападать? – Он ещё раз поморщился, затем погладил Терезу по руке. – Зачем они погубили Землю, когда у них был свой собственный дом, который они до сих пор не могут заполнить? Это что – была жадность?
– Может быть, это был страх? – предположила Тереза. – Они боялись, что, если не они, то мы пошлём роботов‑убийц?
– Волчьи законы, – кивнул Мартин. – Альтернатива: убить или быть убитым.
– Убить и быть убитым.
– Мне не нравится, каким я становлюсь, – после некоторого раздумья произнёс Мартин. – Мне не нравится, что я делаю.
– А я тебе нравлюся? – спросила Тереза.
– Конечно.
– Но я же делаю те же самые вещи.
Он пожал плечами, не в силах объяснить данное противоречие.
– Ты чувствуешь свою вину?
– Нет, – ответил Мартин – Я мечтаю превратить их мир в шлак.
– Ну и отлично.
– А ты?
– Чувствую ли я свою вину?
– Нет. Хочешь ли ты наблюдатьза этим?
Она какое‑то время молчала, её дыхание было ровным, будто бы она уснула.
– Нет, не хочу, – ответила она наконец. – Но буду. За тех, кто уже не может этого увидеть.
Падение, падение. Невдалеке – по масштабам Вселенной – от ослепляющего горнила Полыни, в сотне километров от Небучадназара, тихие, как приведения, мелкие, как мошка, медлительные, как черепахи, Хаким и его исследовательская команда сконцентрировала все своё внимание на пяти внутренних тёмных массах. Мартин, в свою очередь, сконцентрировал внимание на дисциплине, добиваясь того, чтобы мысли каждого принадлежали только Работе.
Идя от одного к другому, от Венди к Потерянному Мальчику, он разговаривал с каждым, – утешал, ободрял, пока у него ни охрип голос и ни затуманились глаза. Он подумал, что именно так ободрял бы всех отец, будь он на его месте. Пространственно‑временная пропасть, казалось, отступила – по крайней мере, не имела сейчас никакого значения в обманутом сознании Мартина.
Всё было, как во сне, мрачно нереальном – малознакомое пространство «Черепахи» способствовали укоренению этого ощущения. Слишком часто у них менялся чувство принадлежности – Земле, Центральному Ковчегу, «Спутнику Зари». Они никому не принадлежали, только своей Работе.
Теодор Рассвет ненавидел именно это, – подумал Мартин. Его раздражала столь свободная жизнь‑иллюзия, он нуждался в некой связующей правде, мостом перекинутой между тем, кем они были на Центральном Ковчеге и кем стали сейчас. Но цели и связи были потеряны.
Теодор был бы сейчас очень несчастным. А, может быть, он изменился бы, – как изменились все они, как изменилась Ариэль, и, отметая сомнения, предоставил бы все судьбе.
Но потом Мартин подумал: Нет, Теодор все бы сделал лучшим образом, не то что я. Если бы его выбрали Пэном, он, хотя и скучал бы по своему пруду и головастикам, тем не менее, осознавая свою ответственность, сконцентрировал бы всю свою энергию и направил бы её на достижение цели. Дети уважали бы его.
Но Земля не просила о мести. Она молила выжить.
Вниз, вниз…
Мартин шёл по «Черепахе», – от одного к другому, – представляя, как его отец или мать делали бы такой обход, стараясь дать детям то, что не способны были дать им момы.
Странно, что разговаривая со своими приятелями, в сознании Мартина всплывали, казалось бы, давно забытые картины и запахи – материнская грудь, аромат, исходящий от матери, – он походил на аромат роз в зале для гимнастики; улыбка на её лице, когда она смотрела на него, качая колыбель, – такая всепрощающая, всепонимающая, любящая – подобной не могло появиться у момов.
Он помнил строгость отца, тем не менее, любящего его, Мартина, конечно же, не меньше матери; помнил, каким тот выглядел виноватым, когда ему приходилось наказывать сына, частенько самого напрашивающегося на шлепок. Мартин помнил, что отец после таких случаев впадал в депрессию, надолго запирался от него и от матери, которая всегда была на стороне сына и как могла успокаивала своего мальчика. Но шли годы, и шлепков становилось всё меньше и меньше, к шести годам они исчезли совсем. Вспоминались дни, проведённые вместе до гибели Земли. Мартин никогда не забудет лето, когда отец вернулся из Вашингтона – они тогда исследовали реку на пароме, лес вокруг дома, много гуляли, разговаривали, и его отец, обычно молчаливый и неприступный для Мартина, вечно занятый работой, на этот раз был полон энтузиазма и сам, казалось, не прочь был подурачиться.
Детство Мартина было заполнено любовью, как солнечным светом. Мартин не забыл и семейных ссор, но они являлись частью картины, как морщины на коже, как горы на земной поверхности или как волны на море… подъёмы и спады эмоций.
Память помогла связать воедино прошлое и настоящее…
– Мы так и не обнаружили никакой защиты, – произнёс Хаким на восемнадцатый день. Вокруг него плавали дети. Они собрались в столовой, чтобы выслушать последние новости от исследовательской команды. – Активность планеты ни уменьшается, ни увеличивается. Но боюсь, мы имеем шанс получить сюрприз: столкнуться с искусственной разновидностью электромагнитной радиации.
Мартин, скрестив ноги, висел в воздухе в глубине столовой, рядом с Терезой. Когда Хаким закончил, он поднялся в центр комнаты.
– Итак, у нас есть выбор, – сказал он. – Или мы забрасываем манипуляторы и производители на Небучадназар, затем на Рамзес и ждём, надеясь, что они найдут достаточное количество сырья для того, чтобы выполнить свою задание.