Владелец помер, а наследнички не чешутся.
Я размышляю.
— Это та, что посередине?
— Да…
— У вас есть ключ?
— Нет.
— Ничего страшного… Там сейчас кто-нибудь есть?
— Да нет, я же вам сказала…
— Все сходится, спасибо. Я иду по коридору. — Э, вы куда? — кричит милашка.
Я пока не могу ей ответить, что интересуюсь незанятыми квартирами, используемыми в качестве наблюдательных пунктов.
— На небо, — отвечаю. — Поднимусь на восьмой, чтобы быть к нему поближе!
Она забывает закрыть рот.
Подойдя к двери, навостряю уши. Ни единого звука!
Меня наполняет сомнение.
А если я ошибся? Если это просто забытый на подоконнике блестящий предмет? Хотя сейчас это не так уж важно.
Нажимаю на звонок.
Опять тишина.
Я без тени сомнений второй раз за день прибегаю к помощи отмычки.
Этот замок не упрямее предыдущего. Захожу в прихожую, где стоит затхлый запах.
Быстрый расчет позволяет мне определить, в какой комнате находился наблюдатель.
Поворачиваю ручку и отскакиваю в сторону, ожидая получить порцию маслин.
Ничего такого не происходит. Опять-таки тишина, густая, хоть ножом режь…
Осторожно заглядываю в комнату. Она пуста… Я захожу, иду к окну, поднимаю угол шторы и ясно вижу крышу с хижиной покойной малышки Блаветт.
Смотрю по сторонам. Ничто не позволяет предполагать, что недавно здесь кто-то находился… Хотя нет — запах..
Довольно резкий запах, который я уже где-то вдыхал. В этом я абсолютно уверен. Видите ли, в числе прочих моих достоинств есть и отличная память на запахи… Да, этот резкий запах туберозы уже где-то щекотал мой хобот… Но где? И когда?
Я вспоминаю.
Я глубоко вдыхаю, чтобы хорошо запомнить ассоциации, которые он у меня вызывает, потом осматриваю остальные помещения квартиры. На кухне есть незапертая дверь, ведущая на черный ход. Это через нее слинял наблюдатель, услышав мой звонок. Я действовал как последний идиот. Зря я подчинился условностям… Сейчас мне только не хватало заделаться в джентльмены.
Выскакиваю на площадку, к лифту. Если немного повезет, консьержка может увидеть таинственного наблюдателя… Кроме того, ему придется сбегать вниз восемь этажей, и у меня есть шанс догнать его на лифте. Однако меня ждет новое разочарование. Молодая консьержка здесь. Стоит и с любопытством заглядывает в квартиру…
Раз она здесь, то не могла видеть выход на сцену интересующего меня человека.
— Куда выходит черный ход? — спрашиваю.
— В тупик, рядом…
Я бросаюсь в лифт, не обращая внимания на ее вопли.
На улице я быстро нахожу тупик, о котором мне говорила церберша. Естественно, там никого нет.
Как меня надрючили!
Я издаю такое мощное ругательство, что оборачиваются человек двенадцать.
Все, можно возвращаться к моим жмурам, настоящим и фальшивым!
Глава 9
В больнице все дрыхнут. Палата, куда положили бабу Пеллегрини, находится в глубине коридора, на втором этаже.
Палата двухместная, кровати отгорожены раздвижным занавесом. Я его задернул и устроился во второй части комнаты, ожидая дальнейших событий с пушкой в руке.
Тереза Пеллегрини, таким образом, занимает первую кровать. Ее голову обмотали марлей для большего правдоподобия… Я слышу ее ровное дыхание и через дырку, проделанную в занавеске, вижу маленькую часть лица. Ночник заливает палату болезненным голубым светом, как раз достаточным, чтобы я мог прочитать статью в только что вышедшем номере одной ниццкой брехаловки. Она озаглавлена:
ТАИНСТВЕННАЯ ДРАМА В КАННЕ
Подзаголовок:
Молодая женщина расстреляна из автомата через дверь своей квартиры
Написавший статью журналист постарался от души, используя уже готовые штампы.
В каждом абзаце есть “чикагские методы”, “несчастная девушка”, “таинственные гангстеры” и тому подобное.
Но в целом все представлено отлично. В заключение сказано, что девушка в клинике Рондо в тяжелом состоянии. У нее многочисленные пулевые ранения, две пули прошли в двух сантиметрах от сердца и так далее. К счастью, не поврежден ни один жизненно важный орган. Крайняя слабость раненой не позволила полиции допросить ее, но после хирургического вмешательства и многочисленных переливаний крови, возможно, завтра она подвергнется первому допросу.
Это именно то, что я хотел. Может, даже с некоторым перехлестом!
Если парни, замочившие девчонку, хотят навсегда закрыть ей пасть, эта статья должна их встревожить. Или логика вообще ни гроша не стоит, а мозги лучше сразу положить на дальнюю полку Я откладываю брехаловку, чтобы погрузиться в глубокие размышления.
Бледный свет способствует эффективности работы моего чайника.
Запах, витавший в пустой комнате, терзает меня, как приступ крапивной лихорадки… Поэтому я интенсивно эксплуатирую мое серое вещество.
Где я уже вдыхал этот запах?
Ну-ка, какие ассоциации он у меня вызывает?
Он ассоциируется с зеленью и смертью… Зелень и смерть!
Я подскакиваю. Готово! Нашел!
Это запах духов дочери Бункса.
Так от нее пахло в то утро, когда она появилась передо мной в готическом холле ее усадьбы в Шварцвальде.
В тот момент я не обратил на это внимания. Она была так красива, что я не мог отделить запах духов от всего ее очаровательного существа.
Именно так.. Зелень.. Темная зелень леса… Смерть — ее лжебратца, Фриды, Рашели.
Я щелкаю пальцами. Наконец у меня есть уверенность, что оба дела связаны между собой, что интуиция шефа его не подвела. У меня есть доказательство этому… Для жюри присяжных оно, конечно, не годится, но зато дает мне внутреннюю уверенность в своей правоте, а именно это самое главное.
Мой радостный жест заставил вздрогнуть малышку Пеллегрини.
— Что с вами? — шепчет она дрожащим голосом.
— Ничего… — отвечаю я.
Я знаю, кто следил за мной из окна дома напротив… Это была дочка Бункса — прекрасная белокурая Кристия.
— Ничего, — шепотом повторяю я. — Ничего страшного, не волнуйтесь, моя милая!
Значит, в деле участвует банда нацистов… Человек с русской бомбой был одним из них… Они узнали, что перед смертью он заговорил и я отправился в Канн на поиски женщины, чья фамилия начинается с “Бла”.
Как они могли это узнать? Загадка. Но я знаю, что, внимательно присмотревшись к ней, смогу ее разгадать… В общем, начинается копошение… Как червяков на трупе.
А я люблю, когда дело двигается!
Жену Пеллегрини, видно, охватило беспокойство.
— Мне страшно, — признается она.
Да, эта череда часов в тишине, прерываемой время от времени далеким звонком или стоном, давит на нервную систему…
— Ну что вы, — говорю я, подходя к ее кровати — Чего вы боитесь, моя милая дама? Я же тут.
Я взмахиваю пистолетом.
— И он со мной!
— Мне страшно, — повторяет она и добавляет:
— Останьтесь рядом со мной ..
Официально я обычный врач малышки Блаветт и потому провожу ночь у ее постели Это версия для персонала клиники Поэтому не будет ничего неприличного, если я останусь возле нее, но я предпочитаю прятаться за занавеской.
— Нет, нет, — едва слышно шепчет она, словно прочитав мои мысли, — не уходите!
Она хватает меня за руку. Ее ладони мокрые.
Она привлекает меня к себе… Что себе воображает милашка Пеллегрини? Что я скакну к ней под одеяло и стану успокаивать?
Делать мне больше нечего, что ли?
Нет, все-таки все бабы одинаковы! Несколько душноватая атмосфера, приглушенный свет, тет-а-тет с неплохо сложенным парнем — и любая заводится!
Я чувствую на своем лице ее дыхание. Ей было бы спокойнее, если бы я лежал рядом с ней… Отметьте, что она стоит того, чтобы ею заняться, но я здесь не за этим.