Мартьянов Сергей Николаевич
Сергей Николаевич МАРТЬЯНОВ
Рассказ
В руках у меня коробка с высушенными цветами бессмертника. Я вынимаю один желтенький мягкий цветок и растираю пальцами. Он пахнет дорожной пылью, горячим песком и еще чем-то жарким и солнечным. Бессмертник - дитя песков и солнца. Он растет на сухих полянах, открытых каменистых и песчаных склонах, по обочинам степных дорог. Его собирают в июле, в первые две недели цветения. Испокон веков у многих народов он применяется как целебное средство против желтухи. Но я не болею желтухой. Мне просто хочется рассказать об одной удивительной истории.
...Султану Ахмед-оглы велели идти, и он пошел. Он пересек границу, взобрался на песчаный косогор и стал рвать цветы, которые по-персидски назывались хак-е-шир, а по-русски бессмертник. Так велел ему Али-Эшреф-хан.
Султан рвал и складывал цветы в мешок. Нарвав полный мешок, он должен был тем же путем перейти границу обратно, отдать цветы Али-Эшреф-хану и получить от него вознаграждение.
О, Али-Эшреф-хан - самый богатый и уважаемый человек в дехистане.* Благодаря ему Султан и его молодая жена до сих пор не умерли с голоду. Он дает бедным людям землю, семена, воду, двух рабочих волов и даже азал с маллой.** За это Султан отдает четыре доли всего урожая, оставляя себе пятую. Но что делать? Такова воля аллаха.
_______________
* Д е х и с т а н - волость.
** А з а л - соха, м а л л а - деревянная борона.
Слава богу, они с Дильбар имеют свою хижину, а на столе дважды в день появляется ячменный хлеб и кувшин с мастом.* Как истинный правоверный, Султан пять раз возносит молитву, соблюдает посты, ходит в мечеть. Амулет с сурой из корана защищает его от злых духов.
_______________
* М а с т - простокваша.
Вчера, перед вечерней молитвой, Али-Эшреф-хан позвал его в свой дом. Дом у господина самый большой и красивый во всем селении. Он под железной крышей, и в окна вставлены настоящие стекла. Быть приглашенным туда большая честь.
Али-Эшреф-хан сидел на веранде с господином, которого Султан никогда не видел раньше. Судя по одежде, он был жителем города. Лицо его украшала бородка, а глаза были спрятаны под толстые стекла очков.
- Вы меня звали, ага? - почтительно произнес Султан, остановившись в дверях.
Хозяин и гость только что кончили есть и сейчас курили. Господин из города впился глазами в Султана поверх очков, а Али-Эшреф-хан лениво разгонял ладонью табачный дым.
- Известно ли тебе, Султан, о растении хак-е-шир? - заговорил он.
- Да, ага, - ответил Султан.
Он знал: бессмертник - целебное растение. Его цветы сушат на солнце, потом настаивают в горячей воде. Настой охлаждают и пьют. Еще в детстве Султан видел, как это делала его мать, лицо которой было желтым, словно лимон. Говорили, что она болела желтухой.
- Так, - продолжал Али-Эшреф-хан. - Вот этот господин, - указал он на очкастого, - аттар* из Тебриза. Ему нужны цветы бессмертника, много цветов.
_______________
* А т т а р - торговец персидскими лекарствами, душистыми
травами, маслами, духами.
Султан поклонился господину аттару и спросил:
- Что я должен делать?
Али-Эшреф-хан не торопился с ответом. Он прикрыл глаза толстыми веками и некоторое время думал.
- Больные желтухой, - заговорил он, - еле передвигают ногами, сохнут, как вяленая рыба, и в кровь раздирают кожу на руках и лице. День и ночь они молят аллаха ниспослать им здоровье, и вот аллах услышал их молитвы. Он послал к нам господина аттара за целебными травами. - Тут Али-Эшреф-хан снова прикрыл глаза и вздохнул: - Но в наших местах мало бессмертника.
- Да, ага, - согласился Султан.
Али-Эшреф-хан в упор посмотрел на него и жестко сказал:
- Аллах повелел послать надежного человека на землю русских. Там много этих цветов. Выбор пал на тебя, Султан, самого верного моего слугу. Надеюсь, ты меня понял?
- Да, ага, - сказал Султан.
Господин аттар, напряженно наблюдавший за ним, облегченно вздохнул. А Султану было все равно. Гору иголкой не просверлить. Лишь бы Али-Эшреф-хан не отобрал у него двух волов и азал. Дильбар ждет ребенка, и каждый туман* сейчас на счету.
_______________
* Т у м а н - денежная единица в Иране.
Он, конечно, боялся встречи с русскими пограничниками, которые не верят в аллаха и беспощадны к пришельцам. Но что поделаешь? Быть может, удастся не попасть им на глаза.
- Я рад, что не ошибся в тебе, - милостиво заметил Али-Эшреф-хан. Когда вернешься, получишь хорошее вознаграждение. И да пусть душа твоя не ведает страха. Ба-алла!*
_______________
* Б а- а л л а - с богом!
Султан поклонился и вышел.
И вот он рвет цветы и складывает их в мешок. "Мне нужно нарвать целый мешок", - твердит Султан про себя, чтобы не было страшно. Штанины и опорки на его ногах еще мокры от воды: граница проходит по речке. Кругом ни души. Пахнет горячим песком. Солнце высушило росу на кустах и травах, цветы бессмертника горят, как золотистые огоньки.
...А между тем его заметил наблюдатель Иван Дербенев. Заметил после того, как Султан перешел границу и нарвал полмешка. Стоп! И зеленые склоны гор, и крыши иранского селения, и рисовые поля на том берегу - все потеряло значение. Только чужой человек в перекрестьях бинокля.
Дербенев позвонил на заставу.
- Задержать! - приказал начальник.
- Есть! - ответил солдат.
Но как это сделать? От него до нарушителя полкилометра, а нарушителю до границы сорок шагов. И подкрасться к нему почти невозможно: на косогоре не растет ни одного куста. Только и надежда на команду "Стой!" и угрозу оружием.
Дербенев скатился по лестнице с вышки, пробежал по дремучим зарослям ежевики, подкрался к песчаному косогору. Лишь бы нарушитель не успел уйти за границу!
Вот он копошится там, среди трав, оглядываясь по сторонам. Нет, не подойти к нему близко. И отрезать от речки уже поздно.
Незнакомец замер на месте, а когда Дербенев крикнул свое грозное "стой!" - кинулся бежать к границе. Мелкие камешки с грохотом посыпались вниз, к речке.
- Стой! Стрелять буду! - крикнул солдат.
Нет, не останавливается человек.
Дербенев дал короткую очередь вверх.
Не останавливается человек. До речки уже двадцать, уже десять шагов.
И выстрелил по его ногам Дербенев. И упал человек в пяти шагах от реки. Замерли камешки, только один или два прыгали сверху и булькнули с разбега в воду. Пошли круги по воде и тут же исчезли в быстром течении.
Тихо вокруг, так тихо, что слышит Иван удары сердца в груди. Снял фуражку, вытер пот с лица. Лежит у его ног парень лет двадцати пяти черноволосый, чернобровый, в рваных штанах, рубахе и опорках. А в руке мешок, и в мешке что-то мягкое, как будто трава.
Подбежал соседний наряд.
- Иван, ты стрелял?
- Убил гада, - говорит Дербенев зло, чтобы подавить в себе тяжелое чувство.
- Да ну?!.
- Туда хотел уйти, - поясняет Дербенев негромко. Его курносое лицо бледно, пальцы никак не вытащат папиросу из пачки.
Но был жив Султан-Ахмет-оглы. На глазах у всех он очнулся и застонал. Пограничники притихли, осторожно перенесли его подальше от ручья и положили под кустом, в холодке. Султан то терял сознание, то приходил в себя и все стонал, тихо и жалобно.
Заглянули в мешок.
- Что он, сдурел? Или так прикидывается?
- А черт его знает! - в сердцах сказал Дербенев.
Обыскали. Ни оружия, ни документов, ничего, кроме хлебных крошек в кармане.
Кто-то заметил, что одежонка дырявая и не мылся парень в бане полгода.
Дербенев стоял в сторонке, курил.
Приехали командиры. Начальник заставы, потом начальник отряда, с ним майор медицинской службы и еще какие-то офицеры, которых Дербенев встречал раз или два на заставе. Все стали расспрашивать его, как было дело, и он рассказал.
- Не могли без выстрела взять! - сердито упрекнул начальник заставы. - Я же приказывал...
Дербенев обидчиво заморгал глазами. Не дал уйти врагу, а его еще и ругают. Попробовали бы сами задержать без выстрела!..
Но упрекнули солдата напрасно. Пуля только царапнула по ноге, содрав кожу, а покалечился Султан сам, при падении с высокого берега.
Дербенев даже обрадовался этому, но тут же спохватился: значит промазал. А если бы нарушитель ушел? Как ни прикидывай, а действовал он не ахти как здорово.
Полковник Сухаревский, начальник отряда, строго посмотрел на него и ничего не сказал. Он еще не знал об Али-Эшреф-хане, господине аттаре из Тебриза и цветах бессмертника, и больше всего его интересовал вопрос: кто этот парень и почему он перешел границу? Сейчас для него это было самое главное.
Он осмотрел берег речки и в одном месте обнаружил на песке следы человека, выходящие на нашу сторону. Он прошел по ним весь путь нарушителя и очутился на песчаном косогоре, среди примятых трав и цветов. Дальше следы никуда не вели. Вот отсюда нарушитель побежал обратно к границе и бежал до тех пор, пока не свалился с обрыва.
Полковник исследовал содержимое мешка: кроме цветов - ничего. Зачем человеку понадобились эти цветы? И почему из-за них нужно нарушать государственную границу, рисковать жизнью?
На своем веку Сухаревский видел много всяких нарушителей, были и шпионы, и диверсанты, и контрабандисты, но такого еще не встречал. А что, если эти цветы - только ширма?
Он подошел к врачу. Засучив рукава гимнастерки, майор Гольдберг священнодействовал над раненым. Сделал ему укол, наложил на сломанную ногу шину, перевязал бинтами грудную клетку.
Полковник терпеливо ждал, пока Гольдберг закончит работу. Он уважал этого энергичного человека с властным голосом и резкими цыганскими чертами лица. К тому же Гольдберг считался первоклассным хирургом в окружном госпитале.
Наконец врач выпрямился, вытер руки о бинт, закурил папиросу:
- Придется эвакуировать в госпиталь, - обернулся он к Сухаревскому. И немедленно!
В это время Султан открыл глаза, увидел над собой чужого человека, его обнаженные волосатые руки, скрипнул зубами и попытался вскочить.
- Но, но! - прикрикнул на него Гольдберг. - Не баловаться.
Он поправил на больном бинты, потрогал пульс и распорядился принести носилки.
...На второй день в сопровождении медицинской сестры Говоровой и переводчика Гольдберг вошел в палату, сел рядом с койкой Султана и приказал переводчику спросить больного, как он себя чувствует.
Султан ничего не ответил. Что толку говорить про осу тому, кого она ни разу не ужалила? Султан ждал, когда его станут бить.
Гольдберг повторил свой вопрос. Султан опять промолчал.
Гольдберг спросил, как его зовут. Султан не ответил.
Тогда Гольдберг взял руку больного, чтобы нащупать пульс. Султан выдернул руку и спрятал ее под одеяло. Глухое раздражение против этого раиса* наполняло его душу. Нет, стекло и камень не могут поладить. Так говорят в народе.
_______________
* Р а и с - начальник.
- Скажите ему, что я не собираюсь его зарезать, - проговорил Гольдберг.
Султан снова не проронил ни слова и не подал руки. Он с ужасом смотрел на доктора, а когда тот попробовал потрогать ладонью его лоб, замотал головой и изо всей силы вдавил ее в подушку. И тут же начал кашлять - громко, натруженно, так что сердобольная тетя Маша, приставленная к нему санитаркой, перекрестилась.
- Кодеин, - распорядился Гольдберг.
Говорова всыпала порошки в стаканчик с водой и поднесла его к губам Султана. Он сцепил зубы и не выпил ни капли. Лекарство расплескалось по одеялу.
- Вот чудак! - усмехнулся Гольдберг. - Мария Андреевна, попробуйте его накормить.
Но Султан мотал головой и выплевывал все, что ему давала тетя Маша.
- Да что же это такое? - изумленно запричитала она. - Давеча мыться не хотел, сейчас от пищи отказывается...
- Спокойно, Мария Андреевна.
Гольдберг взял у Говоровой рентгеновские снимки и стал рассматривать их на свет. Так-с, понятно... Как он и предполагал, перелом больше-берцовой кости в нижней трети левой голени и перелом восьмого ребра в правой стороне грудной клетки. Вообще-то ничего серьезного, могло быть и хуже. Но парень так истощен, что ему необходимо вводить витамины и глюкозу. И еще нужно, чтобы он принимал пищу. А этот идиот мотает головой и не хочет есть...
Гольдберг поднес к лицу Султана рентгеновские снимки и, тыча в них пальцем, стал объяснять:
- Понимаешь, ты сломал себе ногу и ребро. Вот видишь? Тут твое ребро, а тут твоя нога. Тебе нужно лечиться. Принимать лекарства, пищу и процедуры. Ты не бойся, ничего плохого мы тебе не сделаем.
Султан недоверчиво выслушал переводчика и опять замотал головой. Нет, он уже никому больше не верит. А в этих странных изображениях наверняка сидят злые духи. Он поискал рукой тумар* с талисманом и не нашел его. Он висел у него на шее, а сейчас его не было. Будьте вы прокляты, люди!
_______________
* Т у м а р - нечто вроде ладанки.
Султан закрыл лицо ладонью и что-то начал быстро и зло бормотать.
- Что это он? - спросил врач переводчика.
- Ругает вас, нехорошо ругает. Считает вас дьяволом что ли...
- Батюшки! - всплеснула руками тетя Маша.
- Мда-а... - проворчал Гольдберг и подумал: "Ну и дикарь!.. А может быть, опасный преступник?"
Поднялся и, сопровождаемый свитой, стремительно вышел из палаты.
...Через два дня, утром, по всему госпиталю разнеслась весть: ночью иранец пытался бежать. Тетя Маша, дежурившая в его палате, ненадолго отлучилась, а когда вернулась, больной исчез. Одеяло валялось на полу, стул был опрокинут, окно распахнуто настежь. Тетя Маша подбежала к нему, выглянула наружу. Иранец лежал в траве и не подавал никаких признаков жизни. Его перенесли в палату и осторожно уложили на койку. Больной тяжело дышал, лицо было в крови, гипс на ноге раскололся, повязка на ребрах сползла, он весь дрожал и глухо стонал.
Среди больных это происшествие вызвало оживленные толки. Одни считали, что иранец - опасный враг, другие - и таких было большинство видели в нем темную забитую личность.
Доктор Гольдберг, узнав о случившемся, возмутился до глубины души: Нет, это черт знает что! Он осмотрел больного и убедился, что все его труды пропали даром. Снова нужен рентген и гипс, снова нужно менять повязку, а главное - еще неизвестно, чем все кончится.
- Вот подлец! - ругался доктор. - Мы его лечим, с ложечки кормим, а он вон что вытворяет... И вы тоже хороши! - напустился он на тетю Машу. Не могли усмотреть за больным.
Она виновато молчала.
Иранца повезли в перевязочную и на этот раз он давал себя колоть и перевязывать покорно и безучастно. Проницательная тетя Маша объяснила это так: парень думает, что за бегство из госпиталя его накажут, а его никто пальцем не тронул, за ним все ухаживают, вот ему и стыдно стало. Скотина и та заботу понимает.
Она неотлучно сидела у его кровати, вглядывалась в лицо и думала о судьбе этого парня. Вот он лежит перед ней и тяжело дышит в коротком тревожном сне. Черные курчавые волосы, исхудалое смуглое лицо, тонкий нос с горбинкой. Наверное, красавец был, а сейчас - страх смотреть. И до чего тощий - тетя Маша помнит его выступавшие ребра и ключицы, когда отмывала в ванной. И грязный был, прямо ужас - воду пришлось менять четыре раза.
Кто он? За свою работу в пограничном госпитале тетя Маша всякое видела, но этот парень почему-то растревожил ее неистребимую бабью жалость.
Больной завозился, вздохнул и проснулся. Посмотрел на тетю Машу. Оглядел палату. Слабо улыбнулся тревожной улыбкой. И впервые за все время сказал:
- Дильбар!
- Чего тебе? - склонилась над ним тетя Маша.
- Дильбар, - тихо повторил иранец и приподнялся.
- Лежи, лежи, не двигайся.
Она поправила на нем одеяло. Вытерла полотенцем влажный лоб.