– Тренировка? – повторила Клэри. – Но мы только вчера тренировались.
– Некоторые из нас тренируются каждый день, Клэри, – голос Джейса не был разозленным, но грубым, и Клэри покраснела. – Увидимся позже, – добавил он, не взглянув на нее, и практически бросился к двери.
Когда дверь закрылась за ним, Клэри дотянулась рукой и со злостью выдернула шпильки из волос. Они кудрями упали ей на плечи.
– Клэри, – нежно сказал Люк. Он встал. – Что ты делаешь?
– Свою прическу. – Она резко выдернула последнюю шпильку. Ее глаза заблестели, и Саймон видел, что она сдерживала слезы. – Я не хочу идти с такой прической. Это глупо.
– Нет, не глупо. – Люк забрал у нее шпильки и положил их на один из маленьких белых столиков. – Послушай, свадьбы заставляют мужчин нервничать, понятно? Это ничего не значит.
– Точно, – Клэри попыталась улыбнуться. Она почти смогла сделать это, но Саймон видел, что она не поверила Люку. И вряд ли мог винить ее за это. Увидев выражение лица Джейса, Саймон тоже не поверил ему.
Закусочная на Пятой‑авеню сияла, словно звезда, на фоне сумерек. Саймон шел рядом с Клэри вдоль домов по авеню, Джослин и Люк на несколько шагов впереди. Клэри переоделась из платья в джинсы, а вокруг шеи у нее был повязан толстый белый шарф. Периодически она поднимала руку и поворачивала кольцо, висящее на цепочке вокруг шеи, и он задавался вопросом, замечала ли она сама этот нервный жест.
Когда они покинули свадебный магазин, он спросил ее, знала ли она, что не так с Джейсом, но она не ответила ничего конкретного. Она ушла от темы и начала задавать вопросы о его делах, говорил ли он с матерью, был ли против того, чтобы оставаться у Эрика. Когда он сказал ей, что остался у Кайла, она удивилась.
– Но ты ведь почти его не знаешь, – сказала она. – Он может быть серийным убийцей.
– Я думал об этом. Я осмотрел квартиру, но если у него и есть холодильник с замороженными руками, я его еще не нашел. Как бы то ни было, он кажется довольно искренним.
– И как выглядит его квартира?
– Замечательно для Алфавит‑Сити. Ты могла бы прийти в гости попозже.
– Не сегодня, – сказала Клэри, слегка отстраненно. Она снова дергала кольцо. – Может, завтра?
Похоже, он идет к Джейсу, подумал Саймон, но не стал настаивать. Если она не хотела говорить об этом, он не собирался заставлять ее.
– Мы пришли. – Он открыл дверь закусочной для нее, и поток теплого запаха шаурмы обволок их.
Они нашли кабинку возле одного из больших плоских телевизоров, висящих на стене. Они сели в нее, пока Джослин и Люк увлеченно обсуждали друг с другом свадебные планы. Стая Люка, оказалось, почувствовала себя оскорбленно из‑за того, что их не пригласили на церемонию – даже несмотря на то, что список приглашенных был коротким – и настояла на своем отдельном празднике на восстановленной фабрике в Квинсе. Клэри слушала, ничего не говоря; пришла официантка и протянула им меню, заламинированные так жестко, что их можно было использовать вместо оружия. Саймон поставил свое на стол и уставился в окно. Через улицу располагался спортивный зал, и он видел людей через зеркальные стекла на бегущих дорожках, руки, отбивающие такт, прижатые к ушам наушники.
Вся эта беготня, без всякой цели, подумал он. История моей жизни.
Он попытался прогнать мрачные мысли из головы и почти преуспел в этом. Эта сцена была одна из наиболее знакомых ему, подумал он – угловая кабина в закусочной, он, Клэри и ее семья. Люк всегда был семьей, даже когда не был женат на матери Клэри. Саймон должен был ощущать себя дома. Он попытался улыбнуться, и осознал, что мама Клэри только что спросила его о чем‑то, а он не расслышал ее. Все за столом смотрели на него с ожиданием.
– Извините, – сказал он. – Я не… что вы сказали?
Джослин терпеливо улыбнулась.
– Клэри рассказала мне, что вы взяли нового участника в группу?
Саймон знал, она спросила это из чистой вежливости. Такой вежливости, которую проявляют родители, чтобы казалось, что они воспринимают твои увлечения серьезно. Хотя, она приходила на несколько его концертов, просто чтобы создать аудиторию. Она всегда заботилась о нем. В самых дальних уголках сознания Саймон подозревал, что она знала о его чувствах к Клэри, и он думал о том, что она могла бы не захотеть, чтобы ее дочь сделала другой выбор, если бы могла в это вмешаться. Он знал, что она не особо любила Джейса. Это было понятно даже из того, как она произносила его имя.
– Да, – сказал он. – Кайла. Он немного странный, но очень классный.
Когда Люк поинтересовался, почему Кайл странный, Саймон рассказал им о квартире Кайла – опустив предусмотрительно то, что теперь он и сам жил там, – его работе курьера и древнем, разбитом пикапе.
– И он выращивает какие‑то странные растения на балконе, – добавил он. – Не марихуану. Я проверил. У них немного серебристые листья…
Люк нахмурился, но прежде чем он сказал что‑либо, подошла официантка, неся большой серебряный кофейник. Она была юной, с крашеными блондинистыми волосами, заплетенными в косы. Когда она наклонилась, чтобы наполнить кружку Саймона, одна из них скользнула по его руке. Он чувствовал запах ее пота, а под ним запах крови. Человеческой крови, самой сладкой по запаху. Он почувствовал знакомое ощущение, когда его желудок сжался. Его охватил холод. Он был голоден, и все, что осталось у Кайла в квартире, это кровь комнатной температуры, которая уже начала портиться – мерзкая перспектива даже для вампира.
«Ты никогда не пил кровь человека, правда? Когда‑нибудь ты это сделаешь. И когда это случится, ты не пожалеешь».
Он закрыл глаза. Когда он открыл их, официантка ушла, а Клэри с любопытством смотрела на него через стол.
– Все хорошо?
– Нормально. – Он взял кружку с кофе в руку. Она дрожала. Над их головами по телевизору все еще показывали вечерние новости.
– Фу, – сказала Клэри, глядя на экран. – Ты слушаешь это?
Саймон проследил за ее взглядом. У телерепортера было такое выражение лица, которое они «надевали», когда рассказывали о чем‑то особенно ужасном. «Никто не опознал мальчика, брошенного в переулке за больницей «Бет Израэль» несколько дней назад» – говорил он. «Ребенок белый, весит шесть фунтов и восемь унций, и в остальном совершенно здоров. Он был обнаружен пристегнутым к детскому креслу за мусорными баками в переулке» – продолжал репортер. «Самое ужасное это записка от руки, подоткнутая под одеяло, в которой упрашивают управляющих больницы усыпить младенца, поскольку – цитирую: «У меня нет духа сделать это самостоятельно». Полиция считает, что, скорее всего, мать ребенка больна, и сообщает, что у них есть «серьезные зацепки». Любой, у кого есть информация о ребенке, должен позвонить в отдел по борьбе с преступностью…»
– Это так ужасно, – сказала Клэри вздрогнув, отворачиваясь от телевизора. – Я не понимаю, как люди могут вот так бросить своих детей точно мусор…
– Джослин, – сказал Люк обеспокоенным голосом. Саймон посмотрел на мать Клэри. Она была бледной, как полотно, и выглядела так, словно ее сейчас стошнит. Она оттолкнула свою тарелку, резко встала из‑за стола, и поспешила в сторону ванной комнаты. Через мгновение, Люк бросил салфетку и пошел за ней.
– Вот, дерьмо, – Клэри прижала руку к губам. – Не могу поверить, что сказала это. Я такая глупая.
Саймон был совершенно сбит с толку.
– Что такое?
Клэри ссутулилась на своем кресле.
– Она подумала о Себастьяне, – сказала она. – Я имею в виду, Джонатане. Моем брате. Полагаю, ты помнишь его.
Она сказала это с сарказмом. Никто из них не смог бы забыть Себастьяна, чье настоящее имя было Джонатан, и кто убил Ходжа и Макса и почти преуспел в помощи Валентину выиграть войну, которая привела бы к уничтожению всех сумеречных охотников. Джонатан, у которого были горящие черные глаза и улыбка точно лезвие бритвы. Джонатан, чья кровь по вкусу напоминала кислоту, когда Саймон укусил его. Не то чтобы он пожалел об этом.
– Но твоя мать не отказывалась от него, – сказал Саймон. – Она продолжала его растить, даже когда узнала, что с ним было что‑то не то.
– Правда, она ненавидела его, – сказала Клэри. – Не думаю, что она избавилась от этой ненависти. Представь себе ненависть к своему же ребенку. Она брала коробку, в которой были его детские вещи, и оплакивала их каждый год в день его рождения. Думаю, что она оплакивала сына, которого могла бы иметь. Если бы Валентин не сделал того, что он сделал…
– У тебя был бы брат, – сказал Саймон. – Вроде как нормальный. Не психопат‑убийца.
Глядя сквозь слезы, Клэри оттолкнула свою тарелку.
– Я чувствую себя больной – сказала она. – Знаешь, чувство, когда ты голоден, но не можешь заставить себя есть?
Саймон просмотрел на официантку с обесцвеченными волосами, которая прислонялась к столику клиента.
– Да, – ответил он. – Знаю.
Наконец Люк вернулся к столику, но только чтобы сказать Клэри и Саймону, что он проводит Джослин домой. Он оставил немного денег, которые они использовали, чтобы расплатиться за ужин перед тем, как отправиться из закусочной в «Галактика Комиксы» на Седьмой‑авеню. Ни один из них не мог сконцентрироваться достаточно, чтобы насладиться, тем не менее, они разошлись с обещанием увидеться на следующий день.
Саймон ехал в город с поднятым капюшоном и включенным плеером, музыка громко играла в наушниках. Музыка всегда была его способом отстраниться от мира. К тому времени, как он вышел на Вторую‑авеню и направился вдоль по Хьюстон, начался небольшой дождь, его желудок скрутился в узел.
Он вышел на Первую улицу, которая была пуста, темная полоса между ярким светом Первой‑авеню и авеню‑А. Из‑за iPod, он не слышал их, идущих позади него, пока они не оказались прямо за ним. Первым подозрительным моментом была длинная тень, которая упала на тротуар поверх его тени. Другая тень присоединилась к ней, на этот раз с другой стороны. Он обернулся и увидел двух мужчин за спиной. Оба были одеты точно также как грабитель, который напал на него в ту ночь – серые тренировочные костюмы и серые капюшоны, скрывающие лица. Они были достаточно близко, чтобы коснуться его.
Саймон отскочил, с силой, которая удивила его самого. Поскольку его вампирская сила была нова, она все еще удивляла его. Когда, спустя мгновение, он оказался на крыльце, в нескольких метрах от грабителей, он был так удивлен тому, где находился, что даже замер.
Грабители наступали на него. Они говорили тем же гортанным языком, что и первый грабитель – Саймон начинал подозревать, что они вовсе не были грабителями. Грабители, насколько он знал, не работали в бандах, и маловероятно, что у первого грабителя были друзья уголовники, решившие отомстить ему за смерть своего товарища. Что‑то здесь явно не так.
Они достигли крыльца, поймав его в ловушку на ступеньках. Саймон вырвал наушники iPod из ушей и торопливо поднял руки.
– Послушайте, – сказал он, – не знаю, в чем дело, но вам лучше оставить меня в покое.
Грабители только смотрели на него. Или, по крайней мере, он думал, что они смотрели на него.
Под тенью их капюшонов невозможно было разглядеть лица.
– Полагаю, что кто‑то послал вас за мной, – сказал он. – Но это самоубийство. Серьезно. Не знаю, сколько вам платят, но этого явно недостаточно.