– Живы будем, старлей, ох морду тебе набью, примат любопытный, экспериментатор сраный… – сержант Николаев, расслабившись, откинулся на спинку кресла, – Ах мама дорогая, не увижу я тебя… – он с трудом повернул голову к окаменевшему от шока лейтенанту, – С приключеньицем нас, товарищ лейтенант, прошу прощения!
– Не дёргайся, – прохрипел тот самый «Витя‑вертолётчик», – перегрузка сильная, шею вывихнешь.
Если кто‑то наблюдал это зрелище снаружи, то мог увидеть, как над лесом почти бесшумно поднялась темная, обтекаемая тень, зависла на секунду, потом невыносимый грохот, след, как от молнии, тающий в небе и больше ничего. Некоторое время спустя, в западных газетах, появилось не подтвержденное, но и не опровергнутое сообщение об испытании русскими нового типа космической ракеты. Поговорив об этом недели две, мир забыл об этом событии.
Пару минут спустя тяжесть, наливая мышцы свинцом, казалось, начала растворять в себе сознание, и через некоторое время все уснули глубоким сном. На заднем экране медленно удалялся в бездонную черноту, голубой глобус Земли, покрытый неряшливыми пятнами облаков.
2. На борту
Сознание медленно возвращалось к лейтенанту, кто‑ то настойчиво тряс его за плечо, под ним было что‑ то мягкое и уютное, просыпаться совершенно не хотелось. Внезапно вспомнилось все, и молодой человек резко сел на своем ложе.
– Викторыч!? – над ним, широко расставив ноги, стоял прапорщик, – где все наши?
– Уси в сборе, оружие тю‑тю, а люди‑то все налицо.
– Так, – лейтенант сел и обвел окружающее недоуменным взглядом, – Где это мы? – впечатления с трудом пробивались через замутнённое сознание. Это самое «окружающее» не наводило ни на какие определенные аналогии. Круглая комната, с два десятка метров в диаметре, стены неопределенно радужных тонов, посреди комнаты зеркальная гладь круглого и приличного по размерам бассейна. – Метров семь тут будет, но, в общем – это к делу не относится, – подумал лейтенант.
Посреди бассейна, мирно журчит небольшой фонтан. Десантники в форме, но без оружия, кто сидел, кто лежал на расположенных по периметру комнаты странно изогнутых лежанках покрытых толстыми, мягкими тюфяками ослепительно белого цвета.
– Нет не комнаты – зала, – поправил себя лейтенант, – размеры, знаете ли, мать вашу, не те…
Мягкий, пастельный свет уныло падал из невысоких светильников расположенных между изголовьями лежанок. Воздух был свежим, с лёгким запахом мяты.
– Так, товарищ прапорщик, доложить обстановку! – лейтенант сел по турецки на своём тюфяке, повернувшись лицом к старшине.
– Обстановка – абзац! Ясно, что занесло, куда?! – Викторыч опустился рядом на корточки, – Райские кущи, только ангелочков не хватает… В общем, мы тут посовещались с Климом, как никак наш «технический эксперт», и решили пока ничего руками не трогать!
– Одобряю, хотя уже поздно, Викторыч! Поздно запирать гараж, когда машину уже угнали! – лейтенант взъерошил свои короткие волосы, – Кстати, что насчет входов‑выходов?
– Дверь есть, но не открывается! – раздался из‑за спины лейтенанта, голос Клима, – Домашний арест, так сказать! – он звонко ударил кулаком об ладонь.
Будто в ответ на его фразу, из проема в стене выкатилась низкая тележка уставленная тем, в чем все безошибочно признали тарелки и стаканы, несмотря на то, что были они странно‑квадратной формы. Только тут лейтенант почувствовал, что голоден, как волк. Содержимое выглядело и пахло вполне аппетитно.
– Ну что товарищи, назначим подопытного кролика, или поверим хозяевам?! – лейтенант взял с тележки тарелку и уже нацелился в неё, извлечённой из сапога, ложкой.
– Погоди‑ка, товарищ лейтенант! – Клим положил руку на его плечо, – Пусть пробует кто‑нибудь другой, а остальные пусть грызут «сухпай».
– И что будем жребий бросать? – недовольно отозвался лейтенант, но тарелку все же в сторону отложил, примерно минуту он, нахмурившись, размышлял… – Странно? Не чувствую ничего особенного… Всё как будто, так и должно быть…
– Запах мяты… – присоединился к разговору младший сержант Пак, – это может быть транквилизатор? Есть такие лекарства от страха!
– Синтетическая отвага в таблетках? – лейтенант нахмурился, – Очень может быть! – он обвёл взглядом своих товарищей, – Кто же всё‑таки будет пробовать пищу?
– «Сухпая» хватит на сутки, – Викторыч размышлял вслух, – может на двое‑трое, если экономить… И кстати, а не хотят ли нас потравить? – прапор мрачно пожал плечами.
– Не вижу отчего? – лейтенант поднял брови.
– А вдруг?! – Викторыч чиркнул ладонью поперек горла.
– Ну, это ты зря! – лейтенант зачерпнул ложкой пенистую массу и понюхал, – газом, оно проще. Это помещение, как мне кажется, герметично, несколько грамм, какой‑нибудь гадости в воздухе и все быстренько бездыханны, или медленно, это смотря по вкусу хозяев. Не дышать‑то ведь мы не можем? – после некоторых колебаний он снова отложил ложку, теперь его настораживало то, что пища неведомых хозяев могла оказаться для людей просто ядовитой…
– И без злого умысла… – подтвердил его мысли Пак, – как будущий врач должен предупредить, что биохимия штука тонкая – одна ошибка и хана!
– Усыпили нас, оружие вот отобрали… – Викторыч с опаской посмотрел на лейтенанта
– Ах, Викторыч, Викторыч, – лейтенант невесело усмехнулся, – мы тут все люди опасные, сначала будем метко стрелять, а потом уже и смотреть в кого… Может хоть здесь принято сначала разговаривать? По крайней мере, я на это надеюсь!
Так ничего и не дождавшись, «официант» резво уполз в свою дыру. Внезапно за спиной лейтенанта раздался удивленный возглас. Он резко обернулся. Медленно гас свет. Часть стены превратилась в экран, даже не экран, а казалось, что стала прозрачной, или вообще исчезла…
– Ну что хлопцы, кажись, дождались «разговора»? – Викторыч хлопнул себя по бедрам, – Посмотрим до чего добалакаемся?
– Интересно, что же нам сейчас покажут, – лейтенант внутренне напрягся, – даже транквилизатор, если он и присутствовал здесь, не мог полностью погасить чувство тревоги. Интуицией, подсознанием или же шестым чувством – как хотите, так и назовите это ощущение, он понимал, что именно сейчас решается их судьба. Вполне комфортные условия и может опасная, но гостеприимная попытка обеспечить их пищей говорили о том, что зла им не хотят… Транквилизаторы – просто умное решение для снижения последствий футуршока… но всё‑таки червячок сомнений закрался в его душу.
Тем временем свет померк окончательно, на экране появилась беспредельная чернота космоса, усыпанная мириадами звезд. Одна из звезд стала стремительно расти, превращаясь в голубой диск с проступающими на нем, через перистые одеяла облаков, контурами материков. Мелькнул знакомый всем силуэт итальянского «сапога»… местность под крылом неведомого летательного аппарата, скорее всего того на котором они сюда и прибыли…
– Не выше километра… – прокомментировал один из вертолётчиков.
– И, скорее всего очень давно… – отозвался сержант Басманов, – Окрестности Рима, там сейчас сплошная паутина автострад и мелких городков… Такой дикий пейзаж, должно быть, был в тех краях еще до Ромула и Рема…
– Откуда ты взял? – лейтенант почесал в затылке, – ах да, ты же у нас на истфаке учился…
– Вообще‑то, товарищ лейтенант, это школьная программа, пятый класс, – съязвил один из десантников, – Как сейчас помню…
Действительно в поле зрения камеры пробегали только девственные леса и луга, один раз мелькнула и пропала небольшая деревенька с крошечными лоскутками полей… Летательный аппарат набирал высоту, показывая мир более общим планом, показались уменьшающиеся контуры Черного моря…
Земля снова съежилась до точки на звездной карте. Изломанная красная линия прочертила свой путь среди звезд и уперлась в одну из бесчисленных точек. Эта планета могла бы быть сестрой нашего мира – аквамариновая гладь океанов, зеленые пятна лесов, заснеженные горные пики… Промелькнули огромные города, похожие на россыпь драгоценных камней. Камера оторвалась от планеты и приблизилась к одной из двух лун, – огромные нагромождения металлических конструкций загромождали безжизненную равнину.
– Вся промышленность вынесена на необитаемые планеты и спутники! – отметил Клим, – неплохо придумано, никаких промышленных загрязнений и экологических катастроф…
На экране появились улицы города: зеркальные дороги, цветной хрусталь домов – и все абсолютно пустынно… До этого момента фильм был полностью немым, будто впитал в себя безмолвие космоса, но вдруг за кадром прозвучал высокий голос. И хотя смысл фраз искажался странным протяжным акцентом, будто диктор не говорил, а пропевал фразы, но все‑таки, несомненно – это был вполне понятный русский язык, – Мы хорошие инженеры и биологи, но однажды мы сделали ошибку… нас привлекло бессмертие, опыты продолжались почти сто лет и, как нам казалось, привели к полному успеху. Мы приняли бессмертие и заморозили рождаемость. Ученые считали, что добились успеха и что стерилизация обратима… Они ошибались, ошибались в обоих случаях. Несколько сотен лет спустя, мы начали умирать, а стерилизация оказалась необратима. Так ошибка поставила нас на грань вымирания. Начались работы по созданию клонов… Но в этот момент появилась новая опасность – на нас напали! Это была молодая, непримиримая раса завоевателей и разрушителей.
На экране промелькнул приближающийся к планете огромный флот, навстречу ему поднялись защитники. После короткой, неравной битвы, зелено‑голубой диск покрылся оспинами сотен, а может и тысяч взрывов, а голос продолжал рассказывать историю древней трагедии, – Наш корабль получил последнее задание и покинул орбиту тогда, когда уже ничего нельзя было изменить! Он уходил от гибнущей планеты с одной миссией – предупредить и передать наши знания. Наш мир стал МЕРТВЫМ МИРОМ, Галактике нужен ЗАЩИТНИК! Нужна молодая, агрессивная цивилизация с достаточно гуманной этикой, которая не побоится встать на дороге у агрессоров. В то время, когда мы прибыли к вам, ваша раса ещё лежала во мраке. Но у нас оставалась НАДЕЖДА, единственная надежда… Кроме вашей расы, наша экспедиция не смогла обнаружить никаких полностью разумных существ. Вы стояли на лестнице биологического прогресса выше всех остальных кандидатов, и мы решили ждать…
Такого лейтенант предвидеть не мог – он уже давно догадывался, что имеет дело с инопланетянами, но такое не укладывалось в голове… На экране появилось изображение молодой, и даже красивой женщины вполне человеческого вида, если бы не одна деталь – вся она была положительно синего цвета. Темно‑синие волосы и брови, бледно‑голубая кожа и яркие васильковые глаза. Что‑то вроде греческой туники бледно‑салатового цвета, окутывало ее фигуру, оставляя свободными только руки. На минуту повисла гробовая тишина. Потом голубокожая женщина, произнесла на вполне понятном русском языке, – Сходные задачи порождают сходные решения, – она задумчиво улыбнулась, – вот почему мы внешне были так похожи на вас…