А если ошибалась, то говорила: "Я не сомневаюсь, что поступила неправильно!"
Зина знала также, что нормальные люди не высказывают вслух все, что думают. Особенно если речь идет о спорных и острых проблемах. Но именно в этих случаях Зина думала вслух.
"Какая ужасная прямолинейность!" -- говорили ей. А она никак не могла понять, почему прямая линия хуже ломаной. "Что на уме, то и на языке!..." --сетовали по ее адресу. А она не понимала, почему на уме должно быть одно, а на языке что-то другое.
"Все в лоб! Все в лоб!" -- упрекали ее. "Вот и хорошо: быстрее дойдет!" -- отвечала Зина.
Год назад, когда происходила первая встреча Николая Николаевича Патова с коллективом ТЮЗа, Зина поднялась и сказала:
-- Вам будет трудно. Потому что мы все очень любили Петра Васильевича.
Кто-то хихикнул... Зина повернулась в ту сторону и добавила:
-- И я тоже его очень любила.
-- Это меня радует! -- торжественно произнес Николай Николаевич. --Коллектив, который благодарен своему режиссеру, подобен детям, которые благодарны своим родителям. То и другое бывает не часто.
Зал проникся к нему доверием.
-- Как-то ты резко! -- сказал Зине секретарь комитета комсомола Костя Чичкун, когда встреча с главным режиссером закончилась.
Зина вытаращила на него свои изумленные детские глаза.
-- Резко? Наоборот! Я предупредила его. -- Она повернулась к главному режиссеру: -- Разве я обидела вас?
-- Когда это кончится?! -- простонала Галя Бойкова, которую в театре называли "поющей актрисой". У нее было и более длинное прозвище: "Так пойди же попляши!"
Николай Николаевич галантно нагнулся и взял Зину под руку.
-- В жизни вы непосредственны, как на сцене. Это очень приятно! Тем более что мы с вами будем соседями. Я въезжаю в квартиру Петра Васильевича.
-- Да ну?! -- Зина вытаращила свои немигающие глаза.
Через несколько дней, возвращаясь домой после спектакля, Зина увидела у подъезда грузовик с крытым верхом. Николай Николаевич и девушка в расклешенных брюках и пестрой блузке тащили массивную крышку старинного письменного стола. Зина бросилась помогать.
-- Что же вы сами?! -- воскликнула она, тоже хватаясь за старинную крышку. -- Надо было сообщить в театр. Мы бы все вместе...
-- Это папины отклонения! -- объяснила девушка в брюках.
-- Вот вы и познакомились с моей дочерью, -- сказал Николай Николаевич. -- Давайте-ка отдохнем...
Крышку прислонили к стене. И дочь Патова представилась:
-- Лера.
-- А это Зинаида Балабанова! -- торжественно, как со сцены, представил Зину Николай Николаевич. -- Актриса нашего театра!
Лера внимательно и недоверчиво взглянула на Зину.
-- Я играю девчонок, -- сказала та. И опять набросилась на Патова: --Что же вы нам не сказали?! Когда уезжал Петр Васильевич, мы погрузили его и тут... и на станции.
-- Он имел право на ваши заботы. А я этого права еще не имею.
-- Понесли крышку! -- сказала Лера.
-- Она этого не понимает. -- Патов кивнул на дочь. -- Узнавание актерами главного режиссера не может начинаться с его корзин, матрацев и кухонных принадлежностей. Есть грузчик, шофер... Они нам помогут.
-- И я!
-- Что ж, соседи должны помогать друг другу, -- согласился Патов. --Это положено.
Словно выбивая чечетку, скатился по лестнице грузчик и один схватил доску, которую только что они тащили втроем. Николай Николаевич, Лера и Зина вернулись на улицу и взяли по чемодану. Предварительно Патов определил вес каждого из них и взял самый тяжелый.
Дверь квартиры была открыта. Но Зина остановилась и поставила чемодан на площадку. Каждый день она видела эту дверь и даже вынимала из почтового ящика письма, которые все еще приходили на имя Петра Васильевича. Она пересылала их в далекий южный город, куда он уехал... Ей казалось, что, может быть, он вернется: не сможет жить без их театра и приедет.
Теперь все становилось абсолютно определенным и окончательным. Это чувство неотвратимой определенности возникло у нее в тот день, когда Николай Николаевич знакомился с их коллективом. Но еще острее оно стало сейчас.
-- Вам тяжело? -- спросил Патов.
-- Да... То есть нет, -- ответила Зина и взялась за ручку чемодана.
В этот момент из квартиры вышла женщина, взглянув на которую Зина вновь опустила чемодан на площадку. В присутствии красивых женщин она смущалась, начинала ерошить свои короткие волосы, поправлять платье. Сейчас она тоже принялась за свои волосы, хотя красота жены Николая Николаевича была не дерзкой, не вызывающей, а доброй и мягкой...
-- Моя супруга! Ксения Павловна, -- сказал Патов. -- А это Зинаида Балабанова. Актриса и наша соседка.
-- Играю девчонок, -- поспешила объяснить Зина.
-- Заходите, пожалуйста, -- сказала Ксения Павловна так, будто Зина пришла к ним в гости на ужин.
-- На вас трудно смотреть, -- сказала Зина.
-- Почему? -- негромко удивилась Ксения Павловна.
-- Вы очень красивая.
-- Еще одна такая фраза, и я навсегда ваша! -- сказала Лера. -- Только не вздумайте высказываться о папиной внешности. Во-первых, для мужчин это не имеет значения, а во-вторых, я на него похожа.
-- Ле-ерочка... -- всплеснул руками Николай Николаевич. -- Это какое-то детство!
Ксения Павловна с трудом пришла в себя и попыталась помочь Зине внести чемодан.
-- Тебе нельзя носить тяжести! -- остановил ее Николай Николаевич.
-- Хорошо, хорошо... Только не начинай рассказывать о моих болезнях. Умоляю тебя!
-- Твоими болезнями он может защититься от мужчин, но не от женщин, --сказала Лера. И первая вошла в квартиру.
-- Они очень любят друг друга, -- стала объяснять Зине Ксения Павловна. -- Но часто пикируются. Не принимайте это всерьез...
Зина знала, что летом в квартире был ремонт. Она на это время уехала отдыхать, но, когда вернулась, увидела на плитках, возле закрытой двери, засохшие алебастровые брызги, штукатурную пыль. Все теперь в квартире было другое: обои, потолки... А главное, было пусто. Она оставила чемодан в коридоре и прошла на кухню.
У Петра Васильевича была большая семья. Жизнь в квартире затихала рано: кому-то утром нужно было на работу, кому-то в школу, кому-то в детский сад.
Петр Васильевич звонил в Зинину дверь и приглашал:
-- Пойдем-ка на кухню, поговорим об искусстве!
... Из коридора раздался горестный шепот Николая Николаевича:
-- У нее будет абсолютно искаженное представление о нашей семье. А ведь это моя актриса. Где она, кстати?
-- На кухне, -- громко ответила Лера. -- Вы здесь? -- Она заглянула на кухню. -- Самое уютное место в квартире!
"Внешне она похожа на отца, -- подумала Зина. -- А характером, по-моему, на меня... Говорят, что одноименные заряды отталкиваются. Жаль, если всегда так..."
Лера ей нравилась. Черты ее лица, правильные и значительные, были чертами отца. Но, как это часто случается, дочь, похожая на красивого отца, была некрасива.
-- Жаль, что вы не похожи на Ксению Павловну, -- сказала Зина. И замолчала, устыдившись собственных слов, что случалось с ней крайне редко.
-- Все так думают. А сказали вы первая.
Зина сказала так, потому что Лера не могла вызывать жалости или сочувствия. В ней не было самоуверенности, но была уверенность, которая никогда не свойственна неудачницам.
-- Чем вы занимаетесь? -- спросила Зина.
-- Поступила в медицинский.
-- У нас хороший мединститут.
Все опять вышли на площадку лестницы. По дороге Зина успела сказать Ксении Павловне:
-- Вам нужно было бы сниматься в кино.
-- Я когда-то снималась...
-- Вы? Да ну?! -- Зина вытаращила глаза.
-- Разгружаться! Разгружаться!... -- поторопил Николай Николаевич. --Надо ведь совершить еще один рейс на станцию. За остатками нашего имущества!
Вскоре он с Лерой уехал на станцию.