Может, у Дейва в машине был какой‑нибудь темный тип и он не хочет, чтобы жена знала. Может, у него есть любовница. Кто знает? Только пока что это даже отдаленно не имеет ничего общего с убийством Кэтрин Маркус.
– Ничего общего, кроме букета всевозможного вранья с его стороны и моего внутреннего чувства, что парень этот нечист.
– Ах, твое внутреннее чувство, – сказал Шон.
– Шон, – произнес Уайти и начал считать по пальцам, загибая их на каждый довод, – этот парень солгал нам насчет времени ухода из бара Макджилса. Солгал, в котором часу он вернулся домой. Он находился на парковке возле «Последней капли», когда жертва уходила оттуда. Он был в
– Да, может, он обошелся без прямого насилия.
– Нет следов спермы.
– Но лил дождь.
– Не там, где было обнаружено тело. Во всех непреднамеренных убийствах на сексуальной почве следы семени – непременная слагаемая общей картины. В девяноста девяти и девяти десятых процента аналогичных случаев это так. Ну а в нашем случае где эти следы?
Опустив голову, Уайти ладонями побарабанил по фонарю.
– Ты дружил с отцом жертвы и потенциальным подозреваемым, когда вы были…
– О, да брось ты…
– …детьми. Это тебя компрометирует. И не говори мне, что это не так. Это твой крупный недостаток.
– Мой крупный – что? – Шон понизил голос и опустил руки. – Послушай, – сказал он, – я с тобой просто не согласен насчет портрета подозреваемого. Я же не утверждаю, что, уличи мы Бойла в чем‑то помимо нескольких непоследовательностей, я выступлю против и стану препятствовать аресту. Ты знаешь, что это не так. Но если ты сейчас представишь свои улики окружному прокурору, знаешь, что он сделает?
Ладони Уайти сильнее забарабанили по фонарю.
– Нет, правда, знаешь, что он сделает? – повторил Шон.
Потянувшись, Уайти прерывисто зевнул. Он встретил взгляд Шона, устало нахмурившись.
– Я понял, но… – Он поднял палец. – Но знай же ты, доморощенный юрист, что я собираюсь отыскать палку, которой ее били, или пушку, или одежду всю в крови. Не знаю, что именно, но что‑нибудь я да отыщу. А отыскав, прищучу этого твоего дружка.
– Никакой он мне не дружок, – сказал Шон. – Выходит, у тебя уже все решено? Тогда мне остается проявить сноровку и опередить тебя.
Уайти оторвался от фонаря и приблизился к Шону.
– Не компрометируй себя этим, Дивайн, потому что тогда ты и меня скомпрометируешь, и я тебя урою. Оформлю тебе перевод в какую‑нибудь дыру в Беркшире, и будешь там ковыряться со снегоходом.
Шон провел рукой по лицу, взъерошил волосы, пытаясь прогнать усталость.
– Баллистическая экспертиза, наверное, уже вернулась, – сказал он.
Уайти отступил на несколько шагов.
– Да, я туда и направляюсь. Лабораторные исследования отпечатков пальцев тоже должны уже находиться в компьютере.
Лабораторные исследования отпечатков пальцев тоже должны уже находиться в компьютере. Хочу просмотреть их. Надеюсь, нам повезет. Твой сотовый при тебе?
Шон похлопал себя по карману:
– Ага.
– Я позвоню тебе попозже. – И, повернувшись к Шону спиной, Уайти направился по Кресент к полицейской машине. Шон же, словно холодным душем обданный разочарованием начальства, острее, чем утром, почувствовал реальную шаткость своего положения полицейского на испытательном сроке.
Он вернулся по Бакинхем к дому Джимми, как раз когда Дейв вместе с Майклом спускались с крыльца.
– Домой собрались?
Дейв остановился.
– Ага. Просто поразительно – Селеста с машиной еще не вернулась.
– Ну, я уверен, что ничего не случилось.
– Конечно, – сказал Дейв, – кроме того, что я должен идти пешком, а так – ничего.
Шон рассмеялся:
– Ну что такого? Пройти кварталов пять, наверное?
Дейв улыбнулся:
– Не скажи. Почти шесть, если уж точно.
– Ну, вам лучше отправляться, – сказал Шон, – пока еще не совсем стемнело. Крепись, Майк.
– Пока, – сказал Майкл.
– Всего хорошего, – сказал Дейв, и они расстались возле крыльца, причем шаги Дейва, от пива, выпитого у Джимми, как решил Шон, были не совсем твердыми. Если ты и впрямь это сделал, Дейв, тебе сейчас алкоголь лучше исключить. Начни мы с Уайти охоту за тобой, и тебе понадобится каждая твоя извилина в наилучшем состоянии. Все твои проклятые умственные ресурсы.
Вода в Тюремном канале в этот вечерний час казалась серебристой, солнце село, но в небе еще брезжил свет. Правда, верхушки деревьев в парке уже накрыла тень, и экран кинотеатра издали тоже выглядел темным. Селеста сидела в машине, глядя со стороны Шомута вниз на канал, парк и Ист‑Бакинхем, теснящийся за ним на горе, похожей на огромную мусорную кучу. Плешку отсюда почти полностью скрывал парк – торчали только отдельные шпили и крыши самых высоких зданий. Стрелка же над нею высокомерно поглядывала вниз с мощеной и ухоженной крутизны.
Селеста даже не помнила, как попала сюда. Она завезла платье одному из сыновей Брюса Рида, парню, облаченному в похоронное черное одеяние, но так гладко выбритому и с такими молодыми глазами, что казалось, ему больше пристало организовывать не похороны, а вечеринки. Она отъехала от похоронного бюро и очнулась где‑то на задах давно закрытого железоделательного предприятия Айзека. Кругом тянулись похожие на ангары склады и проржавевшие кучи железа, а глаза ее были устремлены на медленные воды канала, плещущие о шлюзы гавани.
С тех пор как она случайно подслушала разговор двух полицейских насчет машины Дейва – их машины, той самой, в которой она сейчас сидела, она была как пьяная, но не приятно пьяная, когда чувствуешь внутреннюю свободу и легкость во всем теле, а кругом звучит негромкий и мягкий гул. Нет, чувство было такое, будто она всю ночь глушила какое‑то мерзкое дешевое пойло, после чего, вернувшись домой, отключилась, а потом очнулась со все еще спутанным сознанием и плохо ворочающимся языком, вся словно отравленная, ничего не соображающая, отупелая и не способная ни на чем сосредоточиться.
«Вы напуганы», – сказал полицейский, так четко определив самую суть ее состояния, что ответить она могла лишь таким же четким и воинственным отрицанием: «Нет, я не напугана». Так говорят дети: «Нет, не напугана», «Нет, напугана», «Нет», «Да. Я знаю, что да», «Это вы так думаете». И так далее, до бесконечности.
Она была напугана. Она была в страхе, в ужасе. От страха у нее тряслись поджилки и плавились кости.