– Ты чувствуешь себя очень одиноким, да?
Вильям закрыл глаза.
– Я чувствую себя, как Роза Секвойа, – сказал он. – Интересно, как они там, на «Зайце»? Ведь им приходится делать даже меньше работы, чем нам. Войско второй линии.
– Ты одинок?
– Нет, Мартин. Правда, нет. Да, меня бросил любовник. Но ведь это так тривиально. К тому же, ты очень своевременно включил в команду «Черепахи» пару моих соотечественников. Они менее сдержанны, чем я . Уже есть предложения.
– Но не любовь, – заметил Мартин.
Вильям вновь закрыл глаза и кивнул.
– Да, большого чувства не предвидится. А как у тебя с Терезой?
– Мы до сих пор любим друг друга, – пристально наблюдая за лицом друга, произнёс Мартин.
– Должно быть, это такой комфорт.
– Я никогда не переставал любить тебя, Вильям.
– Я не нуждаюсь в комфортных траханьях, – запальчиво воскликнул Вильям.
– Я не это имел в виду. Ты часть меня.
– Не очень‑то значительная часть, – подчеркнул Вильям, искоса поглядывая на Мартина. На его губах промелькнула грустная улыбка.
– Очень значительная, – возразил Мартин. – Заниматься с тобой любовью – это прекрасно. Это был особый вид братства: только дающий и ничего не требующий взамен.
– Это можно сравнить с конвульсиями дистационной связи, – предложил свой вариант Вильям. Мартину был очень хорошо знаком этот тон, но он также знал, что это ровным счётом ничего не значило.
– Совсем не похоже.
– Мужчины лучше, чем женщины, знают, что хочет мужчина. Вот величайшее оправдание гомосексуальных связей.
– Вильям, остановись.
– Хорошо, – согласился Вильям, вновь становясь подавленным
– Когда я начинаю о чем‑нибудь думать, сразу же перед моими глазами возникаешь ты. Я каждый раз представляю, как бы ты поступил в той или иной ситуации. Я постоянно мысленно разговариваю с тобой, как разговариваю и с Терезой. Вы мне как брат и сестра, нет даже более дороги.
Он действительно не лгал, но это не было и правдой. В последнее время он не так уж и часто вспоминал Вильяма. Но Мартин не хотел, чтобы Вильям узнал об этом. Он даже самому себе не мог в этом признаться. Ему хотелось смягчить травму, нанесённую Вильяму – тем более, что он, Мартин, до сих пор испытывал к другу огромную привязанность. Что это было? Какой вид любви?
– Ты говоришь, что думаешь обо мне, но живёшь‑то ты с Терезой.
Оба молча уставились на Небучадназар – планету, реального имени которой они не знали. Если у неё вообще было имя.
– Может быть, и они любили? – тихо сказал Вильям.
– Да будь они прокляты с их любовью! – воскликнул Мартин. Они уничтожили птиц в небе и рыб в море. Они украли наше детство. Они убили мою собаку. – Наконец‑то у нас появилась возможность полностью освободиться и зажить собственной жизнью. Мы превратимся в тени, если придётся заниматься этим вечность.
– Аминь, – произнёс Вильям. – Скажи, ты хочешь увидеть Терезу в том платье?
– Да, очень.
– И мне тоже бы хотелось. Я и сам не прочь одеть что‑нибудь особенное.
– Думаю, мы все наденем.
– Но первая…
Мартин заметил, что губы Вильяма раскрываются, но он не произносит ни слова – как в немом кино. Что это? Уход от опасной темы? Снисходительность?
А может быть, уход от опасной темы и был снисходительностью?
Нет места ни вздохам, ни утешениям, ни упрёкам, ни словам прощения. Лес полон волков.
Лес полон волков.
И ни доброта Бога, ни Правосудие не поможет им. Могла бы помочь природа, но природа стремится к балансу.
Лес также был полон и охотников.
Пилоты бомбардировщиков встретились на складе оружия. Там уже их поджидали Мартин и Мать Войны. Между ними висело изображение окрестностей Небучадназара, которое медленно, но необратимо менялось: лунный серп рос на глазах, до полной луны оставалось не более пары часов.
Тереза и Вильям плавали рядом со своими кораблями. По выражению их лиц трудно было понять, о чём они думают в данный момент. Вскоре к Вильяму присоединился Фред Сокол. Стефания в одиночестве стояла около своего корабля, Юэ Жёлтая Река – рядом со своим. Здесь же были и остальные пилоты семи готовящихся к вылету бомбардировщиков: Нгуен Горная Лилия, Джимми Шоколадка, Майкл Виноградник, Ху Восточный Ветер, Лео Персидский Залив и Нэнси Летящая Ворона.
Мартин старался скрыть свои чувства – скрыть, что больше всего на свете ему сейчас хотелось бежать и просить снисхождения у какой‑нибудь сверхестественной силы, которая способна была проконтролировать события. В своём дневнике Мартин записал:
В это утро мы, как всегда, занимались любовью, потом завтракали. Мы поклялись друг другу, что обязательно поженимся, когда вернёмся. « И у нас обязательно будут дети», – сказала она. Я не возражал. Когда мы выйдем из‑под власти момов, мы станем дееспособными. Мы будем делать детей, любить друг друга, жить без оглядки, – иногда спорить, чувствовать то радость, то отчаяние. Но прежнее никогда не вернётся к нам. Мы выполним нашу Работу, и все – мы свободны, мы никому ничего не будем должны. Ну, пожалуйста, Господи, сделай так…
Дети собрались в значительно меньшем, чем это было на «Спутнике Зари». помещении склада оружия. Тусклые, почти невидимые, поля не затемняли шеренгу Венди и Потерянных Мальчиков. Мартин почувствовал, что он должен сказать детям напутственные слова.
Ему перехватило горло, и какой‑то момент он не мог выговорить ни слова. Сделай это. Мартин мучительно прочистил глотку, сглотнул слюну и произнёс хриплым голосом:
– Вы самые прекрасные люди, каких только я знал. Вы все – добровольцы и мои друзья. Все пять лет мы знали, что нам предстоит сделать, какова причина, по которой мы посланы сюда. Мы всегда старались делать все, как можно лучше, и момы знают это.
Он повернулся к Матери Войны. Не было ни репетиций, ни предварительных дискуссий между ними, какова должна быть эта церемония, и Мартин подумал, – Чёрт тебя побери, если ты не введёшь меня сейчас в курс событий, не скажешь что‑нибудь.
Мать Войны не обманула его ожиданий.
– Вы действительно выполняли все, как нельзя лучше, – сказала она. – Чувствуя огромную ответственность, вы усердно тренировались. Это не соревнования, но симпатии момов на вашей стороне.
Они нам симпатизируют? Они способны на чувства?
– Корабль Правосудия с удовольствием работал с вами, – продолжала Мать Войны. – Но вы больше не дети. С сегодняшнего дня вы равноправные партнёры в деле Правосудия.
– Отлично, – откликнулась Ариэль.
– Мы проголосовали и приняли решение и теперь мы должны действовать, – сказал Мартин. Он поднял кулак, ясно осознавая всю символичность этого жеста. Внезапно его охватила яростная страсть, и он поднимал кулак все выше и выше, – Во имя Земли, во имя нас, во имя нашей памяти, во имя нашего будущего.
Его глаза стали влажными. Казалось, не плакала только Тереза – все остальные, чьи глаза встретились с глазами Мартина, не смогли сдержать слёз. Ариэль вытирала слезы рукавом, её одервеневшая фигурка и лицо, на котором застыло выражении муки и страдания, казалось, говорило: Господи, прокляни все это. Я ведь тоже человек.