Несколько мгновений она молча смотрела на Вэнниера, потом улыбнулась невеселой улыбкой. На одной щеке ее образовалась ямочка, а на другой шрам побелел рядом с уголком рта и у глаза. Она протянула левую руку и слегка тронула щеку.
– Наверное, это и в самом деле не очень красиво? – спросила она.
Вэнниер еще больше побледнел и промолчал, но тут же покраснел так, что краска залила даже шею. Ему стоило больших усилий отвести глаза от этого безобразного шрама. Он, вероятно, хотел что‑то ответить, но так ничего и не сказал. Да и что тут скажешь.
Николсон быстро прошел мимо, кивнул Уиллоуби и остановился перед девушкой. Капитан Файндхорн внимательно смотрел на него, но Николсон этого не замечал.
– Добрый вечер, мисс Драчман, – спокойно, дружеским тоном поздоровался он. – Все ваши пациенты хорошо устроены, с ними все в порядке?
– Да, спасибо, сэр.
– Не называйте меня «сэр», – раздраженно сказал он. – Я вас уже просил об этом.
Он поднял руку и легко дотронулся до изуродованной щеки. Она не отклонилась, но на миг синие глаза на спокойном лице расширились.
– Полагаю, это сделали наши маленькие желтые братцы? – Голос был таким же бережным, как и рука.
– Да, – кивнула она. – Меня схватили возле Кота‑Бару.
– Штык?
– Да.
– Штык с зазубринами, с какими ходят на парады, верно? – Он близко рассмотрел шрам, узкую глубокую рану на подбородке и рваные края шрама у виска. – Вы в это время лежали на земле?
– Вы очень догадливы, – медленно произнесла она.
– Как вам удалось спастись? – с любопытством спросил Николсон.
– В бунгало, которое мы использовали как полевой госпиталь, вошел большой человек. Очень большой, рыжеволосый, сказал, что он из Арджиллского полка или что‑то вроде этого. Он отнял штык у ранившего меня солдата и попросил меня отвернуться. А когда я повернулась, японец лежал на полу мертвым.
– Ура арджиллцам, – пробормотал Николсон. – И кто вам зашил эту рану?
– Тот же самый человек. Он сказал, что не очень хорош в таких делах.
– Да, можно было сделать лучше, – признал Николсон. – И такая возможность остается.
– Шрам безобразен, – сказала она, повысив голос на последнем слове. – Я знаю, что он безобразен. – Она на миг опустила глаза, потом взглянула прямо на Николсона, пытаясь улыбнуться, но улыбка получилась не очень радостной. – Шрам вряд ли улучшает внешность, не так ли?
– Все зависит от точки зрения. – Николсон ткнул большим пальцем в сторону второго помощника. – На Вилли такой шрам выглядел бы хорошо, потому что он просто старая перечница, но вы женщина. – Он помолчал, задумчиво глядя на нее, а затем продолжал: – На мой взгляд, вы более чем хорошенькая, мисс Драчман, вы – красавица, и на вас этот шрам выглядит совершенно безобразно, извините меня за такие слова. Вы должны отправиться в Англию, – резко закончил он.
– В Англию? – Высокие скулы ее покрылись пятнами. – Не понимаю зачем.
– Да, в Англию. Я абсолютно уверен, что в этой части света нет хирургов, хорошо делающих пластические операции, но в Англии они есть. Человека два‑три, не уверен, что больше. Вот эти хирурги могут так зачинить ваш шрам, что останется тоненькая полоска, которую вряд ли заметит даже партнер во время танца. – Николсон беспечно махнул рукой. – Конечно, еще придется немножко попудриться и подкраситься.
Она молча смотрела на него без всякого выражения.
Потом ответила спокойно и равнодушно:
– Вы забываете, что я сама медсестра. Поэтому я вам не верю.
– "Нельзя быть твердо уверенным в том, о чем ты меньше всего знаешь", – произнес Уиллоуби.
– Что? Что вы сказали? – удивленно спросила девушка.
– Не обращайте на него внимания, мисс Драчман. – Капитан Файндхорн шагнул к ней и улыбнулся. – Мистер Уиллоуби хочет создать впечатление, что у него всегда имеется наготове подходящее изречение. А мистер Николсон и я знаем, в чем дело: он их придумывает сам по мере необходимости.
– "Будь ты так же крепок, как лед, так же чист, как снег, но и тогда не избегнешь клеветы", – покачал головой Уиллоуби.
– Не избегнешь, – согласился Файндхорн. – Но он прав в том, мисс Драчман, что вам не нужно так вот сразу выражать свое недоверие. Мистер Николсон знает, что говорит. Он сказал, что в Англии есть три таких человека. Так вот, один из трех – его дядя. – Он махнул рукой, пресекая дальнейший разговор на эту тему. – Я вызвал вас сюда не для того, чтобы обсуждать проблемы хирургии или обмениваться любезностями. Мистер Николсон, кажется, у нас кончилось...
Он резко оборвал фразу на полуслове и крепко сжал кулаки, когда над его головой, заглушая его слова, внезапно загудела сирена. Резкие, отрывистые, ударяющие по ушам звуки, заполнившие все замкнутое помещение кают‑компании: два длинных гудка, один короткий, два длинных, один короткий – сигнал тревоги, требующий срочных действий.
С севера и востока вдоль далекого горизонта погромыхивал гром, сопровождаемый сверканием молний. Повсюду вокруг пролива Рио, окаймляя изнутри око тайфуна, над их головами в едва заметных облаках накапливались и падали на палубу первые, крупные, как бы пробные капли дождя. Ударяли по крыше рулевой рубки «Виромы» так тяжело, так медленно, что каждый удар можно было услышать и сосчитать. На юге и западе дождя и грома не было, только изредка над островами сверкала зарница. После дальнего отблеска зарницы темнота становилась еще непроницаемее.
Но все же не совсем. В пятый раз за две минуты наблюдатели на мостике «Виромы», прижимая к напряженным глазам ночные морские бинокли, ловили один и тот же подаваемый из тьмы к юго‑западу от судна сигнал – серию из шести‑семи вспышек, очень слабых, длящихся не более десяти секунд.
– Двадцать пять градусов по правому борту, – пробормотал Николсон. – Я бы сказал, что источник сигналов находится в воде. И он неподвижен.
– Во всяком случае, движение настолько незначительно, что практически его не стоит принимать во внимание. – Файндхорн опустил бинокль, протер уставшие глаза тыльной стороной ладони и вновь поднял его в ожидании новых сигналов. – Послушаем ваши размышления вслух, мистер Николсон.
Николсон усмехнулся в темноте. Файндхорн мог бы сейчас посиживать в гостиной своего бунгало, вместо того чтобы находиться здесь, в центре тайфуна, не зная, с какой стороны ждать опасности, отвечая за груз в миллион фунтов стерлингов и за шестьдесят человеческих жизней и не ведая, какую угрозу несет ему тьма.
– Сэр, сделаю все, что угодно, лишь бы вы были довольны. – Он опустил бинокль и задумчиво уставился в темноту. – Это мог бы быть маяк, бакен или буй, но это нечто иное, потому что в данном районе их нет. Вообще, мне неизвестны маяки, подающие подобные сигналы. Возможно, это потерпевшие кораблекрушение. Однако нет... Ближайший остров находится не менее чем в шести милях к юго‑западу, а до огней не более двух миль.
Файндхорн подошел к двери рубки, приказал вдвое снизить скорость и вернулся к Николсону.
– Продолжайте, – сказал он.
– Это может быть японский военный корабль, эсминец или нечто подобное.