– Что ж, салям-алейкум, – осторожно сказал он усатому аборигену. – Вы по-русски-то кумекаете?
– Получше многих кумекаем, – ответствовал усатый на русском, глядя исключительно на Гриневского, и почесал брюхо.
Взгляд его был мало сказать неприятный – взгляд был до зубной боли Алексею знакомый. Именно так глядят матерые зэчары, что уже откинувшиеся, что еще чалящиеся. Чуть исподлобья, цепко, оценивающе, ежесекундно ожидая подлянки со стороны окружающего мира. И никакая надетая личина, никакая добропорядочная жизнь послене сможет затупить, пригасить такой взгляд... Уж поверьте специалисту Карташу.
– Кто тут из вас от товарища Зажигаева? – поинтересовался усатый.
– Не знаем такого, – быстро сказал Гриневский, и Алексей незаметно нащупал сзади за поясом рукоять «глока»... Хрена с два незаметно – оба татя в жилетах тут же напряглись. А жилеточки у них, кстати говоря, весьма недвусмысленно оттопыриваются с левого бока…
– Правда, что ль – не знаете? – ненатурально удивился усатый. – И с товарищем Заряжаевым, может, не знакомы?
– Вот что, дядя, – Алексей сделал шаг вперед и, не обращая внимания на изготовившихся орлов в жилетах, снял ствол с предохранителя, – не знаем мы никаких выжигаевых-перезаряжаевых. И шагай-ка ты отсюда подобру-поздорову…
Наглость – второе счастье, не так ли? А также может дать заметное преимущество в развитии непредсказуемой ситуации, это вам любой дворовый хулиган скажет. И любой урка подтвердит.
– Нормально, – усач вмиг стал серьезным, но на всякий случай руки держал на виду, буравя взглядом Гриневского и ни на кого боле взора не переводя. А орлы его заметно расслабились, точно повинуясь незримому сигналу железнодорожника. – Лакам– кличка то бишь по-нашему, – пусть и перековерканная, явно тебе знакома, но виду стараешься не подать. Стало быть, вы те самые, кого велено встретить… А теперь давай-ка без дураков: в общем, Дангатар Махмудов Поджигай велели сказать вам слово заветное: «Генгеш-той». Означает оно, если не знаете, три–пять днейдо свадьбы... А еще Поджигай-яр велели встретить ваш груз и перевести в укромное местечко. Этого достаточно?
– Нет, – твердо ответил Гриневский. – Не верю и недостаточно. Что он еще сказал?
– И правильно делаешь, что не веришь, – дружелюбнейше осклабился усатый, обнажив десны в золотозубой улыбке. – Но ты первым правильныйвопрос спроси. И не обижайся, дорогой, Поджигай-яр так велел: пароль скажи – а потом пусть Белобрысый сам спросит про то, что он и сам знает. А из белобрысых здесь только ты, дорогой…
Таксист на секунду замешкался, – что, разумеется, не ушло от внимания ни Карташа, ни ореликов в оранжевых жилетах. И снова все моментально настроилисьна драку. А засадного полка, похоже, нема, мельком отметил Алексей. Не чувствуется в воздухе присутствия рядышком засадного полка. Или можно к черту посылать его интуицию… Гриневский вдруг хитро прищурился и малопонятно спросил у усатого:
– За три–пять днейдо получения четвертой звезды старлей Чепраков пал геройской смертью, так?
– Так, да не так, – раздумчиво и в высшей степени непонятно ответствовал усач. – Героем он стал, но отцом выблядка – нет.
– Ты не можешь об этом знать, – внезапно набычился Гриневский. – Это знают только двое, я и Дангатар…
Что же касается Карташа, так тот вообще ни хрена не понимал из этого диалога, похожего на полубредовый обмен шифрофразами из шпионского фильма...
А усатый обезоруживающе развел руками.
– Я вообще мало что знаю, господин. Поэтому и жив еще. И вас я не знаю, и старлея Чепракова не знаю. И вообще вас здесь нет. И вагона нет. Дангатар-яр сказал так: если белобрысый вспомнит про стралея, то, значит, и ответить я должен насчет либо выблядка, либо четвертой звезды ему на погоны, либо героя… Вот и все, что я знаю, Гавана-яр…
Гриневский секунду помолчал, потом обреченно махнул рукой.
– Ладно. Будем считать, что познакомились. Иначе это уже паранойя… Короче: вот вагон, вот мы. Что дальше?
Усатый железнодорожник достал из нагрудного кармана мятый листок бумаги, протянул Таксисту. Пальцы его были столь же щедро изукрашены наколками.
– А дальше мы отгоняем вагоны вот в этот тупичок, видишь, ставим под охрану и ждем дальнейших распоряжений. От господина Дангатара. И боле ни от кого… Договорились?
Гриневский посмотрел на бумажку, спросил угрюмо:
– А… посторонние до него не доберутся?
– Обижаешь, – вполне серьезно сказал аксакал. – В том тупичке только особыегрузы стоят, про которые даже начальнику станции знать не положено. И охрана соответствующая, чужих не пустит. А если и кто чужой пройдет, так оттуда уже не выберется. Проверено.
– А где сам господин Дангатар? – встрял Карташ. Ну вот хоть убейте, не верил он ни слову усатого азиата. Зато, объективности ради надо заметить, Гриневский, похоже, поверил – и только поэтому Алексей с силовыми акциями решил повременить.
– Про это не знаем, – сказал пузатый туркмен. – Нам приказано груз принять и спрятать. А за вами приедут… Ну что, работаем?
Карташ посмотрел на Гриневского. Гриневский посмотрел на Карташа и изобразил на лице выражение «А пес его знает…»
– Ладно, – решился Алексей. Делать было нечего – затевать ссору на, в общем-то, пустом месте и, главное, на насквозь чужойтерритории было не просто глупо, но смертельноглупо. К тому же Таксист отчетливо дал понять, что люди эти пришли именно от Дангатара и, как выразился татуированный железнодорожник, боле ни от кого. – Что ж… работаем.
Они отдали усатому сопроводительные документы. Пока тот вякал какие-то распоряжения по уоки-токи (какие именно, было непонятно – говорил он по-туркменски), вытащили из теплушки свой нехитрый скарб, основным достоянием которого являлось разномастное оружие, и заперли вагон на трогательный висячий замочек.
Свистнув, подкатил маневровый, орелики в жилетах споро отцепили теплушку и вагон с металлической хреновиной от состава, присобачили к паровозику. Потом все трое вскочили на подножки, маневровый свистнул на прощанье и укатил в ночь, увозя с собой груду платины…
Троица проводила драгоценный груз тоскливым взглядом. Они остались совершенно одни на незнакомой земле Туркменистана.
– Вот и все, типа? – недоверчиво спросил Гриневский.
Карташ прикурил, заметил негромко:
– Искренне надеюсь, что мы не облажались и не отдали кровью заработанные сокровища в ручонки наших авторитетныхконкурентов.
– Непохоже, – не слишком-то уверенно сказал Гриневский. – Он назвал пароль, он знает то, что знают только я и Поджигай… Вот если только…
Он не договорил. Да и не нужно было договаривать, и так все было понятно: если только сам Дангатар не замыслил свою игру, в которой не было места троим русским нарушителям множества границ и законов.
– А теперь что? – подала голос и Маша, благоразумно хранившая молчание с момента появления татуированных работяг.
– А хрен разберет, – честно ответил Алексей. – Но одно я знаю точно: стоять здесь, как три тополя на Плющихе, меня не греет никаким боком. Где этот твой кореш?
Вместо ответа Гриневский показал бумажку сначала Алексею, потом Маше:
– Запомните номер сектора, пути и вагона. Запомнили?
Маша кивнула, Карташ буркнул: «Да вроде…». После чего Таксист достал зажигалку, подпалил листок, бросил на землю и, дождавшись, когда листок превратится в пепел, растер его в пепел.
– Разумно, – кивнул Карташ. И оптимистично добавил: – Теперь место, где стоит заветный вагончик, враги у нас выведают только посредством пыток, потому как обыскать все вагоны на сортировке – тут батальон нужен. А дальше?
– Вон там окна горят, – показал рукой Гриневский. – Гадом буду – буфет для местных работяг, иначе чего ему ночью работать. Может, прогуляемся? Обстановку, так сказать, прошерстим, да и брюхо набьем – достали консервы уже, сил нет.
– После баланды на нормальный паек потянуло? – думая о другом, спросил Карташ и поглядел на окна.
– А и потянуло, чего странного…
И в самом деле, через пять путей от места прикола их уже ставшего до зубной боли родным товарняка светились оконца в одноэтажном зданьице красного кирпича, что располагалось чуть обособленно от остальных станционных построек.
– А Поджигай твой, Дангатар? – забеспокоилась Маша.
– Подождет, – коротко бросил Карташ, сквозь прищур разглядывая строение. И в самом деле, похоже, столовка – недобрый люминесцентный свет в окнах, белые занавесочки… – А вот если тут у всех на виду будем маячить, кто-нибудь бдительный наверняка заинтересуется: а какого фига трое гражданских в военной форме крутятся рядом с товарным составом…
Он решительно втоптал окурок в гравий, поправил заткнутый сзади за пояс «глок» и сказал:
– Идем, Таксист прав. Пожуем чего, да и рекогносцировку проведем.