Он просидел за компьютером пять часов подряд.
Проклятие.
Форд перевел взгляд на экран. Каждое число в шифре состоит из восьми цифр, а восемь цифр образуют байт, следовательно, это машинный код. А ведь его нацарапали карандашом в грязном блокноте, скорее всего – посреди пустыни, где поблизости нет никаких компьютеров. Кроме того, Форд уже пробовал перевести цифры кода, сгруппированные по восемь, в двоичный и шестнадцатиричный коды, а также в ASCII и применить к полученным результатам дешифрующие программы, однако снова потерпел неудачу.
Дело принимало неожиданный оборот.
Форд взял блокнот, открыл и пролистал его. Старая записная книжка. Кожаная обложка истерта и кое-где порвана, между захватанными страничками набился песок. Блокнот слегка пах дымом от костра. Крупные цифры выведены остро отточенным карандашом, твердо и четко, аккуратными рядами и столбцами, которые представляли собой подобие решетки. Почерк ровный, должно быть, все записи сделаны за один раз. И ни на одной из шестидесяти страниц нет помарок или исправлений. Цифры, несомненно, откуда-то переписаны.
Форд закрыл блокнот. Сзади обложка испачкана, пятно до сих пор немного липкое. Кровь, догадался потрясенный Уайман. Он вздрогнул и быстро положил блокнот. Увидев кровь, Форд вдруг вспомнил, что все это не игрушки, что недавно убили человека и блокнот, вероятно, содержит указания относительно того, как найти сокровища.
«Куда же я ввязываюсь?» – думал Уайман Форд.
Вдруг он почувствовал: сзади кто-то есть. Обернулся – оказалось, вошел настоятель монастыря. Аббат стоял, заведя руки за спину, слегка улыбался и пристально смотрел на Форда живыми черными глазами.
– Нам не хватало вас, брат Уайман.
Форд поднялся.
– Простите, отец мой.
Настоятель вгляделся в цифры на экране компьютера.
– Вы, должно быть, заняты неким важным делом.
Уайман промолчал. Он сомневался, представляет ли его занятие важность в том смысле, который подразумевал настоятель. Форду стало стыдно. Именно эта вошедшая в привычку одержимость работой навлекла на Уаймана беду в мирской жизни, именно эта маниакальная поглощенность выполняемой задачей, заставляющая позабыть обо всем на свете. После гибели Джулии Форд так и не смог простить себе бесчисленных вечеров, когда он допоздна засиживался за работой, вместо того чтобы разговаривать с женой, ужинать с ней, ласкать ее.
Форд ощущал пристальный, но доброжелательный взгляд настоятеля, однако был не в силах поднять глаза.
– Ora et Iabora – молись и работай, – с прохладцей проговорил аббат. – Вот две противоположности. Молясь, мы прислушиваемся к Богу, работая – беседуем с Ним. Монашеская жизнь есть стремление к полному равновесию между первым и вторым.
– Понимаю, отец мой. – Уайман чувствовал, что краснеет. Настоятель всегда поражал его простыми и одновременно мудрыми словами.
Аббат положил Форду руку на плечо. Сказал: «Я рад», – затем повернулся и вышел.
Уайман сохранил результаты работы в памяти компьютера и на компакт-диске, выключил ноутбук. Положил блокнот и диск в карман, а вернувшись в свою келью, убрал их в прикроватную тумбочку. Неужели он с помощью программ вскрыл чьи-то темные делишки? Возможно ли подобное?
Уайман склонил голову и забыл обо всем, кроме молитвы.
18
Том смотрел, как детектив Уиллер меряет шагами гостиную его жилища. Медленная тяжелая поступь лейтенанта непостижимым образом свидетельствовала о бесцеремонном отношении полиции к хозяевам. На детективе была клетчатая спортивная куртка, серые брюки и голубая рубашка. Галстука он не носил. Уиллер размахивал в такт ходьбе короткими руками, на костлявых кистях которых выступили вены. Малорослый детектив выглядел лет на сорок пять; узколицый, плосконосый, с запавшими черными глазами и покрасневшими веками, он имел вид человека, всерьез страдающего бессонницей.
На некотором расстоянии за детективом трусил его товарищ с открытой записной книжкой в руке, пухлый, вежливый и обходительный Эрнандес. Они прибыли в сопровождении толковой седоволосой женщины, представившейся доктором Фейнинджер, судебно-медицинским экспертом. Салли сидела на диване рядом с Томом.
– На месте преступления обнаружен человеческий волос, – сказал Уиллер, медленно повернувшись на каблуках. – Доктор Фейнинджер хочет выяснить, не принадлежит ли он убийце. Для этого требуется исключить возможность того, что волос обронен кем-то, также побывавшим на том участке.
– Понятно.
Том почувствовал: черные глаза детектива буквально просверливают его насквозь.
– В таком случае, если у вас нет никаких возражений, подпишите вот здесь.
Том поставил свою подпись на нужном бланке.
Подошла доктор Фейнинджер с небольшим черным пакетом в руках.
– Присядьте, пожалуйста.
– Со мной будут делать что-то опасное? А я и не знал. – Том попытался улыбнуться.
Последовал резкий ответ:
– Я возьму несколько волосков с вашей головы – выдерну их, придерживая у самого корня.
Том сел, переглянувшись с Салли. Он был абсолютно уверен: к нему пришли не только ради каких-то волосков. Том смотрел, как женщина-патологоанатом достает из черного пакета пару пробирок и несколько клеящихся ярлычков.
– А пока, – сказал Уиллер, – мне хотелось бы прояснить еще некоторые моменты. Не возражаете?
«Ну вот, приехали», – подумал Том.
– Мне требуется адвокат?
– Вы имеете право воспользоваться его услугами.
– Я нахожусь под подозрением?
– Нет.
Том махнул рукой.
– На адвоката уйдет уйма денег. Давайте так.
– Вы говорите, что в ночь совершения убийства ехали верхом вдоль Чамы.
– Да, верно.
Том почувствовал, как пальцы доктора Фейнинджер копошатся у него в волосах, словно примериваясь. В одной руке она держала внушительных размеров пинцет.
– Вы утверждаете, что ехали через каньон Хоакина кратчайшим путем?
– Вообще-то этот путь не такой уж короткий.
– Вот и я о том же. Почему вы поехали именно там?
– Я уже говорил: люблю те места.
Наступило молчание. Было слышно, как Эрнандес чиркает ручкой по бумаге, как шелестит переворачиваемая страница блокнота. Доктор Фейнинджер выдернула у Тома один волосок, другой, третий.
– Все, – объявила она.
– Сколько еще вы проехали в ту ночь? – продолжал Уиллер.
– Миль десять или двенадцать.
– Сколько примерно это заняло времени?
– Часа три-четыре.
– Выходит, вы выбрали короткий путь, который на самом деле оказался длинным, да еще на закате, и вам предстояло ехать в темноте по меньшей мере три часа.
– В ту ночь было полнолуние, и я заранее планировал длительную прогулку. Мне хотелось ехать домой при луне, вот в чем все дело.
– Ваша жена ничего не имеет против поздних возвращений?
– Нет, его жена ничего не имеет против поздних возвращений, – сказала Салли.
Уиллер продолжал по-прежнему бесстрастно:
– И услышав выстрелы, вы пошли посмотреть, что случилось?
– Разве я не отвечал уже на эти вопросы, детектив?
Полицейский упорствовал:
– Вы сказали, что обнаружили неизвестного мужчину, находившегося при смерти. Вы делали ему искусственное дыхание, поэтому на вашей одежде его кровь.
– Да.
– И тот мужчина говорил с вами, просил разыскать свою дочь по имени.