Тогда в дом можно будет приглашать кого угодно, хоть самого принца Филиппа, на него никто и внимания не обратит. Главное, чтобы визит был в урочное время.
— Пожалуй, — неуверенно согласился Николай. — Надо будет сказать учителю.
— Давай съездим в «Пещеры Лдунн»? — сказал вдруг Гюнтер. — Здесь недалеко.
— Нет у меня настроения развлекаться.
— Я и не предлагаю. Но если надо полдня потратить на ожидание, то лучше делать это в центре развлечений, чем в парке на скамейке. Найдём тихий павильон с такой игрой, где требуется полная сосредоточенность. Незачем терзать себя мыслями о том, на что мы не можем повлиять.
— Ты думаешь, разговор учителя со старшими плохо кончится?
— Нет, — качнул головой Гюнтер. — Скорее всего, он кончится никак. Не станут с ним разговаривать — и всё.
Николай глянул на Гюнтера.
— Они похожи, верно? Твой орден и моё братство?
— Только у белосветцев нет Избранного. А ради него многое можно перетерпеть.
— Да, — кивнул Николай. Помолчал немного и решил: — Ладно, едем в «Пещеры».
— Тогда пошли быстрей на остановку, автобус будет через пять минут.
= = =
Многочтимый господин хранитель поучал жену. Визжала досточтимая госпожа Бланка по-поросячьи.
— Надоели, — хмуро глянул на бунгало начальства кухонный батрак. — Второй день воплей больше, чем на скотском рынке.
— Радуйся, придурок, — ответил напарник. — Пока Диего бабу колотит, нас не трогает.
— Да, с бабой проще, — согласился первый батрак. — Она ближе.
— Шалава! — с ненавистью орал Диего. — Курва помоечная! Уже под холопов подстилаешься, дешёвка!
Батраки удивлённо переглянулись.
— Что-то новенькое, — сказал первый. — До сих пор об изменах ни слова не было.
Второй батрак задумчиво почесал подбородок.
— А что ещё он может сказать, если ему за его же бабу чужие мужики рыло чистят? Бланке Николай не брат, Гюнтер для Диего не сват. А за бабу заступились. Значит, любовники досточтимой супружницы.
— Эт' вряд ли, — сказал первый. — Николай Игоревич сам по себе такой. Харч не воровал, хлыстом не размахивал и другим старшинам не позволял. Повара взял хорошего.
— Да, они такие, — согласился второй батрак. — И дядя Коля, и Гюнтер. Жаль, что их прогнали. Особенно Гюнтера. Я такую вкуснотищу, как он готовил, даже в Плимейре не ел. И чего эту засранку на кухню понесло? Как будто на всём участке больше спрятаться негде.
Визг Бланки прервался звоном разбитого стекла.
— Не трогай её! — потребовал Мигель.
И тут же донёсся звук тяжёлого удара, полный ужаса и боли мальчишеский крик, а вслед за ним пропитанный злобой ор:
— От кого ублюдка нагуляла, курва?!
— Хана пацану, — сказал первый батрак. — Он ведь лицом один в один мамаша. Господин хранитель теперь его ни за что своим не признает.
— ДНК… — начал было второй.
— В таких случаях на экспертизу не смотрят, хоть под самый нос её суй.
В бунгало захлёбывался рваным, стонущим криком Мигель, извергал потоки грязной брани Диего.
— Да что там этой сучонке руки-ноги поскрючило? — зло сказал второй батрак. — Не может к своему благоверному сзади подойти и по черепу вазоном шарахнуть? В болоте таких мамаш топить!
Первый батрак хмыкнул и вопросил задумчиво:
— Если мамашу в болоте утопить, то что с папашей сделать надо?
Из бунгало выскочил Мигель, побежал к плантациям, споткнулся, упал лицом в землю.
— Эй, малой, — закричал ему первый батрак, — ты не в поле беги, ты сюда давай, под котёл прячься!
На крыльцо вышел Диего.
— Иди сюда, — приказал сыну.
Мигель, пятясь, пополз к кустам.
— Не надо… — прошептал он умоляюще. — Не надо…
— Иди сюда!
Невесть откуда взявшийся незнакомый человек в сером городском костюме, не вынимая правой руки из кармана, пальцами левой схватил Диего за горло, сдёрнул с крыльца.
Из-за кустов выскочили трое телохранителей и тут же замерли: незнакомец стоял спиной к стене бунгало и прикрывался их хозяином.
— Бластеры, шокеры и зарукавные ножи на землю, — негромко приказал незнакомец. Диего перепугано прохрипел «Делайте, что он говорит!», и телохранители подчинились.
— Пять шагов назад, — велел незнакомец. — Лечь лицом вниз. Руки вытянуть перед собой. Ноги на ширину плеч. Не шевелиться.
— Кто вы? — спросил Диего. — Что вы хотите? Денег? У меня их много. Я…
— Ты даарн Диего Алондро?
— Да.
— Я Клемент Алондро. Твой брат.
— Что?! — дёрнулся Диего. — Я тебя имени лишу! Я глава семьи! Да я тебя…
Клемент слегка сжал пальцы. Диего захрипел, попытался содрать с горла его руку. Клемент ткнул в нервный узел, и Диего выгнулся в судороге боли.
— Молчи и слушай, — приказал Клемент.
— Д-да, б-брат. Я с-сл-лушаю т-тебя, б-брат, — трусливо заикаясь, выговорил Диего.
Незнакомец, именующий себя Клементом Алондро, смотрел на него таким равнодушным и пустым взглядом, что Диего от ужаса живот скручивало, леденели пальцы. Пришелец настолько привык убивать, что перестал замечать убитых. Такому что даарн империи, что червь навозный — всё едино.
— Н-н-не у-уб-бивай меня! — взмолился Диего. — Я п-посл-лушен в-воле т-твоей, б-брат мой и г-госп-подин!
— Мне плевать, как ты обращаешься со своей подстилкой по имени Бланка, — сказал Клемент. — Женщина, которая вместо того, чтобы развестись, терпит подле себя такую мразь, как ты, ничего, кроме битой морды, и не заслуживает. Но если ты хотя бы ещё один раз ударишь Мигеля, я убью тебя так, что страшно станет даже патологоанатому. Понял?
— Да, — кивнул Диего. — Я в-выполню в-волю т-твою, брат.
— Тогда свободен. — Клемент отшвырнул его в сторону.
Один из телохранителей потянулся к оружию. В тот же миг Клемент оказался рядом. Телохранитель взвыл от боли — Клемент сломал ему руку.
— Я приказывал не шевелиться. Или для лучшего понимания вам надо сломать хребты?
Телохранители вжались в асфальт.
— Будьте милостивы, высокочтимый господин! — взмолился один из них.
Клемент бросил рядом с ними деньги.
— На лечение этого хватит. И займитесь физподготовкой. Называть телохранителями такое дерьмо, как вы, означает оскорбить профессию. А главное, никогда не берите в хозяева законченную мразь. Ничего, кроме боли, у него на службе не получить.
Клемент переступил через телохранителей и пошёл к аэрсной станции.
* * *
По уставу таниарской веры умерших готовят к погребальному обряду в специальной часовне при церкви.
Поначалу таниарский похоронный обряд казался Винсенту кощунством — все мягкие и хрящевые ткани надлежало отделить от костей и сделать удобрение, которое после продавали, расфасованное по целлофановым пакетам, прямо у входа в церковь.
Но в Гирреане, где в одном посёлке живут люди самых различных религий — от правоверных лаоран до приверженцев языческих богов — не принято судить чужие обычаи. Пришлось принимать таниарские нравы такими, как они есть.
Погребальная часовня похожа на самый обычный морг: одноэтажная, сверху — прозекторский зал, в подвале — кремационная печь. И если на сожжении присутствовать позволено только священнику и старшим семинаристам, то очищать тело усопшего — обязанность первокурсников. Но в маленьких и бедных церквушках практикантов зачастую не хватает, поэтому Совет Благословенных разрешает принимать помощников со стороны, даже если те исповедуют лаоранство.
Винсент, под бдительным присмотром преподобного рабби Григория, приступил к первой части погребального обряда. Семинарист-пятикурсник, высокий худощавый беркан, нараспев читал Прощальный канон из Далидийны:
— При жизни насыщаем мы плоть свою плодами земли, а в посмертии плоть наша становится пищей земле.