— Юра…
— Ну, ты что, не можешь сказать интересный я мужчина или нет?
— Я могу, конечно, сказать..
— Ну?..
— Но сквозь зубы.
— Почему?
— Потому что ты, сука, стоишь во второй шеренге, а я — в первой. На тебя вчера смотрела женщина, а на меня сейчас смотрит старпом…
— Ну ладно, хорошо… Я, конечно, не могу требовать от друга ничего такого, но сказать-то он может…
— Что?
— Я же говорю… Она мне сказала… И я теперь не знаю… Ты мне должен посоветовать… Как это расценивать.. Это как предложение? Как ты считаешь?..
— Что?
— Да, еб-т… ты мне можешь ответить на простой вопрос? Я же ничего сверхъестественного не спрашиваю! Я всего лишь желаю узнать, интересный я мужчина или нет!
— Да! Да!.. розы в стволе, три морковки внутрь Вовке, пончики сверху — девочки снизу! Ты — интересный мужчина! И будь я бабой, ты бы у меня так просто не отвертелся. Я бы взял тебя за уши и так бы тебя оттрахал! Так бы оттрахал, что ты бы у меня плакал и просил еще.
После непродолжительного молчания
— Ты что обиделся?
— Нет…
ОПЯТЬ КОСТИК
—… Оказывается, после всех этих антибиотиков, что я наглотался, у меня микрофлора на залупе уничтожена вся!
— Не понял.
— Видишь ли, она живет на тебе не только там, но и всюду, и не дает размножаться чужеродной микрофлоре. А-а…
— И ты находишься с ней в мирном сосуществовании.
Ясно. Это он о прыщах Трудно, знаете ли, от того многообразия, что нас всех здесь окружает, сразу же перейти к чьим-то почесываниям.
— А если микрофлора убита… Потрясающе…
—… то ее место занимает чужеродная… Не знаю, что и сказать.
—… Она — то и чешется!..
Открытие. Я считаю, что это открытие.
— И если вчера у тебя чесалась залупа… М-да.
— …то завтра будет чесаться все остальное. Интересно, к чему бы мне все это применить.
— Он мне говорит, что нужно лечить всех моих женщин. Речь, скорее всего, идет о внутреннем голосе.
— Да нет же! Это мне врач сказал. Ты что, совсем ничего не помнишь? Я пришел к нему, как ты понимаешь, с тем, чтоб воткнуть ему все его тюбики в жопу, а он мне все объяснил.
Мы удивлены и ошарашены.
— И теперь нужно лечить всех.
— Я думаю, да.
— Но я не знаю с кем я был в период, предшествующий появлению прыщей на залупе: то ли с одной, то ли с другой, не говоря уже о том, что я был с собственной женой, которая была то ли со мной, то ли еще с кем-то, и, вполне возможно, что у него теперь те же проблемы… с залупой…
По-моему, несколько запутанно.
— …и если я начну их лечить тем дерьмом, которым сам наглотапся, то может и они все, включая и того гипотетического орла, о котором я могу только предполагать, начнут чесаться как шелудивые собаки, и тогда мне вообще хана.
Я думаю, да. Тут-то тебе залупу-то и оторвут.
ОПЯТЬ ЮРА
— У нас была еще одна встреча.
Если во время разговора Юру не тревожить наводящими вопросами, то, может быть, все еще обойдется.
— Ты не представляешь, как я волновался.
— Ну почему же.
— Когда после полугодового воздержания стоишь рядом с женщиной, от нее исходят всяческие флюиды… Это точно.
— …и ты, вроде бы, видишь свет. У нее… Ясно где.
— …светится лицо… Как мы ошибались.
— …или тебе только кажется, но тебе хочется до нее дотронуться. Понимаешь, для тебя это важно.
От этого можно преждевременно кончить.
— Ты думаешь?
— Уверен.
— Ах, вот оно, значит, почему! В прошлый раз со мной случалось то же самое.
По-моему, я выпустил тему из бутылки.
— Я всегда так волнуюсь во время сношения!.. Что никакого тебе отрешения…
— …потому что сношение…
Сейчас у Юры пойдут половые слюни, и небольшой кусок повествования можно будет безболезненно исключить.
— … она мне сказала «милый». Такое забытое слово. Как ты считаешь, оно меня к чему-нибудь обязывает? Знак вопроса.
— Мне кажется, что в интимном отношении я ее устраиваю. Как ты считаешь? Знак вопроса.
— Думаешь, что женщина просто так будет говорить кому попало «милый»?
— Блин… Юра, ну как я могу сказать, устраиваешь ты бабу или нет, если я никогда не видел, как ты это делаешь, и еще я никогда не был с тобой той самой бабой?!
— Ты, по-моему, не понимаешь. Сейчас он мне еще раз все объяснит.
И ОПЯТЬ КОСТИК
— Все! У меня «молочница».
— Что?
— Ну, эта штука на конце.
— Которая?
— Господи! Да прыщи же!
— А-а…
— Она называется «молочница».
Да! Все-таки нужно снять пенсне и протереть линзы. Мои приятели меня в гроб вгонят.
— Там не хватает молочнокислых бактерий!
— Где?
— Да на конце же! Поэтому такое название.
— И что теперь?
— Нужно восполнять.
Огромный плакат: «Непосредственно перед использованием окуни свой член в какао!»
— Почему в какао?
— Оно с молоком.
— Да нет же! Хотя, между прочим, женщинам для восстановления микрофлоры рекомендуются тампоны, выдержанные в простокваше.
Вот, блядь, балбес!
— То есть, сначала надо неукоснительно истребить грибки, а потом уже поселять бактерий!
Ну да! Причем каждую бактерию в отдельности. Ба-альшим пинцетом. Нет, все же нашим медикам надо яйца оборвать. Ведь что с человеком сделали. Умом повредили. Теперь каждой бабе перед совокуплением он расскажет о вреде грибков и о пользе кефира.
И ОПЯТЬ ЮРА
— Как ты считаешь, если женщина стонет, это начало оргазма или же его конец?
Скорбное долгое «а-а-а…»
— То есть, если она сначала стонет, а потом кричит, он уже наступил?
— Кто?
— Да оргазм же!
— Конечно! Конечно! Он наступил! Она наступил! Они наступил!
— Чего ты орешь?
— А чего ты меня спрашиваешь об этом каждый раз на подъеме флага?!
СНОВА КОСТИК
— Все! Я пришел к ним, а они мне опять говорят: «Обнажите головку», — и я сейчас же обнажил. Я теперь ради дела перед кем хочешь обнажу свою головку. Никакой половой разницы. Совершенно все равно. А они столпились вокруг нее, поворочали с боку на бок и говорят: «Молочница!» — три мудака и одна блядь, санитарка. Как будто до этого они мне не говорили то же самое! Причем санитарка, как и в прошлый раз, похоже, понимает больше всех этих придурков в совокупности!
СНОВА ЮРА
— Слушай… Как ты считаешь?.. Тут такой непростой вопрос…
— Что?!
— Мне надо с тобой посоветоваться.
— Что?!
— Посоветоваться.
— Опять?
— Ну да.
— Насчет чего?
— Да вот…
— Насчет флюидов?! Онанирования? Микропрыщей?! Д-а и-д-и-т-е в-ы о-б-а н-а х-е-р! Со своими членами, бабами, оргазмами и залупами! НА ХЕР! Задолбали! Все! Знать ничего не желаю!
ГОЛОС ПОСТОРОННЕГО НАБЛЮДАТЕЛЯ. И пошли они оба на хер…
ХОР: Все вдруг на хер! Все вдруг на хер! На хер! На хер!
ПОСЛЕСЛОВИЕ:
Все изложенное выше является оперой.
Голоса: Костик — тенор,
автор (собеседник Костика и Юры) — баритон,
Юра — контральто (партия исполняется женщиной),
посторонний наблюдатель — меццо-сопрано.
Хор — пастухи и пастушки, стоящие как попало.
ПАСТОРАЛЬ
— Что это такое? Что это? Что? — орал и орал в трубку командир учебного отряда в городе Р., того самого отрада, что располагается на островке при входе в залив и где — головой вперед — готовится наше молодое пополнение для нашего любимого военно-морского флота.
И действительно, что это такое?! Что?
Это я не относительно того, что молодое пополнение готовится головой вперед. Я и сам не понимаю, что это — «головой вперед» — натурально означает и чем подобная подготовка отличается от любой другой. Может быть, там сначала суют голову, а потом уже, подумав, и все остальное? Вот, например, во многие места у нас нужно лезть головой вперед. Так, может, и здесь наблюдается нечто подобное?
У нас все может быть, но сейчас не об этом.
Сейчас о другом.
Сейчас о том, что хочет спросить командир того учебного отряда, что при входе в залив, у командира отряда подводных диверсантов, что разместился на другом островке.
То, что их удалили на этот остров, — это куда как хорошо и правильно, и вообще, я не знаю, существуют же какие-то пределы поведения! А то невозможно ступить по земле русской, чтоб не наткнуться на какого-нибудь диверсанта, а это такие, я вам скажу, сволочи и все, наверное, прочее.
Мало того, что они у себя на острове нападают друг на друга и все ходят потом с перекошенными рожами. Так они повадились переплывать залив и нападать в ночное время на территорию учебного заведения, (командир которого теперь звонит их командиру по телефону возмущенно), где они снимают дневальных, которых складывают потом в мешок и переправляют к себе на остров.
А дневальные, не говоря о том, что они в завершение всего этого мероприятия срут три дня не переставая, они еще и заиками могут остаться.
— А что же они у вас так плохо физически подготовлены? — только и слышно от командира этих циклопических уродов, — Что ж они так виртуозно срут даже при помещении в мешок?
— Они… при чем здесь… Все! Я еду к командующему! Потому что ваши негодяи вдобавок ко всему вчера утащили сейф из учебного отдела!
— Да нужен нам ваш сейф из учебного отдела. Храните там всякое дерьмо относительно своего говенного учебного процесса. «Совершенно секретно. Обучение головой вперед». Тоже мне открытие. Мы и вскрыли его очень аккуратно. У нас тут есть специалист. Даже дверь не повредили. Сегодня же ночью назад притащим. Даже не заметите.
— А-к… А-к… — пытается что-то сказать командир. — Завтра. — говорит оно наконец. — Завтра в восемь утра я поеду к командующему!
— На катере поедите? — вежливо у него поинтересовались.
— Да! Да! На катере! На катере!
— Хорошо.
Утром у катера отсутствовали винты.
Постскриптум:
— Дебильный рассказ, — сказала моя жена, — я лично ничего не понимаю.
МИРООЩУЩЕНИЕ
— Водоплясов! Ты знаешь какая у тебя фамилия? Водоплясов! То есть, «пляшущий по воде», понимаешь? То есть, легкий, воздушный. А ты что пишешь мне здесь ежедневно? Слово «шинель» через две буквы «е»?! Ты чего, Водоплясов?!
Я через полуоткрытую дверь каюты слышу, как начштаба отчитывает молодого писаря.
— Слушай меня, Водоплясов! В русском языке есть слова. Их там много. Среди них попадаются глаголы и существительные. А есть прилагательные, понимаешь? А? И есть наречия, числительные, местоимения. Они существуют отдельно. Это ясно? Хорошо. Уже хорошо. Уже небезнадежно, Водоплясов. А когда их, эти самые слова, составляют вместе, получаются предложения, где есть сказуемые, подлежащие и прочая светотень. И все это русский язык. Это наш с тобой язык. У нас великий язык, Водоплясов! В нем переставь местами сказуемое и подлежащие и появиться интонация. Вот смотри:
«Наша Маша горько плачет» и «Плачет Маша горько… наша». А? Это же поэзия, сиськи на плетень! Былины, мамина норка! А есть предложение в одно только слово. Смотри: «Вечереет. Моросит. Потемнело». Одно слово, а сколько в нем всякой великой ерунды! Ты чувствуешь? Да ни хрена ты не чувствуешь! У тебя ведь член можно сломать, пока до конца абзаца доберешься! Где тебя научили так писать?! Кто тебя научил?! Покажи мне его, и я его убью! Зверски зарежу! Я его расковыряю. Я отомщу за тебя, Водоплясов! За твое неполноценное среднее образование. Когда я читаю все, что ты тут навалял, я же чешусь весь в нескромных местах многократно!..