Поэтому, не знаю, конечно, но я подумал…
– Все будет в порядке, – сказал Шон. – Мне надо переговорить с сержантом, но официально наша смена уже часа два как кончилась. Я только предупрежу его, хорошо?
– Буду очень благодарен.
– О чем разговор! – Шон направился было в кухню, но остановился и оглянулся на Джимми. – Вообще‑то, Джимми, мне надо задать тебе один вопрос.
– Выкладывай, – сказал Джимми, сразу принимая этот свой характерный настороженный вид арестанта на допросе.
Шон шагнул назад, возвратившись к нему.
– Допрашиваемые не один раз говорили, что у тебя были нелады с этим парнем, о котором ты упомянул утром – Бренданом Харрисом.
Джимми пожал плечами:
– Какие нелады? Просто я не люблю его, вот и все.
– Почему?
– Не знаю. – Джимми сунул мобильник в передний карман. – Почему есть люди, от которых с души воротит, как ты думаешь?
Подойдя к Джимми вплотную, Шон положил руку ему на плечо.
– Он был парнем Кейти, Джимми. Они собирались вместе бежать.
– Ерунда, – не поднимая глаз, сказал Джимми.
– У нее в рюкзаке мы нашли проспекты Лас‑Вегаса, Джим. Мы сделали несколько звонков и выяснили, что у них были зарезервированы авиабилеты на ее и его имя. Харрис подтвердил это.
Джимми дернул плечом, скинув с него руку Шона.
– Он убил мою дочь?
– Нет.
– Ты так стопроцентно уверен…
– Почти стопроцентно. Он блистательно выдержал проверку на детекторе. А вдобавок парень этот совершенно не того типа. И мне показалось, что он всей душой любит Кейти.
– Твою мать, – сказал Джимми.
Прислонившись к стене, Шон ждал, давая Джимми время переварить услышанное.
– Бежать вместе? – после паузы проговорил Джимми.
– Ага. И Брендан Харрис, и обе подружки Кейти говорят, что ты был категорически против их встреч. Вот почему – этого‑то я и не понимаю. Ничего плохого я в пареньке не усмотрел. Ну, может быть, не бог весть что, тихий такой. Но кажется, он вполне порядочный и даже милый. Я просто не знаю, что и подумать.
– Ты не знаешь, что и подумать! – усмехнулся Джимми. – Это при том, что я только что выяснил, что моя дочь – погибшая, как тебе известно, – оказывается, собиралась бежать!
– Понимаю, – сказал Шон, понизив голос в надежде, что Джимми, которого со вчерашнего дня, начиная с их первой встречи возле кинотеатра на открытом воздухе, он видел только в состоянии крайнего возбуждения, последует его примеру. – Я это просто из любопытства, старина. Чего ты так уперся, чтобы дочь твоя не зналась с ним?
Джимми тоже прислонился к стене рядом с Шоном; он несколько раз глубоко вздохнул, медленно выпуская воздух.
– Я знал его отца. Его звали Простой Рей.
– Он что, был очень простодушен?
Джимми покачал головой.
– В то время кругом было полно Реев: Рей Псих Бушек, и Полудурок Рей Дориман, и Рей Дятел. Вот к Рею Харрису и прилипло Простой Рей, потому что все хорошие клички уже были разобраны. – Он передернул плечами. – Так или иначе, парня этого я не любил, а потом он еще жену бросил, когда она была беременна этим своим немым мальчишкой, а Брендану тогда было всего шесть лет. Вот я и подумал, знаешь, яблоко от яблони, и все такое, так и незачем ему с моей дочерью встречаться.
Шон кивнул, хотя словам этим он не поверил. В тоне, каким Джимми говорил о том, как не любил этого парня, ему послышалось нечто нарочитое, а Шону на допросах приходилось слышать столько вранья, что у него выработался нюх на него, пускай даже внешне вранье это выглядело вполне убедительным.
– Вот так, значит? – сказал Шон. – И другой причины нет?
– Вот так, – сказал Джимми и, оттолкнувшись от стены, направился к двери.
– По‑моему, это правильная идея, – сказал Уайти, стоя с Шоном возле дома. – Постарайся больше общаться с этой семьей, и, может быть, ты выведаешь что‑нибудь еще. Кстати, что ты сказал жене Бойла?
– Сказал, что она выглядит напуганной.
– Она ручается за его алиби?
Шон покачал головой:
– Сказала, что спала.
– Но тебе показалось, что она чего‑то боится?
Шон поглядел вверх на окна, выходившие на улицу. Он сделал знак Уайти и подбородком указал, куда им пройти подальше. Уайти послушно завернул с ним за угол.
– Она слышала наш разговор насчет машины.
– Черт! – выругался Уайти. – Она расскажет мужу, и он слиняет.
– И куда он денется? Он единственный сын, мать его умерла, близкими друзьями не обзавелся, денег тоже негусто. Вряд ли он сможет колесить по стране, чтобы потом осесть в Уругвае.
– Но позволить себе авиарейс он сможет.
– Сержант, – сказал Шон, – мы не можем ему предъявить
– Что?
– Мне кажется, подробности эти крутятся где‑то рядом друг с другом, но соединиться не могут. По‑моему, чего‑то не хватает.
– Ты вправду думаешь, что виновник тут не Бойл?
– Я не сбрасываю его со счетов. И я бы принял эту версию в ту же секунду, если б только мог предположить здесь мотив.
Отступив назад и приподняв одну ногу, Уайти оперся пяткой о фонарь. Он смотрел на Шона с выражением, какое Шон нередко встречал на его лице, когда тот разглядывал свидетелей, в которых не был уверен.
– Согласен, – сказал Уайти. – Отсутствие мотива тревожит и меня. Но не слишком, Шон. Не слишком. Я думаю, что тут существует некая зацепка и с делом этим он связан. Иначе какого черта он нам лжет?
– Ну, брось, – сказал Шон. – Это‑то как раз сплошь и рядом. Нам лгут без всякой причины, лгут просто так. А репутацию квартала, где находится «Последняя капля», ты учитываешь? Там по ночам такое делается – и проститутки, и трансвеститы, и всякая шушера. Может, у Дейва в машине был какой‑нибудь темный тип и он не хочет, чтобы жена знала.