– А если там кровь? – усмехалась женщина. – Много крови?
Тогда замолкал Леонард, проверяя себя, прислушиваясь к внутреннему голосу, – совместима ли кровь с целью, которую он преследовал?
– Без крови подобные вещи редко обходятся, – признавал в нем Пилигрим. – Кровь сопутствует им повсюду. Вопреки тщательно продуманным мерам предосторожности.
– Это может оказаться опасным, – говорил в нем бизнесмен, гражданин Канады, респектабельный мужчина. – Непредвиденно опасным!
– Но разве настоящее приключение не стоит того? – возражал в нем пропитавшийся «русским духом» москвич: по национальности поляк, наследник гордой шляхты, а по сердечной склонности российский авантюрист. – Риск придает жизни золотой глянец, а любви – утонченную страстность и экзотический вкус. Не всякий плод сладок! Но человечество обожает перец и пряности не меньше, чем сахар.
Герцогиня дразнила его, она завлекала, сама же полностью не отдавалась.
– О-о, Леонард, остынь! Я не собираюсь привязывать тебя вульгарным сексом, – посмеивалась женщина. – Избитые приемы не для нас. Пилигрим вообще не должен помышлять о плотских утехах. Сие есть непростительный грех! Да и мне претит все обыденное.
Ему ничего не оставалось, как поддакивать, усмиряя любовные порывы. Так не могло долго продолжаться.
Когда отношения между ними слишком накалялись, господин Войтовский не выдерживал, – боясь срыва, он резко менял обстановку: сломя голову бежал из Москвы в провинцию или сутки кряду кутил в маленьком ночном клубе, не брезговал и рулеткой. Ему везло: деньги так и сыпались дождем, выигрыш за выигрышем. Больше трех раз Леонард Казимирович не играл, не искушал Фортуну.
– Я чувствую тебя, – задыхаясь, шептал он. – Ты близко.
После кутежа он отсыпался и снова погружался в мир своих безумных грез. Там сумеречно блистал образ Герцогини, обещая не только любовный экстаз, но и неизведанную, темную дорогу, ведущую к иным наслаждениям. Очертания будущего смутно вырисовывались в воспаленном воображении Войтовского: он как никогда был готов прыгнуть в огнедышащую пасть дракона, называемого субстанция невидимого. Мысль обрести бессмертие казалась призрачной, как след от вспышки молнии, – но только она одна могла оправдать неистовство стремления, и только она одна стоила того, чтобы прилагать все возможные усилия на пути к ней.
– Высоко взлететь решил, – звучал в ушах голос Леонарда-скептика. – Как бы крыльев не лишиться! Не боязно?
– Боязно, – признавался Войтовский. – А жить без смысла, без надежды... еще страшнее.
Женщина испытующе пронизывала его взглядом, будто читала думу, которая отняла у него покой, спрашивала лукаво:
– Так что, Пилигрим? Кровь тебя не пугает? Божья заповедь гласит: «Не убий».
– Разве мы собираемся убивать?
Она отводила глаза, вздыхала.
– Ты мне не доверяешь? – сокрушался Леонард. – Почему таишься? Чем мне доказать свою искренность?
– Что ты станешь делать, когда... обо всем узнаешь?
– Мы завладеем миром!
В такие моменты Герцогиня принимала его за сумасшедшего. Он свихнулся! Завладеем миром! Ее мотивы были проще и... циничнее.
– Я не желаю ничего терять. Ничего! По неопытности я ошибалась, это позади. Настала пора вернуть себе былое величие. Оно было, я не сомневаюсь! Когда я выбирала себе имя для Интернета, на ум пришло слово Герцогиня.
– Называть тебя так – весьма приятно, – признался господин Войтовский. – Хорошо, что люди придумали компьютерную сеть.
– Удобно. Особенно для желающих быть инкогнито.
– И все же... где ты взяла раритеты?
– Я осуществляю посредничество, – уклончиво ответила она. – Почему ты такой зануда? Иногда информация может стоить жизни. Видишь, мне необходимо скрываться? Хочешь разделить мою участь?
Он хотел, очень. Но промолчал.
– Достаточно того, что я прячусь, – с улыбкой прошептала она, приникая к нему всем телом. – Мы не можем позволить обмануть себя. Один из нас должен быть вне подозрений.
«Каких подозрений?» – чуть не спросил Леонард: вовремя прикусил язык. Боялся спугнуть Герцогиню. Она что-то почувствовала, резко отстранилась.
– Ладно, пойдем прогуляемся. Возьми зонт.
Евпатория зимой, в снегу, казалась пустынной и будила воспоминания о несуществующем. Блеклая зелень низкорослых крымских сосен и туй приобрела серебристый оттенок. Молчали фонтаны, не горели огни маленьких кафе, тротуары были мокры, аллеи и парки безлюдны. Море с шумом набегало на песок пляжей, где одиноко возвышались грибки и голые конструкции навесов, напоминающие обглоданные ветром скелеты.
Небо хмурилось. Белая мгла заволокла горизонт, и море слилось с небом. Дул ветер, от воды тянуло солоноватой прохладой, водорослями и йодом.
Леонард и Герцогиня остановились на набережной. Множество птиц качались на волнах у самых каменных ступеней, в которые легко ударялось, плескалось море. Лебеди брали хлеб почти из рук; уточки ныряли за размокшими кусками булки под воду; чайки гонялись за более проворными нырками, отбирая у них угощение.
Рядом с яхт-клубом стояли на берегу яхты, гордо задрав вверх носы.
– Хочешь покататься? – спросил Войтовский.
Она отрицательно покачала головой.
– Не сейчас, летом.
– Я подумаю, – без улыбки ответила Герцогиня. – Пойдем куда-нибудь, перекусим.
Они зашли в уютный подвальчик, где подавали блюда восточной кухни. Леонард выбрал себе и ей шашлык, жареные мидии и лаваш, заказал красного вина. За едой он спросил:
– Ты ни о чем не жалеешь?
Женщина подняла на него аккуратно подкрашенные глаза.
– Пока не знаю. Я еще не все закончила.
* * *
Москва
– По крайней мере теперь ясно, что Марина жива, – сказала Ева.
Она разливала кофе по чашкам.
– Угу, – буркнул Смирнов, не то в благодарность за кофе, не то соглашаясь с ее словами.
Они любили по вечерам пить кофе в гостиной, когда над столом горит желтый абажур, а тишину нарушает лишь ветер за окном.
– Мечтаю о камине, – вздохнула Ева. – Хочу, чтобы трещали дрова и пахло березовыми поленьями. Когда у нас появится загородный дом?
– Еще пару таких расследований, как дело Корнеевых [3], и можно ехать выбирать участок, – подумав, ответил сыщик. – Начнем строить потихоньку, глядишь, года через три будет готов дом.
Она помолчала, положила себе на блюдце пирожное с заварным кремом, ему – слойку, посыпанную сахарной пудрой и корицей.
– Я сегодня с ног сбился, – глотнув кофе, сказал он. – Смотался в Зеленую Рощу, показывал сотрудникам тепличного хозяйства фотографию Марины Комлевой – чем черт не шутит, думал, вдруг кто-то ее видел, знает. Ничуть не бывало! В «Молохе» ее тоже никто не признал. Хотя точно видели! Внешность у нее неприметная, невыразительная, не запоминающаяся.
– Идеально подходящая для роли секретного агента. Может быть, общежитие, где проживали девушки, является очагом распространения наркотиков, и... их туда внедрили для наблюдения.
– Полагаешь, наши провинциалки, – сотрудницы спецслужб? – Смирнов не сдержал смеха. – Ну и ну! Получается, их завербовали в детдоме городка Шахты, оттуда забросили в Москву... свели со Стасом. Кстати, это он помог им устроиться с жильем.
– Именно! – увлеченно подхватила Ева, не обращая внимания на его сарказм. – Что, если Стас – наркоделец, маскирующийся под финансиста? Он сначала клюнул на удочку девушек, а потом... когда почувствовал угрозу разоблачения, ловко от них избавился. «Молох» – только прикрытие! Он нарочно сводил их туда, чтобы все свалить на «черную магию». Мол, он тут ни при чем, это действует проклятие. Теперь господин Киселев мастерски изображает трясущегося от страха человека, а ты ему веришь.
– Значит, дело вовсе не в ревности? – поддел ее сыщик. – Оказывается, Марина и Вероника уже не соперницы, влюбленные в Стаса: они внедренные агенты, которые следят за сетью наркодилеров. И Молох, жаждущий жертв, – просто отвлекающий маневр. Поэтому обеих девушек убил господин Киселев.
– Марина его не опасалась, он завел ее в глухую подворотню и прикончил без помех! Это объясняет и тот факт, что Вероника открыла убийце дверь, – она его знала.
– Ты сама себе противоречишь, дорогая, – улыбнулся Смирнов. – Как же агенты могли не опасаться Стаса, зная, кто он такой? И почему в то время, когда примерно было совершено убийство, в общежитии видели Марину? Если она мертва, то как разгуливала по коридорам, по-твоему? И еще, – у Киселева алиби, я проверял.
Ева, не найдя аргументов в защиту своей версии, удрученно молчала. Славка жевал слойку, что-то обдумывая.
– История про детдом и городок Шахты может быть вымышленной, а документы поддельными, – уныло предположила Ева. – И Стасу совершенно не обязательно убивать самому, грязные дела поручают киллерам. При наркоденьгах нанять убийцу не проблема, в том числе и целую банду «Алая маска». Преступный мир прорастает внутренними связями, порой действует заодно.
– С чего ты взяла, что Киселев имеет отношение к наркотикам? Он ведет далеко не тот образ жизни. Работает в банке наемным управляющим, живет в одной квартире с родителями, даже машины не приобрел, ездит на отцовской. Да и с какой стати ему привлекать частный сыск для поисков девушки, которую сам же убил?
– Велел убить.
– Пусть так! Все равно абсурдная ситуация складывается.
– Та дама, из общежития, могла обознаться, – вяло возражала Ева. – Ты же сам говорил, что свидетели частенько вводят следствие в заблуждение. Пальто в клетку оливкового цвета не сшито на заказ, а куплено в магазине. Мало ли, кто еще приобрел такое же? И зеленые шапочка с шарфом не редкость: женщинам присуще подбирать головной убор в тон верхней одежде. По коридорам общежития ходит множество людей, за всеми не углядишь, где гарантия, что свидетельнице не показалось?
Сыщик решил не спорить.
– Ладно, – сдался он. – Такой гарантии, конечно же, нет. Убийством Грушиной занимается уголовный розыск, попрошу майора навести справки в Шахтах. Вдруг что-нибудь всплывет.
– Милиция будет искать пропавшую Марину?
– На каком основании? Человек она совершеннолетний, полностью дееспособный, свободный, согласно конституционным правам может уехать куда угодно, попросту уйти из опостылевшей общаги, никому об этом не докладывая. Она не обязана ставить в известность о своих планах ни подруг, ни кого бы то ни было еще. Захочет – вернется, не захочет... никто ее не заставит. То, что она с работы не уволилась, ерунда; долгов за ней не числится, работодатель уволит ее самостоятельно, за прогулы. Вот и все! За комнату заплачено вперед, с законом у Комлевой конфликтов не было, заинтересованных в ее поисках лиц не существует. Пока! Стасу криминальный скандал только во вред пойдет, потому он и промолчал, когда с ним беседовали.
– Выходит, Марину ищем одни мы?
– Согласно просьбе клиента, – кивнул Смирнов. – Не забывай, что я работаю на Киселева, а не против него.
Ева налила себе холодного кофе, глотнула – скривилась: горько. В уме роились такие же горькие мысли. Расследование не продвинулось ни на шаг, Вероника убита, Киселев сидит дома, пьет. Интересно, его страх – притворство?
– Если Стас все-таки связан с наркотиками и «Алой маской», Марина наверняка мертва.
– Помилуй, Ева, час назад ты утверждала, что она живехонька!
– Я совсем запуталась...
– Марина сама может оказаться членом банды, – неожиданно сказал сыщик. – Вероника, возможно, стала догадываться и... поплатилась за неуместное любопытство. Тогда не понятно, почему она открыла дверь. Подозревая Марину, она бы не впустила ее.
– Они так сроднились в детдоме, стали сестрами, пусть и не кровными. Как у Комлевой рука поднялась на единственного близкого человека? – недоумевала Ева. – Ты знаешь, мы невольно подтолкнули ее к роковому шагу. Возможно, став преступницей, Марина решила уйти, чтобы не подставлять подругу, не втягивать ее в неприятности. А тут вклинился Стас со своими поисками, нанял детектива... и Комлева, испугавшись или по настоянию сообщников, вынуждена была убить Грушину.
– Звучит гораздо правдоподобнее, чем история про наркодилеров. Тогда господин Киселев не зря пришел в ужас. Марина может и его убрать. Кто знает, какими мыслями делилась с ним Вероника? Как невольный свидетель, он и сам что-то замечал... не придавая значения. Что, если молодой человек проболтается, когда его начнут расспрашивать, докапываться до всех подробностей?
– Непонятно, почему Стас молчит в таком случае? – вздохнула Ева. – Не до конца осознает степень опасности? Неужели Марина способна убить парня, который спас ей жизнь?
– Это в прошлом. Зато сейчас Киселев представляет реальную угрозу. К тому же у Комлевой не дрогнуло сердце зарезать подругу! Марина могла обзавестись новыми друзьями, единомышленниками, повязанными с ней кровью. Не исключено, что у нее появился возлюбленный, ради которого она готова на все.
Ева подумала, как уживаются вместе любовь и жестокость, как противоречивы, темны души людские. Как легко вслед за страхом приходит смерть.
– Да, но почему же Марина не сменила одежду? – выпалила она первую пришедшую в голову мысль. – Надеялась, что ее никто не узнает?
– На нее практически никто и не обратил внимания, – объяснил Всеслав. – Думаешь, жильцы знают, у кого какое пальто? Днем большинство из них на работе, остальные заняты своими проблемами. Показания свидетельницы – случайность. Женщина не уверена, что видела именно Комлеву, она так подумала. Явись Марина в черной куртке и брюках, как делают члены банды, подруга бы ее не впустила.
Ева закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на анализе фактов, – тщетно. На ум пришла убитая Хромова.
– Ты ездил в Кунцево?
– Конечно. Поговорил с соседями. Жаль, в многоквартирных домах проживают такие же равнодушные к ближним люди, как и в общежитиях. Никому ни до кого нет дела. Одна словоохотливая дама попалась – я помог ей снять кошку с дерева, а она одарила меня царственной улыбкой и соблаговолила ответить на пару вопросов. Ее зовут Раиса Зиновьевна, она занималась похоронами Хромовой, а потом приехал ее муж.
– Чей, Раисы Зиновьевны? – не поняла Ева.
– Хромовой! Оказывается, она была замужем, только супруги несколько лет назад разъехались. А когда Хромова погибла, ее муж явился оформлять на себя квартиру. Он наследник. По словам Раисы Зиновьевны, поведение молодого человека выглядит весьма странно, – он утверждает, что ничего не знал о смерти жены и что его вызвал из Старицы адвокат. А еще соседка подозревает Валерия Хромова в убийстве жены.
– Из-за квартиры, что ли?
– Она считает это мотивом. Говорит, Хромов мог договориться с бандитами... или он сам бандит. Теперь, когда хозяйка мертва, они продадут квартиру и поделят деньги. Раиса Зиновьевна утверждает, будто он и ей собирался голову проломить молотком, да не осмелился. Ему, дескать, до вступления в права наследования надо вести себя осторожно.
– Значит, Хромов хотел стукнуть соседку молотком по голове? – хихикнула Ева.
– Она видела молоток на полу в прихожей.
– Может быть, человек гвозди забивал!
– У страха глаза велики, – улыбнулся сыщик. – С другой стороны, получается, что Хромова, как и Вероника, сама впустила убийцу. Если это был муж, картина примерно ясна: он либо позвонил, и ему открыли, либо воспользовался своими ключами.
– Откуда у него ключи от квартиры?
– Хромов объяснил Раисе Зиновьевне, что привез свои ключи, которые умышленно не оставил жене, надеясь на примирение. Хозяйка квартиры замок не поменяла, поэтому ключи подошли.
– А самого Хромова ты видел, говорил с ним?
– Увы! – развел руками сыщик. – Наследник внезапно куда-то уехал.
– Про тепличное хозяйство ты спрашивал? Не собиралась ли Хромова менять работу?
– Соседка ничего такого не слышала. Покойная вела замкнутый образ жизни, о своих планах помалкивала. Придется ждать возвращения овдовевшего супруга, возможно, он знает больше.
– Хромова здесь скорее всего ни при чем, – нахмурилась Ева. – Что общего между ней и Вероникой?