Хемингуэй по достоинству оценил этот прекрасный монолог, но он был достаточно проницателен и понял, что при малейшем поощрении с его стороны Джозеф превратит полицейское расследование в драму, в центре которой будет его собственная, бьющая через край личность. Поэтому Хемингуэй решил придерживаться жесткой линии и прозаично сказал:
– Все это очень благородно с вашей стороны, сэр. Но бесполезно спорить о том, кто это сделал, а кто, по вашему мнению, этого сделать не мог. Все, что я хочу, если вы будете так любезны, это вернуться к тому, что случилось, когда вы с племянником вошли в комнату мистера Хериарда после убийства.
Джозеф вздрогнул и прикрыл глаза рукой.
– Нет, нет, не могу!
– Ну, вы можете попытаться, правда, сэр? – мягко увещевал Хемингуэй, будто утешая ребенка. – В конце концов, это было вчера.
Джозеф отдернул руку.
– Вчера! Неужели это возможно? Кажется, прошла целая жизнь!
– Можете мне поверить, что жизнь продолжается. – Хемингуэй начинал терять терпение. – Итак, когда вы поднялись наверх позвать брата к ужину, вы увидели перед дверью лакея, да?
– Да. Именно он первым заставил меня почувствовать: что-то не так. Он сказал, на его стук не отвечают и дверь заперта. Я помню это так ясно... до боли ясно!
– И что вы тогда сделали?
Джозеф рухнул в кресло и оперся локтем о стол.
– Что я сделал? Я попытался открыть дверь, позвал своего брата. Он не ответил. Я встревожился. Тогда я еще не подозревал ужасной правды! Я подумал, Нат заболел, может быть, потерял сознание. Я позвал Стивена...
– Почему вы позвали именно его, сэр? Джозеф сделал один из своих неопределенных жестов.
– Не знаю. Инстинктивно ищешь поддержки. Кроме того, я знал, моей силы недостаточно, чтобы сломать дверь. Они с Фордом выломали замок, и я увидел моего бедного брата, он лежал на полу. Будто спал!..
– Что произошло потом, сэр?
– Как я могу это описать? – воздел руки Джозеф. – Сердце остановилось! Мир перевернулся. Думаю, я уже тогда почувствовал, что случилось самое худшее. Но все же ухватился за хрупкую нить надежды!
– А как насчет мистера Стивена, сэр? Он тоже за нее ухватился? – На Хемингуэя, казалось, никак не подействовал этот драматический рассказ.
– Должно быть. Помню, он послал Форда за бренди. Но спустя мгновение он осознал страшную правду. Когда я бросился на колени рядом с телом моего брата, мальчик сказал: «Он мертв».
– Он быстро это обнаружил?
– Наверное, ему подсказал инстинкт. Я сначала не мог в это поверить! Я попросил Стивена принести зеркало. Я не мог поверить в это. Но Стивен был прав. Только он думал, с Натом случился удар, и в течение нескольких минут мне тоже было милостиво позволено так думать.
– А потом?
– Дайте мне вспомнить! – взмолился Джозеф, прижимая пальцы к вискам. – Это было как в кошмарном сне. Казалось, да и сейчас кажется нереальным, фантастичным! Форд вернулся с бренди. Стивен забрал графин и отослал лакея позвонить доктору.
– Вот как? – сказал Хемингуэй. – Значит, Форд почти не находился в комнате?
– Нет. Ему там нечего было делать. В то время, когда он был еще в комнате, я сделал свое ужасное открытие. Я рад был услышать, что Стивен отослал его. В этот момент мне было невыносимо присутствие постороннего.
– Что это было за открытие, сэр?
– Я увидел кровь на своей руке! – Голос старого актера задрожал. – Кровь с пиджака моего брата, там, где я до него дотронулся! Тогда и только тогда я увидел дыру в его пиджаке и понял, что Ната убили!
Захваченный его рассказом инспектор непроизвольно пробормотал: «Подло убили» – и закашлялся, чтобы заглушить собственные слова. К счастью, Джозеф, казалось, не услышал его. «Восхищен собственной игрой», – подумал Хемингуэй, с любопытством отмечая, как человек, несомненно переживающий, может драматизировать собственные чувства с таким болезненным наслаждением.
– Очень неприятно для вас, сэр, – посочувствовал он. – Я не хочу, чтобы вы останавливались на этом больше, чем нужно, но мне надо знать, что случилось после того, как Форд пошел звонить. Когда сюда пришел инспектор Бэкстоун, он обнаружил, что дверь заперта и все окна закрыты.
– Да, это и делает все таким необъяснимым! – лицо Джозефа выражало полнейшую растерянность.
– Вы сами видели, что окна были заперты, сэр?
– Нет, но видел Стивен. Я был слишком потрясен! Мне даже не пришло в голову, что мы должны посмотреть на окна. Но мой племянник – оплот мужества! Как и можно было предположить, в экстремальной ситуации он обо всем подумал!
– Он осмотрел окна, да, сэр?
– Да, я уверен. Мне кажется, я вспоминаю, как Стив подходил к ним и откидывал шторы. Ах да! Он еще спросил меня, понимаю ли я, что и окна и дверь были закрыты!
– Вы сами не проверяли окна, сэр?
– Нет, зачем? Достаточно того, что один из нас видел это. Мне все равно, я чуть не сошел с ума!
– Значит, это не вы убедились в том, что дверь ванной тоже закрыта?
– За этим проследил Стивен, – сказал Джозеф. – Не знаю, что бы я делал без него!
Хемингуэй быстро пришел к выводу, что никто в усадьбе, включая его самого, не был бы в таком затруднительном положении, если бы не действия мистера Стивена Хериарда, и, горячо согласившись с Джозефом, объявил, что больше не хочет его задерживать. Затем он отправился на поиски Форда.
Форд, которого уже дважды допрашивали, нервничал и ходил с унылым видом, но, когда его спросили, пытался ли он предыдущим вечером войти в комнату своего хозяина через дверь ванной, он с готовностью ответил, что пытался, но она была закрыта. Паула обсуждала с Ройдоном, насколько целесообразно переписать второе действие «Горечи полыни». Прерванная на середине, она нетерпеливо ответила, что, разумеется, не пробовала дверь в ванную, и повернулась спиной к инспектору. Хемингуэй удалился, и ему повезло – он столкнулся с Валерией, которая проходила через холл, чтобы подняться наверх. Увидев инспектора, девушка вздрогнула и бросила на него встревоженный взгляд.
– Именно вас мне и хотелось видеть, мисс, – обрадовался Хемингуэй.
– Бесполезно, я ничего не знаю! – заверила его Валерия.
– Я в этом не сомневаюсь, – ответил он, удивив ее, как и предполагал. – Непохоже, чтобы такая молодая леди, как вы, была замешана в убийстве.
Мисс Дин с облегчением вздохнула, но продолжала подозрительно смотреть на инспектора. Правильно рассудив, что она не будет возражать против известной доли фамильярности, если та в достаточной мере приправлена лестью, Хемингуэй прокашлялся и начал свою арию:
– Не обижайтесь на мои слова, мисс, но я был просто поражен, когда встретил здесь такую даму, как вы.
Она инстинктивно откликнулась:
– Ну, не знаю! Вы думаете, я такая необыкновенная?
– Но я не каждый день встречаю такую красивую молодую даму, и еще на работе, – не смущался инспектор.
Валерия хихикнула:
– Бог мой, я даже не думала, что полицейские умеют делать комплименты!
– Им просто редко выпадает такая возможность, – разливался Хемингуэй. – Вы помолвлены с мистером Стивеном Хериардом, мисс?
Ее лицо помрачнело.
– Да, в некотором смысле...
– Вы как будто не уверены в этом! – Он понимающе поднял бровь.
– Ну, не знаю! Только никогда не думала, что такое может случиться. Это все как-то меняет. И потом, я просто ненавижу этот дом, а Стивен его обожает.
– Любит старину? – насторожился Хемингуэй.
– Для меня это просто смерть, я не собираюсь быть заживо погребенной в этом старом замке.
– На вашем месте я бы так не переживал, мисс. Думаю, мистер Стивен будет рад жить там, где только вы захотите.
Валерия подняла на Хемингуэя удивленные глаза.
– Стивен! Нет, что вы! Он самый упрямый из всех людей, которых я когда-нибудь встречала! Если он что-нибудь решил, его уже не переубедишь!
– Вижу, вам здесь пришлось нелегко, – посочувствовал Хемингуэй.
Валерия, страдая от сознания собственных несчастий, которое усиливалось обидой на непонимание матери, взывающей к ее здравому смыслу, была только рада найти кого-нибудь, кому она могла бы излить свою душу. Девушка придвинулась к инспектору.
– Да, вы правы. Вы понимаете, я ужасно чувствительная! Я не могу с собой ничего поделать!
Инспектор намек понял.
– Я с первого взгляда определил, что вы просто комок нервов, – беззастенчиво соврал он.
– Вот именно! – подхватила Валерия, необыкновенно польщенная. – Только никто из этих людей не понимает этого и ни о ком, кроме себя, не думает. Кроме дяди Джо, он хороший, и Виллогби Ройдон мне тоже нравится. Но все остальные относятся ко мне просто отвратительно.
– Завидуют, и неудивительно, – кивнул Хемингуэй.
Красотка засмеялась и пригладила локоны.
– Просто не представляю, почему бы это! И потом, Стивен ведет себя ничуть не лучше остальных. Даже хуже!
– Может быть, он ревнует? Лично я стал бы...
– О, Стивен совсем не такой! – Валерия не задумываясь отбросила это предположение. – Ему все равно, что я делаю. Нет, честно, нет! На самом деле он ведет себя так, будто ему наплевать на меня, и это несмотря на то что он привез меня познакомить со своим дядей. Конечно, мне не надо было бы вам говорить об этом, – добавила она с запоздалым осознанием разницы в их положении.
– Не беспокойтесь об этом, мисс, – заверил Хемингуэй. – Это такое облегчение, когда есть кому излить душу. Я понимаю, через какие тернии вы прошли.
– Должна заметить, вы ужасно милый! – потупилась Валерия. – После того как убили мистера Хериарда, здесь просто ад. И первый инспектор был таким грубым! Я хочу сказать, абсолютно третьего сорта! И все из-за мерзкого портсигара Стивена!
– Инспектор Бэкстоун меня тоже удивил! – честно признался Хемингуэй. – А что вы сделали с портсигаром, если вы не возражаете, что я спрашиваю, мисс?
– Ничего не сделала. Просто вынула сигарету и положила портсигар на стол в гостиной. Я не вспоминала о нем до тех пор, пока не поднялся весь этот шум. Только Матильда Клар – она, наверное, самая уродливая женщина, которую я встречала, – фактически обвинила меня в том, что все это время портсигар был у меня. Виллогби говорит, что она просто выгораживала Стивена. И все потому, что мистер Мотисфонт спросил, кто же, кроме самого Стивена, мог бы взять этот портсигар? И это, конечно, правда. Если хотите знать, Матильда Клар специально хотела свалить вину на меня, потому что она знала, что мистеру Хериарду я не нравлюсь!
– Ну, уж в это я не могу поверить! – Хемингуэй являл собой образец галантности.
– И все-таки это так. Именно поэтому я сюда и приехала. На самом деле это была мамина идея. Она считала, что мне надо было воспользоваться случаем и познакомиться с мистером Хериардом. Лично я думаю, что он женоненавистник.
– Ну, если уж вы ему не понравились, наверное, это так и есть. Разве он не хотел, чтобы его племянник женился на вас?
– Нет, не хотел. Только я уверена, я бы его обвела вокруг пальца, если бы Стивен не раздражал дядю по любому поводу. Разумеется! Это так похоже на Стивена! Он такой! Я пыталась заставить его быть более благоразумным, потому что дядя Джо шепнул мне кое-что на ухо, но все напрасно.
– И что же он вам шепнул? – полюбопытствовал Хемингуэй.
– Да так, насчет завещания мистера Хериарда! Он прямо не сказал, что все достанется Стивену, но я так поняла его.
– Ясно. Вы сказали об этом мистеру Стивену? – Да, но он только рассмеялся и заявил, что ему все равно.
– Кажется, с этим молодым человеком сложно иметь дело, – протянул Хемингуэй.
Валерия вздохнула:
– Да, и по-настоящему я не... Ну да ладно! Как бы я хотела никогда не приезжать сюда!
– Я не виню вас в этом, – сказал Хемингуэй, раздумывая, как бы отделаться от нее теперь, когда уже получил необходимую информацию.
Ему помогла Матильда, которая в этот момент вошла в холл из коридора, ведущего в бильярдную. Валерия виновато вспыхнула и побежала вверх по лестнице. Матильда проводила ее холодным проницательным взглядом и вопросительно посмотрела на инспектора.
– Кажется, я напугала мисс Дин, – заметила она, направляясь к нему через холл. – Она сболтнула что-нибудь лишнее?
Хемингуэй был слегка ошеломлен, но умело скрыл это.
– Ничего подобного. Мы просто приятно побеседовали.
– Прекрасно представляю себе эту беседу, – сказала Матильда.
Глава 13
Миссис Дин с пользой для себя проводила время в разговорах с Эдгаром Мотисфонтом. Подобно Валерии, он чувствовал себя обиженным, и миссис Дин не пришлось долго уговаривать его довериться ей. Он описал характер Стивена в выражениях далеко не лестных, а его интерпретация обстоятельств, предваряющих преступление, не вызывала надежд на благоприятный результат полицейского расследования. В действительности все случившееся говорило против Стивена в гораздо большей степени, чем можно было предположить из рассказа Джозефа. Миссис Дин задумалась, и, когда Мотисфонт откровенно рассказал ей, что, если бы он был отцом Валерии, то не позволил бы ей выходить замуж за такого парня, она туманно ответила, что пока ничего не решено и Валерия еще слишком молода, чтобы думать о замужестве.
Для чадолюбивой родительницы ситуация на самом деле была довольно непонятной. Миссис Дин не от кого было узнать о реальных размерах состояния Натаниеля Хериарда, но она предполагала, что они значительны, а хорошо известно, что богатые молодые люди в нынешнее тяжелое время попадаются не так часто, как хотелось бы. Но если Стивена осудят за убийство своего дяди, что казалось вполне вероятным, деньги никогда ему не достанутся, а Валерия не получит ничего. Кроме явного вреда от помолвки с преступником.
Пока Мотисфонт говорил и губы миссис Дин произносили приличествующие случаю замечания, ее мозг работал над этой проблемой. Она не призналась даже себе самой, что именно она вынудила Стивена сделать предложение Валерии, но ей было достаточно нескольких часов, проведенных в Лек-схэме, чтобы понять: короткое увлечение исчерпало себя. Она допускала, что Стивен может оставить Валерию, если его до этого не арестуют за убийство. Конечно, Валерия была хорошенькой блондинкой, но ей вряд ли хватило бы опыта, чтобы удержать около себя мужчину такого типа. Миссис Дин смотрела правде в глаза. У девочки не хватает ума разобраться в том, что выгодно ей самой. Вал требовала лести и постоянного внимания, и если она не получает этого от своего нареченного, то способна бросить его в порыве раздражения.
Когда незадолго до чая миссис Дин поднялась в свою комнату, она все еще напряженно размышляла над этой проблемой. Услышав доносящийся из-за двери голос дочери, весело болтавшей с Ройдоном, миссис Дин вызвала ее в свою комнату и поинтересовалась, провела ли она этот день вместе со Стивеном.
– Я даже точно не знаю, где он, – ответила Валерия, изучая свое отражение в зеркале. – Может быть, ушел с Матильдой Клар. У меня был просто отвратительный день. Я только сидела и слушала, как Паула цитировала отрывки из пьесы Виллогби... И еще я разговаривала с инспектором.
– Разговаривала с инспектором? Что он хотел от моей девочки? – требовательно спросила миссис Дин.
– Ничего особенного! Должна сказать, он нормальный человек. Я даже не ожидала. Он очень мне посочувствовал.
– Он тебя о чем-нибудь спрашивал?
– Да, о портсигаре Стивена.
Миссис Дин почувствовала, что с инспектором Хемингуэем надо быть осторожной, и принялась выяснять, какую информацию он получил от дочери. К тому моменту, когда Валерия более или менее точно передала свой разговор с полицейским, миссис Дин выглядела еще более задумчивой. Подозрения инспектора сосредоточивались на Стивене, в этом не оставалось никаких сомнений, и, принимая во внимание условия завещания Натаниеля Хериарда и случай с портсигаром, не приходилось надеяться, что нареченный Вал избежит ареста.
Миссис Дин гордилась своим умением принимать быстрые решения, и сейчас так же быстро приняла одно из них.
– Знаешь, доченька, – начала она, – у меня появились сомнения относительно твоей помолвки.
Валерия перестала красить губы и в удивлении посмотрела на мать.