Махнул рукой. И пошёл первым..............Я подумал, было бы забавно, если бы мы танцевали парами, дожидаясь, когда станет можно. Если бы музыканты не ушли...
Меня отвели в темницу, представлявшую собой узкую, длинную комнату с маленьким незастеклённым окошком под самым потолком,- чтобы достать до него, нужно было подпрыгнуть,- в комнате этой имелся стол с привинченными к полу ножками, такая же кровать и стул. Мне принесли свечу, постель, воду для умывания в большом медном тазу и оставили одного, закрыв тяжёлую, обитую металлом дверь. Но перед этим меня долго везли в жёсткой, разболтанной карете, и я подпрыгивал на своём неудобном сиденье, когда колесо наезжало на камень или проваливалось в рытвину, и вместе со мной подпрыгивали те, кто сопровождал меня. Их было трое. Они всю дорогу молчали. Меня подташнивало после бессонной ночи, я не знал, куда меня везут,- окошко кареты было задёрнуто шторкой,- и чувствовал я себя прескверно. Опять проснулся голод, мне было неуютно и холодно. Заметив мои тщетные попытки согреться, один из сопровождавших меня, протянул мне свою фляжку, я поблагодарил его кивком, открыл её и хотел глотнуть, но карету трясло, я отпил слишком много и едва не задохнулся, поперхнувшись огнём, часть содержимого выплеснулась мне на платье. Я вернул фляжку, растёр ногой капли на дне кареты и, закрыв глаза, попытался расслабиться, но голова кружилась, и голод пробудился во мне с ещё большей яростью, так что я стал уже с нетерпением дожидаться конца этой мучительной поездки. И когда, принеся свечу и постель, меня спросили, не нужно ли мне чего-нибудь ещё, я попросил принести чего-нибудь поесть. Мне принесли холодное мясо, хлеб, лук и кружку разбавленного пива. Покончив с завтраком, а может быть, с ужином и отказавшись от дальнейших услуг, я вытянулся на своей кровати и, завернувшись в одеяло, уснул...
. . .
Каждый из последующих дней был точным повторением остальных. Мне приносили еду, я поднимался с кровати, умывался, вытирался полотенцем, ел, мыл руки, вытирался полотенцем и возвращался на кровать. Мне принесли бумагу и карандаш, но я не стал ничего писать. Никто не настаивал. Три раза в сутки меня выводили в туалет. Меня никто не беспокоил. Пол подметали каждый день перед завтраком. Просыпался я мало. В коридоре за дверью иногда кто-то ходил, слышались негромкие голоса, я не прислушивался, лежал, закутавшись в одеяло, и смотрел в потолок или вовсе не открывал глаз, и вскоре опять погружался в сон. До завтрака меня обычно не будили, и когда приносили еду и говорили: "Доброе утро. Вот ваш завтрак",- в комнате было уже убрано.Прошла неделя. Мне предложили поменять постельное бельё.- Неделю уже спите на этом. Давайте поменяем?А я сказал: "Что такое?"- Свежую принесём постель. К вам тут посетитель просится.Я закрыл глаза. А когда снова открыл их, он уже сидел на моём стуле и, облокотившись на стол, с усмешкой наблюдал за мной.- Неплохо вы устроились, поздравляю,- сказал он.- А,- сказал я без выражения.- Это вы, господин архивариус.- Я не разбудил вас?- Нет, я уже не спал.- И надолго вы решили здесь обосноваться?- поинтересовался он.- Как получится,- сказал я.- Там, кажется, ещё осталось пиво в кувшине. Можете налить себе.- Благодарю,- сказал он.- Я, собственно, не за этим.- Что же вас привело сюда? Впрочем, можете не отвечать.- Мда,- сказал он, оглядев камеру.- Не тесновато вам здесь?- Да ничего,- сказал я.- Я уже почти привык.- Значит, решили спрятаться, полагая, что никто вас здесь не найдёт?- Я ничего не решал,- возразил я.- Я под арестом.- Ну хватит,- сказал он, посерьёзнев.- Хватит прикидываться.Я сказал: "Почему?" А он сказал: "Придумано превосходно, не спорю. Но может быть, хватит? Отдохнули уже.
Я уже несколько дней разыскиваю вас, а вы вот, оказывается, где. А между тем меня ждут дома гости, которых я сам же пригласил, и вот, вместо того чтобы предаваться увеселениям, я сижу здесь, в этой крысиной норе".- Это я здесь сижу,- сказал я.- А вы всего лишь зашли меня навестить.- Нет, это превосходно!- воскликнул он, вскочив со стула и начав расхаживать по камере.- Он, видите ли, здесь сидит!- Вы имеете что-нибудь против?- Да нет, отчего же,- сказал он, остановившись и резко повернувшись ко мне.- Если вам так угодно... Я всего лишь хотел пригласить вас в свою усадьбу, но если вы предпочитаете моему гостеприимству казённое содержание, то что ж, у каждого свои вкусы...- Говорите, там будет много гостей?- На мой взгляд, даже слишком много.- Зачем же вам было их приглашать?- Да всё из-за этого фейерверка,- сказал он.- Предполагалось сжечь его на балу, как это всегда и бывает, и вдруг выяснилось, что сделать это никак невозможно, и всё будет готово не раньше чем через две недели, то есть, теперь уже через неделю. Все, конечно же, хотят дождаться фейерверка, вот я и предложил...- А что, бал уже кончился?- Разумеется,- сказал он.- А вы, я смотрю, успели уже потерять счёт времени?- Да нет,- сказал я, подавив зевок.- Это я так спросил. Честно говоря, я не вполне понимаю, в чём, собственно, я виноват?- А вас никто и не обвиняет.- Ну как же...- Признайтесь,- сказал он.- Вы нарочно всё это устроили?- Что устроил?- не понял я.- Эту дурацкую затею с цветами.- А,- сказал я.- Да нет, всё произошло как-то само собой.- То есть, вы тут как бы не причём.- Можно и так сказать,- согласился я.- Ну вот,- сказал он.- Я сразу же так и подумал. Иду в канцелярию, всё объясняю, там недовольны, что, мол, за шутки такие, мы таких шуток не понимаем, но поскольку официального иска не предъявлено, возразить им нечего.- И что же?- спросил я.- Ничего. Собирайтесь, едемте.- Прямо сейчас?- Прямо сейчас,- сказал он.- Только оформим бумаги у коменданта.- Может, ужина подождём?- предложил я, откидывая одеяло.- Поужинаем у меня,- сказал он и, подойдя к двери, постучал в неё кулаком и обернулся ко мне: "Поехали".
Было ветрено и пасмурно, окрестные холмы, отлого спускавшиеся к дороге вид имели необжитой и унылый, и ощущение, что мы здесь единственные живые существа, окружённые пустынной страной, не покидало меня. Только однажды навстречу нам промчался всадник. Он даже не взглянул в нашу сторону и потому не заметил меня, чему я даже обрадовался. Лицо его имело выражение самое решительное.- Вот ещё один человек, желающий во что бы то ни стало разыскать вас, и он был бы весьма близок к своей цели, когда бы я не опередил его.- Он так и не нашёл свою сестру?- Нет, но, кажется, не теряет надежды.- И никаких следов?- Представьте себе!- он рассмеялся.- Однако,- сказал я,- чему же тут смеяться?- Узнаете в своё время.- Что узнаю?- В своё время.- Вы что-нибудь знаете об этом?Он оторвался от подушек.- Как вы думаете, кто мог похитить её?- Не знаю,- сказал я.- Не знаете?- Нет.- Сказать вам?- Она у вас!- Ну наконец-то,- он откинулся на свои подушки.- Догадались.- Но каким образом!- Самым обычным,- сказал он безмятежно.- Она у меня в гостях.- Почему же она не дала знать об этом брату?- Потому что он немедленно примчался бы, ведь вы знаете его.- Знаю,- сказал я.- Ну и что же?- А я не хочу этого.- Вы не хотите.- Да, я.- А она?- Она написала ему записку, но, видимо, её потеряли где-нибудь по дороге.- Кто потерял?- Разве это имеет какое-нибудь значение?- Смотря для кого,- заметил я.- Для вас, например.- Для меня ни малейшего.- Что же вас так разволновало?Я не ответил.- Это моя маленькая прихоть.- Прихоть.- Да. Маленькая прихоть.Я молчал.Видимо, лицо моё имело осуждающее выражение, потому что он сказал:- Между прочим, её брат должен бы меня благодарить.- Вот как?- сказал я.