Секретарская работа в дошкольном отделе была, конечно, интереснее описи деловых бумаг в ГАУ. Моим начальником была София Ивановна Пфейфер. Мне казалось, что моя работа ее удовлетворяла. Но я была там очень недолго и вспоминаю об этом периоде, как о последнем этапе, приведшем меня к участию в громадной работе, о которой я так давно мечтала. «Блажен, кто свой челнок привяжет к корме большого корабля» .
6. Педагогическая деятельность
В дошкольном отделе в то время шла большая работа по организации детских домов и очагов. За короткое время моего секретарства мне пришлось обследовать несколько учреждений. Один детдом на Моховой, носивший название «показательного», произвел на меня очень хорошее впечатление. Заведующий И.И. Герасимов, совсем еще молодой человек, очень приветливый, на вид симпатичный, проявлял исключительную заботливость по отношению к своим питомцам. В то тяжелое время его детский дом, как «показательный», обеспечивался продуктами в первую очередь и обильнее других. В заведующем чувствовалась настойчивость и умение раздобыть все нужное для своего учреждения. Дело подходило к лету. Меня, как всегда в этот период, заботила мысль, как бы устроиться так, чтобы мои девочки подышали свежим воздухом. Я уже была на большой работе во внешкольном отделе, когда Иван Иванович отыскал меня и обратился с таким предложением: он получил для своего детского дома прекрасную большую дачу в Стрельне и просил меня взять на себя хозяйственную часть учреждения. У него будут свободные вакансии, и я смогу устроить на даче, помимо своих детей, еще несколько мальчиков и девочек, их школьных товарищей. Я была в то время так загружена работой, что могла приезжать в Стрельну только через день на несколько вечерних часов. Иван Иванович сказал, что его это устраивает. Провизию кухарке можно выдавать на два дня. Я решила тогда уже оставлять на всякий случай ключи от кладовой моей пятнадцатилетней дочери Олечке. В ее благоразумии и надежности не могло быть сомнений. Я радовалась, что все устроилось так хорошо. Не только мои девочки, но и их школьные друзья проведут лето в чудесных условиях, включая хорошее питание, которое родители не могли дать им дома. Сама я была полна энергии, и лишняя нагрузка меня не пугала. Списки приглашенных детей с адресами я передала Ивану Ивановичу. Почти накануне отъезда детдома я встретила проф. Филиппова, сын и дочь которого были в списках. Филиппов, которого я мало знала, подошел ко мне со словами: «Как я рад, что вас встретил. Мне очень нужно поговорить с вами». И с места в карьер: «Вы хорошо знаете Герасимова?» – «Не могу сказать, чтоб хорошо, но обследовала его детский дом, который считается лучшим в городе. Думаю, что он хороший педагог. А в чем дело?». Филиппов сообщил мне, что Иван Иванович на днях собрал всех мальчиков по переданному ему списку в ложе театра. Попал туда и маленький Филиппов. Он рассказал отцу, какой добрый Иван Иванович, как угощал он их конфетами и как ласкал мальчиков, а особенно его, Женю Филиппова. «Все, что рассказал мне сынишка, возбудило во мне подозрение в нравственности Герасимова. Мы с женой очень благодарим вас за предложение вывезти наших детей на дачу, но сына я решил пока что оставить дома. Ближайшее будущее покажет, верно ли мое предположение».
Мы простились. Мои летние блестящие планы покрылись темными тучами. Усилием воли взяла себя в руки, вспомнила мудрую английскую пословицу «Why go to meet trouble half way» (Зачем идти встречать беду на полпути). Но очень скоро мне стало ясно, в какую большую беду я попала. Ближайшая помощница Ивана Ивановича была симпатичная женщина Маргарита Томасовна, очевидно, опытный педагог. Я никогда не могла понять, как могла она работать в таких условиях и с таким человеком. Через несколько дней пребывания детей на даче я передала ей разговор с Филипповым и категорически просила ее подтвердить или рассеять его подозрения. Она подтвердила и даже поделилась со мной кое-какими подробностями прошлого Герасимова. Я задумалась, что же мне делать. Неужели пожертвовать отдыхом детей и просто уйти из этого грязного дела! Через неделю я узнала, что приезжал отец одного из мальчиков, имел крупный разговор с Герасимовым и взял сына домой. Дальше терпеть было нельзя. Для меня выяснились два обстоятельства: Иван Ивановичу нужно было мое сотрудничество, чтобы придать респектабельность своему делу. Маргарита Томасовна сказала мне, что Герасимов относится брезгливо к простым детям. Аристократически настроенный, он заставил меня собрать ему гарем из мальчиков интеллигентных семей. Какая ответственность легла на мои плечи! Я решила действовать. Выбрав план наступления, я осталась на ночь в Стрельне и, когда весь наш детский дом погрузился в сон, вызвала Ивана Ивановича и имела с ним продолжительный разговор. Он всячески отпирался, вилял, но у меня были неопровержимые доказательства его виновности, и я старалась в течение нескольких часов показать всю неблаговидность его поведения и гнусную роль, навязанную мне. Наконец, я поставила ему ультиматум: он должен утром покинуть на все лето детский дом, передав бразды правления Маргарите Томасовне, в противном случае я немедленно передаю все дело в Наркомпрос. Он беспрекословно выполнил мое приказание, на другой день рано утром он навсегда очистил дачу от своего присутствия. Оформив передачу руководства Маргарите Томасовне, он уехал утешаться к своей матери. Скатертью дорога!
Дети мои и чужие прекрасно провели это лето и с удовольствием вспоминали о нем. Но я всетаки считала своим долгом сообщить заведующей детскими домами о недостойном поведении руководителя показательного учреждения. Говорят, осенью, когда он приехал, ему была запрещена педагогическая деятельность. По слухам он был потом секретарем народного артиста Юрьева . Прошло лет пять, и однажды меня вызвали к зав. отделом народного образования. Оказывается, И.И. Герасимов, желая получить какую-то должность, сослался на меня. Он заявил, что я его знаю и могу дать ему рекомендацию. Я, конечно, отрекомендовала его по заслугам. Больше я никогда о нем ничего не слышала.
В период моего секретарства я познакомилась с сотрудницей дошкольного отдела Ольгой Николаевной Фарфель. Маленькая, прехорошенькая женщина и очень дельная, она сделалась моим неразлучным спутником в работе на многие годы, и я привыкла ощущать возле себя ее милое и полезное присутствие.
В эти годы хлеб почти отсутствовал в нашем питании. Помнится, свои четверть фунта мы съедали утром, а на завтрак брали из дома по куску селедки. Муж Ольги Николаевны был в то время железнодорожным врачом и имел возможность закупать или выменивать у крестьян продукты питания. Поэтому и завтраки Ольги Николаевны были несравненно интереснее и питательнее. Несколько раз было так, что, когда нам случалось завтракать вместе, она, говоря, что любит селедку, брала у меня кусочек и заменяла его чем-нибудь вроде бутерброда с яйцом. Для того голодного времени это было проявлением большой доброты и сохранилось таким в моей памяти.
26 декабря 1919 года Совет Народных Комиссаров издал декрет о ликвидации неграмотности. Этот декрет Надежда Константиновна Крупскаяпо праву называет ленинским декретом.
Надежда Константиновна писала по поводу декрета: «Массы темны и неграмотны не потому, что им нравится быть темными, а потому, что до сих пор нужны были особо благоприятные условия, чтобы рабочий или крестьянин, тем более работница или крестьянка, будучи уже взрослыми, могли обучаться грамоте. Нет никого,кто бы обучил, разъяснил, растолковал – нет времени, нельзя отлучиться из дому и проч. Вот декрет и должен поспособствовать тому, чтобы были созданы такие условия, при которых бы каждый желающий выучиться грамоте мог бы это сделать, не употребляя для этого героических усилий, не принося тяжких жертв».
В основном декрет и создавал такие условия. Декрет обязывал обучению всех граждан в возрасте от 14 до 50 лет в государственных школах. Наркомпросу предоставлялось право привлекать к работе по ликбезу в порядке трудовой повинности все грамотное население страны. К этой работе привлекались организации профсоюзов, комсомола и др.
Работающим по найму и обучающимся в школах ликбеза на два часа сокращался рабочий день. Предоставлялось право использовать для занятий помещения клубов, церквей, народных домов и соответствующие помещения на фабриках и заводаx. Был создан специальный орган – Всероссийская Чрезвычайная комиссия по ликвидации неграмотности.
В то время я работала секретарем дошкольного отдела на Казанской ул. (теперь ул. Плеханова). В Наробразе пронесся слух, что внешкольный подъотдел нуждается в сотрудниках для проведения в жизнь ленинского декрета. Вот куда меня потянуло! Как радостно принять участие в выполнении долголетних мечтаний русской интеллигенции!
Внешкольным подотделом заведывал тогда Давид Николаевич Анкерт, 69 еще совсем молодой человек, едва ли не студент физико-математического факультета. Прекрасный организатор, он умел подбирать людей и вдохновлять их на творческую работу. Анкерт недолго пробыл в Наробразе, через год он перешел на какую-то большую должность в Госиздате.
Вот к этому Анкерту я и пришла с просьбой дать мне работу. Он внимательно посмотрел на меня, как бы стараясь выяснить мои потенциальные возможности, и сказал: «Во всем городе уже идет в полном разгаре подготовительная работа по организации школ ликбеза. Совершенно неблагополучно обстоит дело в Выборгском районе. Там для этой цели выделена старая большевичка Рубцова, но она тяжело больна. Согласны ли вы взяться за работу в этом районе? Предупреждаю, что район ответственный, работа должна начаться и проводиться в повышенных темпах, надо догнать город. Через месяц предполагается начать работу во вновь организованных школах. Предварительно у меня будет собрание председателей комиссий, и вам наравне с ними предстоит сделать доклад о результатах проделанной работы. Согласны ли вы взять на себя такую нагрузку? Считаете ли вы, что она будет вам по силам?».
Конечно, я с радостью согласилась. Я чувствовала в себе непочатые залежи сил и энергии. А главное, дело-то какое интересное!
И вот с этого дня начался самый счастливый период моей жизни. Никакое личное счастье не может сравниться с удовлетворением, которое дает творческая общественная работа широкого масштаба. У меня как-будто выросли крылья, я вся загорелась энтузиазмом к порученному мне делу. Мое горение зажигало товарищей по работе.
Скоро вокруг меня организовался крепко спаянный коллектив школьных педагогов. Через месяц я доложила на общегородском собрании комиссии по ликбезу, что школы Выборгского района полностью организованы и приступили к работе.
Работа в школах ликбеза началась при самых неблагоприятных условиях разрухи, голода и холода. Уроки зачастую проходили при 2-х градусахмороза в помещении.
Характерно, что в книжке Д. Элькиной «О практическом руководстве ликвидаторам неграмотности» д аются советы, как обойтись без бумаги, без перьев, без карандашей.
Сколько надо было энергии и доброй воли, чтобы привлечь неграмотных к учебе. Так называемое «чаевое довольствие» (восьмушка хлеба и конфетка), носившее характер премирования, значительно помогало поддерживать посещаемость школ. Впоследствии для злостно уклоняющихся было организовано привлечение к суду. Очень импонировала инсценировка суда со всеми аксессуарами и часто производила желаемый эффект.
Ввиду беспрецедентности нашей работы приходилось все время искать новые пути и учиться на ошибках.
В самом начале работы школ нам удалось сговориться с администрацией Народного дома и повести всех наших учащихся на оперу «Царская невеста». Уже в первом антракте стало ясно, что наши учащиеся, впервые слышащие оперу, совершенно в ней не разбираются, она до них не доходит. «Нельзя ли прекратить музыку, она нам мешает слушать песни», – просили они. Явилась мысль проделывать перед походом в театр пояснительную работу с учащимися. Так создались наши методические субботники для педагогов ликбеза. В школах малограмотных, когда учащиеся знакомились с классиками литературы, мы устраивали после обычной подготовки вечера, посвященные отдельным писателям. Особенно удачным вышел у нас Пушкинский вечер. Участвовали актеры Александринского и Гайдебуровскоготеатров. После этих вечеров учащиеся в анкетах давали краткий отчет о полученном впечатлении. Летом мы организовали поездки учащихся в Петергоф и Шлиссельбург и просто прогулки на пароходах. Нами впервые был проделан опыт постановки живой газеты для школ грамоты. Опыт прошел с выдающимся успехом, и мы решили пользоваться этим средством, как одним из лучших для агитационных целей. Как-то мы пригласили Горькогопобеседовать с неграмотными, он охотно согласился. Собеседование происходило в большом зале бывшего Михайловского артиллерийского училища. Зал был переполнен. Темой беседы Горький избрал «Как нужно относиться к вещам». Он подробно остановился на вопросе создания каждой вещи. Скольно труда человеческого и энергии затрачивается на то, чтобы сделять какую-нибудь вещь! Поэтому теперь, когда все, что имеется в государстве, принадлежит народу, каждый из нас должен и сам беречь вещи, и учить других бережно относиться к народному достоянию. Учащиеся задавали вопросы, Горький отвечал, беседа носила оживленный и дружеский характер.