На то и волки - Бушков Александр Александрович 16 стр.


Жанна, не мудрствуя, поверила - в той

среде, где она выросла, КГБ был чем-то невыносимо таинственным и

пугающим, как "земли псоглавцев" на древних картах...

Данил сговорчиво присел в уголке, возле низкого столика,

придвинул к себе солидную хрустальную пепельницу и достал из

левого кармана, престижные "Хай лайф", каковые в душе терпеть не

мог. Он всю жизнь курил болгарские, но на нынешней работе сплошь и

рядом полагалось дымить чем-то престижным, и никак иначе - у

каждой Марфушки свои игрушки...

Вот Кузьмича, конечно, эти игрушки ничуть не тяготили.

А получилось в общем как в романе - иные из них все-таки

бывают списаны с жизни. Два пацана родились в захолустной

Сударчаге, сорок лет бившейся за звание хотя бы райцентра, да так

и оставшейся в прежней роли.

Родились в самых что ни на есть сермяжных семьях. А джинна из

кувшина звали просто - Советская Армия. По прихоти судьбы оба

угодили к одному военкоматов-скому "покупателю", оказавшись в

Москве, в полку, где солдаты носили синие погоны с буквами "ГБ". И

обоим перед дембелем сделали аналогичное предложение - как же,

сибиряки, отличники боевой и политической, из крестьян, кандидаты

в члены...

Дальше оно все и раздваивалось, дорожки побежали в разные

стороны. Один предложение принял, был после недолгого отпуска

отправлен на соответствующую дрессировку и тянул лямку без особых

взлетов и падений, пока на нехитрой карьере не поставили крест

октябрьские игрища. Другой сумел с надлежащим так-том (то бишь

врожденной крестьянской хитрецой) отклонить предложение таким

манером, чтобы не испортить характеристику. С этой характеристикой

да благодаря несомненным семи пядям во лбу без особого труда взял

на шпагу Шантарский университет, стал из кандидатов членом, вышел

с красным дипломом - но приземлился в Северо-Восточном

райисполкоме, да так и двинулся вверх по этой склизкой лесенке,

перепархивая от партийных органов к советским, словно теннисный

мячик меж двумя ракетками.

Перестройка его застигла первым заместителем председателя

облисполкома. Существует расхожее мнение, будто перестройка как

раз и была затеяна для того, чтобы вторые секретари могли сесть на

место первых. Конечно, многие так и поступили, прихватив в могучие

союзники горластую совковую интеллигенцию, а уж та, в свою

очередь, убедила истосковавшуюся по доброму государю массу, что и

член Политбюро способен в одночасье прозреть... Однако Иван

Кузьмич Лалетин не пошел ни по одному из двух традиционных путей -

не обернулся ярым демократом и не погряз в забавах полозковско-

зюгановской братии. Едва только приоткрылась щелочка с непривычно

пугающей кличкой "кооперативное движение", как он с разлету

грянулся в нее всем телом - так, что на заборе остался пролом в

виде его силуэта, словно в мультфильме. Но Лалетин не разбился, а

проскочил на ту сторону, где обосновался прочно.

Пожалуй, к этому и сводится "Краткий курс истории И.К.Л.".

Большинства деталей, подробностей и эпизодов былого Данил не знал

да и не стремился узнать уже потому, что они безвозвратно отошли в

прошлое. Поскольку в жизни нет места ни сказке, ни романтике,

легко домыслить кое-что и догадаться, что на избранном пути друг

детства Ванятка не стал ни святым, ни хотя бы подвижником, но и не

запродал окончательно душу дьяволу. И Данила такая ситуация и

r`jni шеф полностью устраивали - на фоне обшей ситуации в стране.

И Данила такая ситуация и

r`jni шеф полностью устраивали - на фоне обшей ситуации в стране.

Когда они чисто случайно встретились в столице сразу после

окаянного октября, Кузьмич обрисовал ему детали и сделал

предложение. Данил сказал, что согласится, если получит честное

слово, что там нет ни наркотиков, ни крена в сторону прямой

уголовщины. После короткой дискуссии, уточнявшей понятие "прямая

уголовщина", стороны пришли к сердечному согласию. То ли

происходившее в октябре сыграло роль последней соломинки, то ли

сказалась усталость от перестройки, отучившей многому удивляться и

приучившей на многое смотреть иначе, но Данил даже в глубине души

не включал "заимку" в категорию прямой уголовщины. В конце-то

концов, государству подносили уже этот клад на блюдечке, и оно

само от него отказалось...

Платиновое месторождение в районе речки Беди обнаружил в

тридцать шестом году молодой геолог Изместьев, второй сезон

работавший в "Шантарзолоте". Однако в геологии тогда безраздельно

царствовал академик Бочкарев, в душе коего (как это частенько

случалось с выдающимися деятелями науки, и не обязательно

сталинской) причудливо соседствовали гений и сатрап. На беду,

Бочкарев еще в двадцать пятом издал фундаментальный труд, где

доказывал, что на территории СССР самородная платина восточнее

Урала залегать не может...

(Вообще-то тема интересная - положа руку на сердце, как

повели бы себя Ньютон или Пастер, даруй им судьба возможность

абсолютно безнаказанно, ничуть не потеряв в глазах общества,

отправлять научных оппонентов на виселицу?) На двойную беду,

молодой открыватель шантарской платины оказался упрямым и

несговорчивым, не слушая увещеваний и намеков - может, по

юношескому максимализму, а может, очень уж хотелось одним махом

оказаться в ферзях. И сгинул год спустя так надежно, что не

обнаружился ни в пятьдесят шестом, ни вообще. А о месторождении

забыли напрочь - для того района существовала установка

исключительно на золото. Да вышло так, что случай свел Лалетина в

Ялте с умиравшим от рака профессором. Старец, родом из Шантарска,

некогда был в свите Бочкарева и остался, наверное, последним из

живущих, посвященным в ту давнюю паскудную тайну...

Дальше было несложно - имея деньги и верных людей. Благо,

архивы "Шантарзолота" сохранились и секрета по давности лет больше

не представляли. Кузьмич через свои связи и запустил в архивы

надежного паренька, якобы молодого писателя, собиравшего материалы

о героических подвигах первых советских геологов.

Конечно, главное - отчет Изместьева и все сопутствующее - еще

в тридцать седьмом было изъято ежовскими костоломами, но к цели

можно двигаться и обходными путями... Никто не стал изымать

бухгалтерские документы, а ведь в них черным по белому стояло

название села, где Изместьев нанимал рабочих, а также номера

площадок промывки, по которым, сопоставив с другими пожелтелыми

бумажками, нетрудно было сделать привязку к местности...

Бумаги из архива, понятно, упорхнули - для пущей надежности.

И Кузьмич оказался монопольным обладателем тайны, ничуть не боясь,

что объявятся официальные конкуренты, - подвалила гайдаровщина, и

"Шантаргеология", как многие геологические управления по стране,

тихо умирала без денег, даже не мечтая о новых маршрутах... И одна

из старательских артелей Кузьмича, якобы безуспешно три года

искавшая на Беде золото, на самом деле трудолюбиво копала платину,

всплывавшую потом на мировом рынке в качестве юаровской.

Назад Дальше