На мраморных рельефах стен, окаймленных блестящими золотыми лентами, были вырезаны батальные и любовные сцены.
В центре помещения находился миниатюрный алтарь на пьедестале, окруженный четырьмя скамьями из белого мрамора и слоновой кости. На скамьях
в беспорядке лежали подушки, покрытые дорогими разноцветными тканями.
Подойдя к скамье, Елена села рядом со мной на подушки. На ее лице было беспокойное выражение, которое было вполне оправдано. Она думала о
том, слышал ли я ее разговор с двумя сыновьями Приама.
Я решил сразу же ее успокоить.
- Говорят, что влюбленный не останавливается ни перед чем, - начал я. - До этого утра я не осознавал всю правду этого изречения.
Елена вопрошающе посмотрела на меня:
- О чем ты?
- Совсем недавно я слышал кое-что не предназначенное для моих ушей.
- Значит, ты слышал...
- Все.
- Ты удивляешь меня, Идей. Это недостойно.
- Я же сказал, что влюблен. Это мое оправдание.
К моему удивлению, Елена рассмеялась.
- Влюблен! - воскликнула она. - Нет, Идей, ты не влюблен. Ты слишком эгоистичен, чтобы даже понимать значение этого слова. Если ты и
влюблен, то только в золото твоего отца.
- Ты смеешься надо мной, - мрачно буркнул я.
- Верно, - согласилась она и снова засмеялась.
- В таком случае Елена оскорбляет саму себя. Я всегда считал себя неспособным влюбиться, пока не увидел тебя. Я смеялся над усилиями Париса
заполучить тебя, смеялся над героической борьбой Менелая за то, чтобы вернуть тебя в Спарту. Но, увидев тебя, я перестал смеяться. Эта нелепая
война недостойна твоей красоты. Они сражаются утром, а потом отдыхают целую неделю. Ни женоподобный Парис, ни грубый Менелай, ни даже воины
вроде Гектора и Ахилла или советники вроде Энея не для тебя.
- В самом деле? - Елена притворно вздохнула - в глазах у нее мелькнули насмешливые искорки. - Если никто из них не для меня, значит, я не
должна вообще иметь мужчину?
- Остается Идей, - отозвался я, ударив себя в грудь.
, - Но ведь ты тоже воин.
- Я перестал им быть.
- Кем же ты себя называешь?
- Философом.
- Философом? Что это значит?
- Философ - тот, кто смеется над всеми людьми, включая себя, потому что он их понимает.
- Полагаю, включая и женщин?
- Да. Всех, кроме одной. В моем случае это ты.
- Забавно! Право, мне нравится слушать твои речи.
Но ты пока еще не должен называть меня по имени.
- Значит, я могу надеяться? - энергично осведомился я, схватив ее за руку.
Елена убрала руку, но мягко и с улыбкой.
- Ты дерзок, - промолвила она, но в голосе ее не слышалось недовольства. - Кажется, ты забыл, что я - Елена Аргивская, супруга Париса.
Сейчас я хочу поговорить с тобой о жертвоприношении Афродите.
Пришлось согласиться. Я сообщил ей количество жертвенных животных и описал сосуды для вина. Елена радовалась, уверенная, что жертва будет
принята благосклонно.
Воспользовавшись случаем, я заговорил о нелепых суевериях религии и о том, что ее мифы коренятся в прославлении героев древности, которые
были простыми смертными.
Воспользовавшись случаем, я заговорил о нелепых суевериях религии и о том, что ее мифы коренятся в прославлении героев древности, которые
были простыми смертными.
- Тебе меня не убедить. - Елена покачала головой и беззвучно забормотала молитву. - А что ты скажешь о золотом яблоке, присужденном
Афродите <Богини Гера, Афина и Афродита обратились к Парису с просьбой присудить золотое "яблоко раздора" прекраснейшей из них. Парис выбрал
Афродиту, которая в благодарность пообещала ему в жены Елену> ? - спросила она. - По-твоему, Парис смог бы выманить меня из Спарты без обещанной
помощи богини?
- Ты отлично знаешь, что все это было подстроено, - с презрением сказал я. - Мой друг Кисеей по меньшей мере раз двадцать в беседах с
Парисом касался истории с яблоком, и тот каждый раз увиливал и старался сменить тему. "Ты в самом деле видел Афродиту?" - допытывался Кисеей.
"Нет". - "Тогда что же ты видел?" - "Я видел яблоко". Подумать только, что люди вроде Энея притворяются, будто верят в эту чушь!
- Нельзя отвергать богов, - повторила Елена дежурную фразу жрецов.
Но я не собирался спорить с ней о религии и снова попытался вытянуть из нее признание. Однако Елена, осторожная, как и все греки, ни в чем
не признавалась и ничего не обещала. Она не могла отрицать, что я отлично справился с ее поручением, но ограничивалась словами, что мне рано
рассчитывать на ее благодарность, еще придет время.
- Но, Елена, как ты можешь просить меня ждать, видя мое нетерпение? Клянусь богами, разве я не сказал, что люблю тебя?
- Эта клятва в твоих устах звучит фальшиво, Идей.
- Тогда клянусь моим поясом, памятью Фегея, золотом моего отца!
- Ха! Это на тебя похоже. Как бы то ни было, давай подождем. Ты слышал, что я говорила Парису, и, следовательно, знаешь, что я думаю о нем.
Он трус и баба.
Я скучаю, а ты кажешься мне забавным. Ты умеешь петь?
- Немного.
- А греческие песни?
- Я их знаю.
Елена дернула шнур, и, когда через минуту появилась Гортина, она велела ей принести лиру. Потом Елена лениво откинулась на подушки, и я
начал петь "Гимн Астиаха".
Гортина стояла рядом, устремив на меня вопрошающий взгляд.
Глава 4
ГРЕЧЕСКИЙ ЛАГЕРЬ
В то время троянцы не испытывали особого беспокойства относительно исхода осады. Ахилл, сердитый на Агамемнона за то, что тот силой отобрал
у него Брисеиду, уже много дней не покидал свой шатер, а без него греки были почти бессильны. Гектор много раз обращал их в бегство.
Ничего особенного не происходило - были убиты несколько солдат и пара вождей, но примерно столько же умерло бы от лихорадки и воспаления
легких в мирное время.
Тем не менее члены троянского совета собирались ежедневно, произносили длинные речи, с серьезным видом покачивали головами и поглощали все
вино и печенье, которое им подавали. Одной из моих обязанностей вестника было посещать эти собрания и вести протокол - эту тоскливую задачу
можно было выносить только благодаря восхитительному вину.
На следующий день после визита к Елене я пришел в зал совета несколькими минутами раньше обычного.
Царь фракийцев Рез и Антенор уже были там, переговариваясь вполголоса.