- Я бы предпочел, - сдержанно сказал Великанов, - гулять в этих замечательных краях по своей воле.
- Понятно, понятно, - закивал собеседник. - Как говорил Гёте, не занимайся я природоведением, я бы так и не научился досконально узнавать людей.
- Что?! - совсем уж изумился Великанов.
Удивляться в самом деле было чему. Один раз Великанов встретил в тюрьме, еще на предварительном следствии, человека, читавшего Карлоса Кастанеду и всерьез уверявшего, что, когда он дойдет до десятой книги, он овладеет искусством левитации, научится уменьшать плотность собственного тела и просто улетучится сквозь решетки. Великанова потом перевели в другую камеру, а любителя Кастанеды, по слухам, прирезали за карточный долг. Еще Великанов встречал изредка случайно угодивших в неволю людей гуманитарных профессий, которым как раз бы и пристало цитировать что-нибудь эдакое, высоколобое, но они, как правило, все больше интересовались Уголовным кодексом, своими апелляциями и прочими бессмысленными бумажками. Никто ничего подобного на памяти Великанова не произносил.
- При чем тут Гёте? - осторожно переспросил Великанов.
- Может, и в самом деле ни при чем. А может, и нет. Гений всегда каким-нибудь боком может встрять в самую бытовую, извините, ситуевину.
Надо же, подумал Великанов, извиняется, старый хрыч. А за что?
- Я в том смысле, что природа - вещь такая, она не очень-то позволяет с собой шутки шутить, - сказал старик. - Она всегда правдива, серьезна и сурова. Особенно наша, русская природа. Природа неизменно права, это человеку присущи ошибки и заблуждения. И если он не хочет в них признаваться, тогда уж… - Старик махнул рукой. - Нищего духом она чурается.
- Да прямо уж, - сказал растерявшийся Великанов. - Можно подумать… А что вы там… насчет Гёте?
- Гёте по этому поводу заметил, что растение тянется вверх от узла к узлу, завершаясь цветком и зародышем. Так же обстоит и в животном мире. И у человека.
- Например? - с интересом спросил Великанов.
- Гусеница, ленточный червь тоже растут от узла к узлу и в конце концов образуют голову. У более высокоразвитых животных и у людей такую функцию выполняют постепенно прибавляющиеся позвонки, они заканчиваются головой, в которой концентрируются все силы. Все силы - в голове, по-моему, это важно. Хотите закурить?
- У меня есть «Беломор».
- Оставьте эту дрянь до тех времен, Сергей Сергеевич, когда соберетесь завести себе рак легких, - посоветовал старик. - Вот возьмите лучше «Кент», кстати, и в дальнейшем могу вас снабжать…
Отказываться было просто глупо. Великанов с наслаждением закурил, чувствуя к незнакомому человеку искреннюю благодарность за такой в общем-то пустяковый жест… Надо же, как странно, он уже и забыл, когда с ним было такое последний раз.
- Откуда вы знаете, как меня зовут?
- Слышал пять минут назад, как вас приятель величал.
- Вот как…
- Да, у меня слух хороший.
- Кажется, он меня называл только по имени.
- Верно, - ухмыльнулся старик. - Тогда замнем для ясности.
Хороша ясность, подумал Великанов, и ему стало не по себе. Он знал, что в подобных беседах следует быть крайне осторожным. Большинство неприятностей в тюрьме люди получают исключительно по своей вине. Как в том анекдоте, когда новичок, войдя в камеру, объявил: «Здорово, козлы!» Ему объяснили, что это слово нехорошее. Поднявшись с пола, он воскликнул: «Так бы сразу и сказали! А то раскричались, как петухи».
Все это вихрем пронеслось в голове Великанова, когда он соображал, как бы поделикатней уточнить, с кем, собственно, имеет честь вести светскую беседу. Но старик его опередил:
- Ну а меня зовите Гномом.
- Это тоже имя?
- Для вас именно так.
- Интересно, какое отчество у ваших детей? Гномовичи?
- Напрасный труд, Сергей Сергеевич, - улыбнулся Гном.
- Я пребываю в великолепном расположении духа, и от такого симпатичного человека, как вы, никакой обиды не восприму. Помните, что я говорил про человека и высокоразвитых животных?
- У них такие прибавляющиеся позвонки заканчиваются головой, в которой концентрируются все силы. К чему вы клоните?
- Сейчас объясню, - охотно кивнул Гном. - То же самое происходит не только с отдельными особями, но и с целыми корпорациями. Вот пчелы, например… как вы относитесь к пчелам?
Великанов пожал плечами:
- Не так чтобы всей душой…
- Мед любите?
- В общем, да. В детстве любил.
- Отлично. Пчелы - это множество особей, живущих семьей, вместе производят нечто завершенное, иными словами, то, что следует считать головою, - пчелиную матку. Вам это ничего не напоминает? - Гном обвел зону взглядом.
«Ну и жук, - подумал Великанов. - Но к чему он клонит? Зачем весь этот разговор? Ладно, надо его как-то поддержать».
- И как это происходит? - спросил он, не уточняя, кого имеет в виду - пчелиную семью в улье или человеческую в лагере.
- Как это происходит - тайна, ее трудно облечь в слова, но кое-какие соображения на этот счет у меня все же имеются. Люди сами порождают своих героев, которые, словно полубоги, защищают их и ведут если не к славе, то к подлинному благополучию. Подобные избранники судьбы главенствуют в своем поколении. В общем… Надо дожить до старости, чтобы все это постичь, - неожиданно закончил свою мысль Гном.
- И еще надо иметь достаточно средств, чтобы оплачивать приобретенные знания, - сказал Великанов.
Гном рассмеялся:
- И это явно касается не только денег! Кто-то расплачивается банкнотами, кто-то - временем, проведенным за решеткой, верно? Кажется, мы с вами подружимся.
- С чего это вам так кажется?
- Просто такое ощущение. - И Гном ушел.
Великанов оказался не готов к такому окончанию разговора и остался стоять, немного растерянно глядя ему вслед. Очень странный человек. Даже для зоны, где всяких чудиков хватает, в высшей степени необычный.
Через час после вечерней поверки Великанов смотрел в плохо выбеленный потолок и не спал. Ему пришло в голову, что почти у всех людей характер приспособлен к какому-либо одному возрасту и в этом возрасте выделяется особенно благоприятно. А что?! Неплохая, в сущности, идея, которая могла быть исходным тезисом какой-нибудь диссертации по психологии. Некоторые бывают вполне милыми юношами, но позже эта их черта исчезает; другие, например, сильны и деятельны в зрелом возрасте, но старость отнимает у них эти достоинства; третьи наиболее привлекательны именно в старости, когда они, благодаря опыту и большей уравновешенности, приобретают какую-то удивительную харизму. Кажется, именно такого человека он и встретил сегодня.
Великанов смотрел в потолок и думал, что, вероятно, так происходит просто потому, что в самом характере каждого человека заключается что-то юношеское, мужественное или старческое, что гармонирует с соответствующим возрастом. Он помнил многие часы утомительной езды в арестантском вагоне, когда казалось, что все остановилось: и время, и поезд, и иногда, только потому что предметы за окном - деревья, дома - удалялись и становились все меньше, в его затуманенное сознание проникала мысль, что поезд по-прежнему едет. «А может быть, - не без дрожи подумал Великанов, - может быть, я старею лишь потому, что мне кажутся молодыми люди все более и более великовозрастные? Вот этот самый сегодняшний старик, например?!»
5
На следующий день к нему в лазарет принесли… Гнома. Глаза у него были закрыты, губы плотно сжаты, со стороны казалось, что он не дышит.
- Что случилось? - спросил Великанов.