— Зачем взламывать-то? — вяло поинтересовался Леля у Гусалова. — Спросите у старухи, где могут быть ключи.
— В том-то и дело! Старуха говорит, что ключи от этой кладовки всегда были у хозяина. Сама она сюда даже не заглядывала.
Пока оперативники высаживали дверь, Леля успел заглянуть в ванную: джакузи, биде, дорогой розовый унитаз, несколько свежих махровых полотенец, несколько свежих махровых халатов, стерильный запах освежителя и блестящая плитка на полу. Радзивилл любил жить с комфортом, ничего не скажешь! Но по-настоящему позавидовать мертвому банкиру Леля так и не успел: дверца в спальне хрустнула под удивленный свист Гусалова и его такой же удивленный возглас:
— Петрович! Ты только посмотри!..
За сломанной дверью оказалась небольшая кладовка, но ее содержимое…
Несколько минут все находившиеся в комнате медленно приходили в себя: плети, наручники, крюки, кожаная одежда, целая полочка видеокассет… И даже миниатюрная дыба — для растяжки женских запястий и лодыжек в домашних условиях.
— Черт возьми… — пролепетал Саня. — Черт возьми, в гроба душу мать… Он что, был садомазохистом?! Ай да дяденька!
Не слушая причитаний Гусалова, Леля приблизился к атрибутам экзотических страстей и коснулся пальцами одного из кнутов: та же рукоять, то же плетение, что и у кнута, который он видел в комнате у Агнешки Радзивилл.
Определенно, кнут был точно таким же, только без надписи.
Есть от чего прийти в изумление.
Но пока Леля чахнул над кнутом, а Гусалов вслух поражался обилию садомазохистского арсенала, с первого этажа пришли новые и еще более неожиданные новости: на полу были обнаружены наспех затертые пятна крови. А дисциплинированный эксперт Курбский уже сделал подкоп.
— Что скажешь, Петрович? — спросил у Лели Гусалов, натягивая на темя кожаную фуражку из богатой коллекции Радзивилла.
— Курбский осторожничает, но, похоже, мы нарыли место первого преступления… — задумчиво произнес Леля, а Регина, все это время не отходившая от него, судорожно вздохнула.
— Это понятно… Ну как? Идет мне кепочка? — Саня надвинул фуражку на лоб и мужественно сдвинул брови. — Может быть, позаимствовать ее у покойника?
— Положи вешдок на место, клоун! — прикрикнул Леля.
— Да ладно тебе… Только вот девчонка здесь при чем? Влезла ширнуться к мертвому возлюбленному и сама коньки отбросила? И кого я тогда пас вчера вечером возле ее подъезда?
— Не понял…
— У нее в квартире свет горит и собака лает. Но никто мне так и не открыл. А если собака лает, значит, хозяева недалеко. Правильно?
До Лели все еще не доходил смысл слов, произнесенных Гусаловым.
— Ты о чем?
— О том, что, когда я вчера приехал на квартиру Литвиновой, у нее за дверью лаяла собака. А как она может лаять, если хозяйка восемь дней как мертва?
— Какая собака? — удивился Леля и бросил взгляд на Регину. — У нее была собака?
— Я не знаю, — Бадер пожала плечами. — Во всяком случае, еще в прошлом году, когда мы виделись в последний раз, собаки у нее не было.
— Ладно, сделаем так. Оставляем здесь ребят и едем к Литвиновой. А по ходу заскочим в управление и возьмем ордер. Какая все-таки может быть собака, Саня?
— Пока не знаю. Зато, товарищ командир, мною точно установлено, что в подъезде живут ризеншнау-цер, королевский пудель и две таксы. И их хозяева — вполне добропорядочные люди… А собака за дверью лаяла… Это точно.
Они прибыли на Большой проспект уже к вечеру. С санкцией и радзивилловскими ключами, которые все это время лежали в сейфе Лели. Леля прихватил ключи с дальним умыслом. Если его версия верна, то второй ключ с кольца Радзивилла подойдет.
А Регина — неожиданно для него — вызвалась быть понятой.
Странное желание для фотомодели. Но Леля готов был выполнять любые ее желания. Даже самые странные.
Единственное неудобство — присутствие Бадер в самой гуще следственной группы. Мужички будут ходить вокруг нее кругами, предлагать коньяк из набора вешдоков и наперебой учить девушку снимать отпечатки пальцев.
…За дверью квартиры № 48 царила мертвая тишина. Такая мертвая, что оживить ее могут только варварски прекрасные губы Регины, с их еще не до конца изученной географией, прихотливым рельефом и целым табуном желаний, готовых вырваться на свободу.
Леля даже затряс головой, чтобы избавиться от этих крамольных мыслей, и сунул ключ в замок.
Ключ подошел идеально, но Леля не торопился повернуть его.
Именно в это время на лестнице появился Саня Гусалов вместе со странной личностью в старых джинсах, потертой клетчатой рубашке и жилетке с многочисленными карманами. На бледном лице обладателя жилетки сверкали оспинки, а подбородок украшали пучки жалкой китайской растительности.
— Вот, привел понятого, — Саня кивнул на псевдокитайца. — Сосед с пятого этажа.
Сосед с пятого этажа шмыгнул носом и поморщился.
А Саня успел сообщить Леле, что в квартирах 47 и 46 временно никто не живет — хозяева одной из них выставили квартиру на продажу, а хозяин второй пропал без вести три месяца назад.Веселенькая подобралась компания на этаже, ничего не скажешь. Одно к одному.
— А что Литвинова?
— Купила эту квартиру и вселилась около двух месяцев назад.
— Богатая девушка… Ну, и где твоя собака? — спросил у Гусалова Леля. — За дверью тихо, как в гробу. Никаких движений.
Известие о собаке несколько расстроило Саню, но он не потерял присутствия духа.
— Может, она там с голоду подохла? — предположил он.
— А был ли вообще мальчик? — добродушно спросил Леля. — Был ли кобелек? Или там сучка за дверью?
— Ты меня что, за дурака держишь? — тихо возмутился Гусалов. — Хочешь сказать, что зря я тут мерз всю ночь, вареной колбасой давился?
— И бензин за твой счет. Учти…
Обыск длился уже два часа, хотя все основные улики были найдены сразу. Впрочем, их даже искать не пришлось. Из-под кровати в спальне был извлечен «дипломат» с окровавленной рубашкой, а в гостиной в рюкзаке были найдены билет во Францию на имя Радзивилла, билет в Мурманск на имя Литвиновой, паспорта обоих — один общегражданский, другой заграничный, небольшая записная книжка с обложкой из рыжей кожи, проспекты каких-то отелей, сотовый телефон и большая сумма в иностранной валюте.
Эксперт Курбский, отец и дед, патриарх многочисленного семейства, извлек эту пачку из рюкзака дрожащими руками.
Собаки в квартире не оказалось, но ее бойцовый дух витал повсюду: у окна стояли две пустые миски, в кухонном шкафу — два больших пакета с кормом, а в одном из отделений секретера вместе с паспортами на аудиовидеотехнику оказались и документы на собаку породы доберман. Гипотетическая собака была потомком разветвленного и почетного рода, ведущего свое начало от Герхильды фон Тюринген из питомника Фридриха Луиса Доберманна в Апольде, и обладала такими сногсшибательными характеристиками, что ее можно было отправлять в космос. На сертификате карандашом было нацарапано: «Нестор Иванович, Ная…» Далее следовал телефон.
Отсутствие собаки произвело на Гусалова самое тягостное впечатление. Он вышагивал за Лелей, скалил редкие зубы и причитал:
— Ну, я же не сумасшедший, Петрович. Когда я подходил к двери — собака там была.
— Ты не сумасшедший, ты дурак, — с легким сердцем сказал следователь. — Стоило морозить задницу целую ночь, чтобы выпустить собаку из закрытой квартиры. Ну не улетела же она на вертолете береговой охраны США, правда?
— Кто ее знает… Во всяком случае, из подъезда еще ни один доберман не вышел.