Потом перестал.
Расстроенный, я поджег галерею. Вместе со зрителями, которым предусмотрительно не дал убежать. Но и пожар не вернул мне покоя.
Ужасный век! Ужасные сердца!..
* * *
-Урна для пожертвований возле входа, - сказал святой, приветливо улыбаясь.
Днем раньше я видел, как, председательствуя трибуналом, он одобрил сожжение ведьмы, рыжей дурочки, сознавшейся после пыток. У ведьмы под мышкой было родимое пятно в форме дубового листа, что служило несомненным признаком связи со мной. Я девчонку видел впервые. Ведьмовской силы у рыжей было, как у вервольфа - милосердия. Подписав приговор и проследив за аутодафе, дабы жертва не сгорела слишком быстро, святой отправился в холерный барак и провел там весь остаток дня, ухаживая за больными.
-Купите мальчика для Черной Мессы? - спросила мать, с пониманием глядя на мой облик. - Хороший мальчик. Крепкий, здоровый. Надолго хватит, если с умом.
-Небось, дорого запросишь?
-Сторгуемся, господин. Нам бы до весны протянуть…
Ей, вдове солдата-наемника, убитого при осаде монастыря, нечем было кормить оставшихся детей. Во мне она видела приемлемый и не слишком обременительный для семьи выход.
-Он все равно бы умер, - закончил лекарь, с усталостью глядя на судей. - Я избавил беднягу от долгих мучений. А теперь делайте, что хотите.
-У вас есть пожелание больного умереть в письменной форме, заверенное нотариусом графства?
-Нет. Он уже не мог держать перо.
-Вас повесят.
-Хорошо.
Лекаря повесили. Дома судьи сказали женам, что сердцем понимают благородство поступка. Но закон есть закон. Если все лекаря начнут…
-Умница, хорошая собачка! - приговаривал лесник, гладя по загривку довольного волкодава. Неподалеку, лицом в траве, лежал задушенный браконьер. На обратном пути лесник рассуждал о пользе запрета охоты на оленей в королевских лесах. Волкодав внимательно слушал хозяина. Потом зарычал на проезжавшего мимо вельможу, и по приказу последнего лесник застрелил собаку из лука. Вельможа одарил послушного лесника кошелем денег. Вернувшись в деревню, часть монет лесник отдал дочери погибшего браконьера, своей двоюродной племяннице; еще пять грошей серебром потратил на покупку щенка. Маленького, лопоухого.
-Бу-у-у, - радостно приговаривал двухлетний малыш, обрывая мухе лапки.
Присев рядом на корточки, я отрастил мухе еще два десятка лапок. Чтобы доставить ребенку удовольствие.
Дитя заплакало и убежало.
Что-то ужасное творилось со Злом. Но и Добро было не в лучшем состоянии.
* * *
…грязь. Пошлая, бестолковая и, что самое главное, бесполезная. Сама мысль о происходящем была противной, словно тайный извращенец пропитал ее мерзостью сандала вперемешку с изысканной желчью долотерия, издыхающего от бледной немочи. Где былое величие мира? Где мои верные слуги, всякий раз тысячелетиями ждавшие явления Владыки, копя силы и ярость: восстать против узурпаторов! опрокинуть! стереть в порошок!.. Где глуповатые, но до конца верные принципам Адепты Света? Война с ними, по крайней мере, увлекала. Да, я пытал пленников и добивал раненых, но пытал и добивал с искренним уважением! Каждая игла под ноготь, каждый стилет в печень был напоен этим уважением, сладким и возвышенным, как яд гадюки! А эти ?! Никчемные союзники, жалкие противники. Их желания мелочны, их стремления суетны и непостоянны, им нет дела до благодати Нижней Тьмы, им безразличен Вышний Свет.
Муравьи копошатся в своей куче, безразличны к идеям, а значит, и к идеалам, которые тысячелетиями двигали миллионные армии, раз за разом перекраивая лик мира…
Светлый Владыка, хрен старый, ты что, не сумел воспользоваться плодами победы? Упустил, проморгал, недоглядел?! - и пока я спал, мир покатился в тартарары, слился в противоестественном инцесте…
Не верю!
Я потянулся к горизонту и дальше, за край, раскидывая тончайшую паутину на пределе теперешних возможностей.
Ну же!
…шершни коварства жалили робко и не смертельно, оставляя после укуса лишь раздражающий зуд; мотыльки благих помыслов безропотно и со стыдливым удовольствием отдавались жирным гусеницам похоти - но и те, завершив соитие, спешили закуклиться, дабы выпорхнуть из коконов бабочками тайного раскаяния; зеленые мухи вожделения были одинаково падки на благоухающий навоз и мерзкий мед; беззаботные кузнечики талантов и мрачные скорпионы пороков грызлись друг с другом из-за доли в прибыли, по ходу дела спариваясь и рождая потомство; но больше всего кишело деловитых жуков благоразумия и скарабеев осторожности, - они запасливо тащили в норы все, что плохо лежит, но, готовые сожрать соседа за лишнее зернышко, мгновением позже с легким сердцем делились частью добычи с беспомощной букашкой, зашивая порванное крыльце…
Это не мир! Это отхожая яма!
И вдруг на самом краю паутины, разрывая нити, далеко-далеко за небокраем, жгучим холодом ослепительно вспыхнула белоснежная игла!
Все-таки я нашел Белых!..
«Или они - меня,» - мгновением позже пришел испуг, похожий на гнев.
Но я уже распахнул крылья.
* * *
Раньше мне никогда не удавалось добраться до Цитадели Света. Сияющие шпили пронзают облака, галереи сплетаются в невесомое кружево, белизна стен режет взгляд. Любимый враг куда приятнее жалкого союзника. А входной портал, между прочим, открыт. Мерцает гнусным серебристо-розовым туманом. Входи, кто хочешь, будь как дома, разноси Цитадель по камешку…
-Есть кто-нибудь?!
Тишина.
Холл пуст.
-Эй! Люди добрые!
Добрые люди не отзываются. Вымерли?!
Белого Владыку я обнаружил лишь спустя три часа. Чертыхаясь и проклиная архитектора Цитадели, сбив ноги в кровь, страдая одышкой и против обыкновения не испытывая от этого никакого удовольствия, я случайно заглянул в комнату для прислуги…
-Святая Тьма!
Он играл в «Смерть Владыки» сам с собой.
-О Светлый Властелин, приветствую тебя в твоей обители…
-Вино в шкафу, в кувшине. Если осталось. Выпей и заткнись.
Он помолчал и добавил:
-Без тебя тошно.
-А со мной?
-Еще не знаю. Мы ведь с тобой никогда не разговаривали с глазу на глаз.
-А под Алармором?
-Ну, если ты считаешь ультиматум разговором…
-Ты видел? - не выдержал я, тыча рукой в окно. - Ты видел все это непотребство?!
-Хуже. Я его сделал.
-Не понял?
-И не поймешь. У тебя когда-нибудь возникало желание улучшить сотворенное?
-Нет. Только ухудшить.
-Ты когда-нибудь верил в истинную светлую природу всего сущего?
-Я похож на сумасшедшего?
-Вот поэтому я и говорю: не поймешь.