Это он с помощью своего однобарачника, угодившего в колонию за растрату, Салыкова рассчитал экономическую выгоду от использования неподконтрольной властям территории и необлагаемого налогом населения, состоявшего из беглых урок и желтолицых «нон‑грата», он придумал систему найма рабочей силы и ее охраны, доставки сырья, продовольствия и готовой продукции. И вот теперь, спустя восемь лет, система заработала на полную мощность, прибыль семьи составляла двадцать четыре миллиона в год, шестьдесят процентов из которых пока уходило на покупку чиновников, правоохранительные органы, командировочные расходы, ценные бумаги, банковские операции, транспорт, связь, пополнение «общака» – на все то, что обеспечивало Дмитрию Константиновичу относительное спокойствие.
Сам он ни в каких документах не фигурировал, фамилия Панич никому ни о чем не говорила, наличные деньги оседали на счетах подставных лиц, вкладывались в торговый бизнес, превращались в банковские бумаги, акции совместных предприятий и фирм, имеющих выход за рубеж, интегрировались. Тщеславием Пан не отличался – считал себя патриотом «малой родины», где несла свои воды Серебрянка, где стоял его терем за высоким забором, и воздух пах кедром и сосной.
…На площади перед Дворцом спорта его встретил Губарь – директор службы безопасности АО «Краснодольскцветмет». Тут же суетились «быки» во главе с Бригадиром, но близко не подходили, блюли субординацию.
– Кожухов здесь? – сухо спросил у Губаря Дмитрий Константинович, направляясь к парадному подъезду.
– Нету. С утра собирался в прокуратуру по повестке. Московская комиссия затаскала.
Панич прошел по пустынным коридорам в зал, взорвавшийся вдруг аплодисментами и возгласами, словно зрители приветствовали не удачную комбинацию одного из бойцов на татами, а лично его. Губарь проводил босса на отдельную застекленную трибуну, где сидели референт мэра Иевлев, замначальника УФСБ Зарицкий и главный экономист объединения Вершков.
– Сидите, не в армии, – отмахнулся Панич и, проигнорировав протянутые руки, опустился на низенькую скамейку.
В финал вышли четверо. Боец под шестнадцатым номером лихим «тоби‑йоко‑гери» заработал иппон. Толпа взревела.
– Кто ведет? – спросил Панич у завсегдатая соревнований Зарицкого.
– Пока поровну. Двое из Питера – двое наших. Ставить будем?
Панич понаблюдал за происходящим на татами.
– На крестника, – кивнул и пощелкал пальцами в воздухе. Крестником он называл Влада Мехова. Давным‑давно, когда тот был еще мальчишкой, Панич поручил его тогдашнему авторитету Пантере. «Воспитатель» натаскал звереныша по полной программе – научил драться, стрелять, водить машину, правильно вести себя на допросах, выживать в экстремальных условиях, ориентироваться в тайге.
– Убе‑е‑ей!!. – сложив ладони рупором, заорал заводной экономист Вершков, как только Мехов появился на татами.
Влад нанес несколько ударов, в ответ получил «цумасаки» и проиграл очко. Рефери что‑то нервно внушал его сопернику, показывая на собственный локоть. Поединок затягивался, силы мастеров были равными. На четвертой минуте равновесие нарушил соперник Влада – пробил‑таки мощный вертикальный панч. Кимоно окрасилось кровью.
Не отводя глаз от поединка, становившегося все более ожесточенным, босс наклонился к начальнику охраны:
– Кто виноват в том, что не допросили таможенника? Он? Губарь покачал головой:
– Обстоятельства, Дмитрий Константинович. Подвернулся случай потолковать с глазу на глаз, вот Мехов им и воспользовался. Откуда ему было знать, что тот выхватит пушку?
Панич проследил за серией ударов, загнавших Мехова в угол, переждал аплодисменты.
– А ты не думаешь, что он его специально нейтрализовал, а? Такого поворота Губарь не ожидал, удивленно посмотрел на босса:
– А зачем? Допрашивал, так сказать, с пристрастием – потом только и оставалось кончить.
– А ты не думаешь, что он его специально нейтрализовал, а? Такого поворота Губарь не ожидал, удивленно посмотрел на босса:
– А зачем? Допрашивал, так сказать, с пристрастием – потом только и оставалось кончить. Нет, если бы не пистолет…
– Значит, можно ему доверять?
Панич знал, что крестник – не разлей вода с телохранителем Кожухова Земцовым, но вслух своих подозрений не высказал.
– Вполне, – ответил Губарь не слишком уверенно. – Он деньги любит.
Последнее прозвучало как гарантия надежности. Возможно, в сознании Губаря так оно и было, но Панич уже давно не пользовался оценками подобного рода и только улыбнулся в ответ.
Влад упал на лопатки и вдруг, подобрав ноги, распружинился, угодил в грудь обескураженного его неожиданным падением противника. Тот вылетел в зал. С толпой творилось нечто невообразимое. Чистый иппон был четвертым – иссякала последняя минута. Поединок возобновился после короткого совещания судей. Его исход решили две секунды: удержав «ой‑цуки» в длинном выпаде, Влад сомкнул предплечья вкрест (удар левого пришелся на локтевой сгиб питерца) и в ту же секунду подъемом стопы нанес быстрый «кик» в печень. Противник сломался, как сухая палка, хватил воздух ртом и свалился на бок.
Панин появился в раздевалке бесшумно, неожиданно, будто тень из забытого прошлого. Веселые голубые глаза утонули в сетке морщин. Влад сидел, привалившись к дверце шкафа. Рассеченная верхняя губа его кровоточила, короткие волосы слиплись от пота, мускулистый торс иссекали две багровые ссадины.
– Ну, сынок, – потрепал его по щеке Панич, – спасибо. Порадовал старика. Дай‑ка я на тебя посмотрю!
Влад встал, улыбнулся в ответ.
– Ай, молодца‑а, – старик остался довольным. Протянул кейс желтой кожи: – Погуляй хорошенько.
– Спасибо.
– Носи на здоровье. Слышал о тебе хорошее. Не подвел. Что понадобится – дай знать.
Влад только теперь отдышался, туманная пелена перед глазами растворилась. Будто привиделся Панич – был и нету. Если бы не кейс в руке, так бы и решил: галлюцинации вследствие перенапряжения. Он положил презент в шкаф, стянул штаны и отправился в душевую. Долго стоял под горячей струей, стараясь ни о чем не думать и постепенно приходя в себя.
В раздевалке навязывали банкет по случаю победы – насилу отказался. Спустившись по черной лестнице, он сел в поджидавшую на стоянке «девятку», перевел дух. Впереди у «мерса» крутились знакомые «быки». Влад открыл кейс…
Кольт «кинг‑кобра» под патрон «357 магнум» с корпусом из какого‑то белого металла, без номера, сделанный явно на заказ, а к нему две тысячи баксов были платой за разборку на таможне и стоили дороже чемпионской медали.
Сотню градусов в сауне выдерживал один Панич. Забравшись на верхний полок, он шумно втягивал носом раскаленный воздух.
«Надо было Ваню взять с собой, – подумалось ему о китайце. – Все равно по‑русски ни черта не понимает – проверено, а на распаренную поясницу его мазь приложить – в самый раз!»
– Что этой комиссии нужно, Федя? – спросил он у Вершкова.
– Происхождение денег их интересует, – тяжело дыша, доложил тот. – От самого стартового капитала отслеживают… Уф‑ф‑ф!.. Как это можно выдержать, не понимаю!..
– Кто‑то ведет двойную игру, – вслух подумал Иевлев. Он тоже чувствовал себя в сауне не лучшим образом, но старался не подавать вида.
– Отрасль в целом на контроле, – почесался экономист. –
Немцов велел в течение месяца разобраться. Случай на таможне кое‑кому оказался на руку…
– Извини, Федя, – проговорил чекист Зарицкий, смахивая пот футляром от расчески, – но это чушь собачья! Довольны они или недовольны – таможни уже нет, вози сколько хочешь.