Сбоку стояли дочь Приама Поликсена <дочь Приама и Гекубы, возлюбленная Ахилла> и жена Гектора Андромаха <дочь царя Фив Киликийских, Этиона,
жена Гектора>, слева от них, рядом с царицей Гекубой - ее дочь Кассандра <дочь Приама и Гекубы, получившая от Аполлона пророческий дар. Но когда
она отвергла его любовь, он сделал так, что ее предсказаниям перестали верить>, как всегда с торжественным выражением лица, а чуть поодаль - та,
кто явилась причиной смерти столь многих греков и троянцев и кого избрала судьба в качестве орудия разрушения Трои: Елена Аргивская <Аргивяне -
жители Арголиды, области в Пелопоннесе. Гомер именует так всех греков.>.
Она стояла под длинным отрезом материи, на котором были вытканы подвиги Геракла <сын Зевса и Алкмены, величайший герой греческих мифов,
прославившийся своими подвигами> и чья тень частично скрывала ее лицо. Рядом с ней не было никого. Троя, чувствуя, что обязана своими бедами
гибельному присутствию этой женщины, избегала ее.
Изгибы высокой, стройной фигуры угадывались под складками белого одеяния; золотистые волосы были собраны в тяжелый блестящий узел; во
взгляде ощущалось холодное высокомерие, странным образом сочетающееся с призывом к сочувствию. Хотя Елена была рождена красавицей и всегда
окружена роскошью и великолепием, я чувствовал, что она, по сути дела, несчастная изгнанница, и испытывал к ней жалость.
Возможно, скромному вестнику не подобало жалеть Елену Прекрасную, но эмоции возникают сами собой.
Сама церемония выглядела бессмысленной - было ясно, что Приам собрал всех присутствующих только ради удовольствия посмотреть на них. Он
пробормотал несколько слов, и по зову Антенора я подошел и склонился перед троном. Царь проделал руками таинственные пассы в воздухе, напевая
себе под нос, вручил мне жезл из прутьев и свиток пергамента - символы моей новой должности, после чего представил меня собранию и подал знак
расходиться.
Отойдя от трона, я начал пробираться через толпу.
Двое-трое моих друзей - ибо я уже обзавелся друзьями при дворе - подняли руки, поздравляя меня.
Пробираясь к двери вместе с Киссеем, я внезапно услышал свое имя, произнесенное кем-то сзади достаточно громко, чтобы его можно было
разобрать сквозь гул голосов, наполнявший помещение. Я сразу узнал голос Энея <сын Анхиза и богини Афродиты, спасшийся после гибели Трои вместе
с отцом и маленьким сыном>, считавшегося сыном Анхиза <потомок младшей ветви царей Трои> и Афродиты <богиня любви и красоты, дочь Зевса и
Дионы>. Должно быть, Анхиз в молодости выглядел лучше, чем теперь, - когда я его видел, он отнюдь не блистал красотой. Что касается Энея, то на
днях я слышал, будто он пользуется расположением карфагенской царицы Дидоны <царица Карфагена, возлюбленная Энея>. Должно быть, у нее скверный
вкус.
- Нечего сказать, этот Идей - подходящий человек для такой должности. - В голосе Энея звучало презрение. - Только вчера он оставил тело
своего брата лежать на поле битвы вместе с лошадьми и колесницей. А теперь его сделали вестником!
Резко повернувшись, я посмотрел ему в глаза:
- Ты бы лучше занимался своими делами, Эней, и позволил другим делать то же самое. Когда ты приобретешь мудрость Антенора, то, возможно,
будешь обладать и его влиянием. Это ему я обязан своим назначением.
- Мудрость! - фыркнул Эней.
Это ему я обязан своим назначением.
- Мудрость! - фыркнул Эней. - Забавно, что ты упомянул это слово в связи со стариком Антенором.
Где бы он был со своим влиянием, если бы случайно не женился на сестре Гекубы? А кроме того, я повторяю, что ты бросил тело брата и потерял
коней и колесницу.
Я открыл рот, чтобы ответить, но Кисеей оттащил меня в сторону. Сзади послышался презрительный смех Энея, и меня бросило в жар. Не то чтобы
я собирался искать с ним ссоры - в этом не было никакого толку. Репутация и влияние в совете делали его недосягаемым для меня.
Когда Кисеей и я выходили из зала, произошел странный случай, не замеченный никем, кроме меня.
Он был весьма незначительным, но произвел на меня впечатление своей внезапностью.
Когда мои ноги коснулись порога, я неожиданно почувствовал, что кто-то сзади смотрит на меня, резко обернулся и встретился взглядом с
Еленой! Она стояла на ступеньке перед троном и была хорошо видна поверх голов толпы. Елена, несомненно, смотрела на меня, и в ее взгляде был
какой-то непонятный смысл.
Как только я повернулся, она отвела взгляд и слегка покраснела.
Что бы это значило? Я искал ответ на этот вопрос, спускаясь по главной лестнице вместе с Киссеем, который, очевидно, ничего не заметил.
Возможно ли, что я привлек внимание Елены?
В конце концов, думал я, меня не назовешь уродом.
Иногда происходят странные вещи. Зная, что Елена - неисправимая кокетка, я не исключал, что ей пришла в голову фантазия позабавиться со
мной. Улыбаясь своим мыслям, я вздрогнул, осознав, что Кисеей уже третий раз повторяет свой вопрос и удивленно смотрит на меня.
Вернемся к Энею. Не помню, произошло ли это на следующий день или позже, хотя какое это имеет значение. Суть в том, что его оскорбление на
мой счет было вскоре отомщено, пусть и не мною.
Это случилось во второй половине дня. Я прогуливался по широкой аллее, ведущей к входу на Скейские башни, когда ворота внезапно
распахнулись, пропустив солдат, ворвавшихся с криками:
- Эней! Дайте дорогу Энею!
В следующий момент вокруг собралась толпа, сквозь которую им пришлось пробиваться.
Схватив одного из них за руку, я отвел его в сторону и осведомился о причине суматохи. Солдат был покрыт пылью и кровью и так охрип, что с
трудом мог говорить. Наконец мне удалось разобрать слова.
- Эней ранен. Его несут сюда.
- Ранен? Каким образом?
- Могучий Диомед швырнул в него камнем. Эней и Пандар <сын Ликаона, троянский лучник. Согласно "Илиаде", он погиб в упомянутой стычке, а не
спасся бегством, как в романе> вдвоем атаковали его на колеснице, запряженной знаменитыми конями Троя <первый царь Трои, дед Приама. Знаменитых
коней Троя его сын Лаомедонт обещал подарить Гераклу за спасение дочери, но обманул героя>. Стрела Пандара не смогла пробить броню Диомеда,
укрепленную самой Палладой. Пандар спасся бегством, а тяжело раненного Энея защитили воины. Диомед захватил его коней и колесницу.
Я дал солдату золотую монету и отпустил его, усмехаясь про себя. Диомед ранил Энея и захватил его коней! Повернувшись, я успел увидеть, как
сына Анхира вносят в ворота на носилках, и не смог удержаться от насмешливого возгласа:
- Великий Эней, почему ты не возвращаешься с конями и колесницей? Надеюсь, ты не оставил их на поле битвы?
Он метнул на меня сердитый взгляд, но ничего не сказал.