Он полез в чемодан больного и нашел там… Угадайте что?
Бомбу, всего-навсего… Не какую-нибудь примитивную самоделку, а клевую штуковину с часовым механизмом, отличным детонатором и прочими удобствами, разве что без центрального отопления, ванной комнаты и туалета.
Естественно, обнаружив такое, парень завопил от ужаса. Явились полицейские, просмотрели бумаги больного, но при нем оказалось только удостоверение личности на фамилию Клюни; как выяснилось, фальшивое. Поскольку в Страсбуре в самое ближайшее время должны начаться международные переговоры о подписании торгового договора с Германией, полицейские сказали себе, что у парня были недобрые намерения насчет переговоров, и известили Секретную службу.
Шеф, у которого нюх, как у охотничьей собаки, отправил на место меня, сказав, что дело настолько темное, что прояснить его может только мастер.
Я начал с телефонного разговора с главврачом больницы ранним утром.
— Этот тип обречен, — сказал он мне. — Он скоро умрет.
— С ним можно разговаривать?
— Нет, он в “стальном легком”.
— Установите в аппарате микрофон, чтобы был слышен малейший шепот.
— Он уже не способен даже шептать.
— Его можно “подстегнуть”?
— Возможно, но надо спешить…
— Приготовьте все, я выезжаю, — сказал я. И вскочил в скорый поезд.
Теперь вы понимаете, что старикашка с четырнадцатью волосенками и допотопными анекдотами действует мне на нервы.
Служащий вагона-ресторана как раз принимает оплату счетов. Я бросаю ему две “косых” и говорю, что сдачу он может оставить себе, чтобы его мамочка имела обеспеченную старость, и отваливаю в тот момент, когда отставной лакей предлагает мне рассказать анекдот о двух педиках, которые не ладили между собой, но не хотели разойтись, потому что оба были католиками!
Глава 2
Над Страсбуром, когда я туда приезжаю, светит ласковое солнце. Смотрю на крыши, но аистов там не больше, чем интеллекта в глазах постового полицейского.
Воспользуюсь случаем, чтобы сделать вам одно признание: сколько раз я ни приезжал в Страсбур, я не видел там ни одного аиста.
На площади перед вокзалом стоит черная машина с полицейским за рулем. Тип в шляпе и непромокаемом плаще стоит перед тачкой. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что это бравый парень из Секретной службы.
Направляюсь к нему.
— Спорю, — спрашиваю, — что вы ждете меня? Он смотрит настороженно.
— Комиссар Сан-Антонио?
— Он самый.
Агент подносит два пальца с коротко остриженными ногтями к полям своей шляпы.
— Я действительно ждал вас, господин комиссар. И открывает мне дверцу.
— Как Клюни? — спрашиваю.
Он пожимает плечами.
— Когда я уезжал четверть часа назад, он еще жил, но был очень плох… Честно говоря, сомневаюсь, чтобы вам удалось вытянуть из него хоть слово.
— Посмотрим.
Он угощает меня сигаретой, но я отказываюсь: за время пути я и так выкурил две пачки.
Больница находится недалеко. Это унылое серое здание, как и все больницы Франции.
Мой спутник ведет меня по лабиринту коридоров, пропахших эфиром и агонией. Он останавливается перед дверью с надписью: “Вход строго воспрещен” и тихо дважды стучит. Никто не отвечает “войдите”, но миленькая медсестра открывает дверь. Маленькая пухленькая блондиночка из тех лакомых кусочков, что так приятно встречать в путешествии.
У нее серьезный вид, причиной которого является присутствие в палате двух мужчин в белых халатах. Если судить по их строгой манере держаться, это медицинские светила местного значения.
Один из них лысый, в очках с тонкой золотой оправой, другой — тощий, с острым носом. У обоих благородная внешность и умные глаза.
Они смотрят на меня с интересом. Им обо мне рассказали, и они знают, что в Секретной службе моя должность соответствует директору клиники, так что они идут ко мне, протягивая руку, с явным почтением…
— Мюллер, — представляется первый.
— Розенталь, — говорит второй.
— Сан-Антонио, — называюсь я и поворачиваюсь к странному аппарату, занимающему центр комнаты.
Не знаю, видели ли вы “стальное легкое”. Занятная машина.
Разглядывать пациента в этом железном ящике неудобно. Самое впечатляющее то, что он лежит горизонтально.
Наклоняюсь над стеклянным окошком. Смотрю. Моя первая мысль: никогда раньше я этого человека не видел. Вторая: это не какая-нибудь дешевка. У него умное лицо с правильными чертами, тонкие светлые усы, светлые волосы с проседью.
Вижу, озвучивающая аппаратура на месте.
— Он жив? — спрашиваю.
Это трудно понять, потому что малый абсолютно неподвижен.
— Да, — отвечают эскулапы.
— Что-нибудь говорил?
— Нет…
— Вы можете дать ему стимулятор, чтобы привести в сознание?
— Все готово, — отвечает второй врач, чья фамилия Розенталь Он считает нужным объяснить мне:
— Это средство еще не отработано до конца. Я видел; как в Швеции благодаря ему мои коллеги добились заметного улучшения в состоянии больного, но эффект очень кратковременный.
— Это все, что мне нужно, — цинично уверяю я. — Начинайте.
И отхожу в глубь зала.
Оба эскулапа склоняются над маленьким столиком и начинают возиться с пузырьками, ампулами и шприцами Затем они подходят к жутковатого вида аппарату, открывают люк сбоку и делают пациенту инъекцию, после чего закрывают люк.
— Остается только ждать, — заявляет врач в очках.
— И скоро начнет действовать ваш наркотик?
Они хмурят брови. Мне кажется, они представляли себе аса секретной службы совсем не таким.
— Если этот препарат еще может подействовать, — объясняют они, — мы получим результат в течение часа.
Медсестра сходила за стульями для всей компании, и мы рассаживаемся вокруг адской машины, ловя через стекло возможные реакции малого.
Я пользуюсь этим, чтобы спросить моего местного коллегу — Вы отправили фотографию и отпечатки этого человека в службу идентификации?
— Да, но на него ничего нет.
— Вы нашли какой-нибудь его след до приезда в отель?
— Никакого. Он приехал на частной машине. Водитель остановился на некотором расстоянии от отеля. Машина черного цвета Но все было настолько обыденно, что швейцар не может припомнить ее марку.
— А за время проживания в гостинице его никто не навещал?
— Нет.
— И никто не звонил?
— Никто.
— Короче, он словно с луны упал?
— Примерно так.
— Вот только он не упал с луны. Вы сообщили газетчикам его заглавие?
Он смотрит на меня совершенно ошеломленный.
— Его… что? — переспрашивает он.
— Его фамилию! А фото?
— Нет, мы сохранили все в строжайшей тайне. Когда мы обнаружили эту бомбу, то поняли, что дело серьезное.
Естественно, они побоялись рисковать. Меня даже устраивает, что они оставили дело нетронутым.
— Внимание, — говорит мне один из врачей. — Он приходит в себя.
Глава 3
Тип действительно открыл глаза.
Он моргает, и его взгляд останавливается на лицах, склонившихся над ним.
Он открывает рот, но оттуда не выходит ни единого звука. Он хочет что-то сказать, но не может.
Думаю, мне предстоит непростая работа. Смотрю на лысого врача.
— Он проявляет все реакции, на которые вы надеялись?
— Да, — отвечает он мне.
— Он может проявлять их лучше?
— Не знаю… Надеюсь, что да…
Я размышляю и говорю себе, что если субъект находится в своем уме, то на мои вопросы может отвечать глазами — моргая.
Беру микрофон и подношу к губам.
— Вы меня слышите? — спрашиваю я.
Больной не шевелится. Его взгляд останавливается. Должно быть, обдумывает вопрос. Ему требуется время, чтобы понять его смысл и осознать, что обращаются к нему.
Я секунду жду.