– Во, синя дивчина… – казалось, что, в общем‑то, непрошибаемому Викторычу на голову упала стальная балка – все видал – от волнения он перешел на чисто русский язык – но синих баб не доводилось… тридцать пять лет на свете, пятнадцать в армии, Афган, под пулями ползал, но это…
Усевшись по турецки, младший сержант Пак загибал пальцы, невнятно бормоча себе под нос, – … в молекуле гемоглобина вместо атома железа – медь, – отсюда «голубая» кровь, иначе кожа выглядела бы фиолетовой… пигмент меланин, несомненно, имеет какой то аналог синего цвета… только, глупому студенту, непонятно, на хрена матери‑природе такие фокусы… ведь медь хуже железа связывает кислород… разве что его содержание в воздухе будет раза в два выше… Так что решение не такое уж и сходное…
В свои двадцать три года лейтенант уже усвоил азбучную истину, что даже очень красивые женщины могут быть несчастны в жизни, – он встал и энергично прошелся по комнате, – а эта голубокожая девушка показалась ему чем‑то несчастной. Если только её, внешне гуманоидную, мимику можно так же экстраполировать на её же эмоции и если её эмоции в своей основе параллельны земным. За его резкими движениями наблюдали три десятка пар внимательных глаз.
– Продолжим наши занятия философией, – подумал он, – совершенно не хочется ждать от нее ничего особенно неприятного, но с другой стороны: во первых – внешность бывает обманчива, особенно в данном случае, во вторых – неизвестно какова ее власть в этом заведении… – решив, что от лишних мыслей у него только появляются лишние вопросы, но при этом не родится никаких ответов, лейтенант одернул помятый камуфляж.
– Ну что же, будем знакомиться?! Меня зовут Сергей! – после секундной паузы он добавил, – Лейтенант Сергей Виноградов, Воздушно‑десантные войска, Эс‑Эс‑Эс‑Эр. – взгляд его был прям и жесток, словно говоря, – Ну, давай, выкладывай чего тебе от нас надо?!
Взгляд девушки с экрана выглядел грустным, – У меня тоже когда то было имя, на вашем языке его можно произнести как Виалла. Теперь я искусственный интеллект этого корабля, по вашему его можно назвать «Стальной Цветок», а еще точнее «Стальная Роза», – она взглянула, куда то в сторону, и, немного помолчав, добавила, – Я вижу у вас есть ко мне много вопросов, товарищи?
– Вопросы есть! – лейтенант встал и пошире расставил ноги – Во первых: в чем цель всего этого?! – он обвел вокруг себя рукой, – балагана.
– В какой то мере это просто случайность, для меня, например даже трагическая, – совсем земным жестом она поправила непослушный локон – Согласитесь, Сергей, несколько тысяч ваших лет срок немалый, даже для искусственного разума когда то бывшего разумным существом из плоти и крови…
– Не знаю, для меня такие сроки это просто нереально – лейтенант пожал плечами.
– Когда мы прибыли сюда, ваш мир лежал в дикости. Но тут был разум и мы приступили к исследованиям. Но, то ли биологи что‑то просмотрели второпях, и нас атаковал какой‑то местный вирус или микроб. Или просто кончилось наше бессмертие. Только пришло время, когда наши люди стали умирать один за другим. – Виалла опустила глаза, – Последняя группа не вернулась с планеты – это их челнок вам удалось найти… Я осталась одна… Моя специальность этика и лингвистика, и ещё немного биохимия – я не могу управлять кораблем. Пришлось воспользоваться установкой для переноса сознания в машину. А потом долгие годы я ждала, пока на вашей планете разовьется Цивилизация. Шли годы, столетии, тысячелетия и я могла только догадываться, что Цивилизация на планете развивается. Пятна распаханных полей, города, нитки дорог. Все это было неплохо видно и отсюда. Иногда города грели, а дороги и поля снова зарастали лесом. Путь разума извилист и труден. По настоящему мне стало интересно несколько десятков лет назад, когда вы наконец изобрели радио, а потом и телевидение… Теперь я знаю о вас многое, пусть и не все.
– Вполне убедительно! Все это очень даже может быть. – лейтенант сдвинул берет на затылок, – Но как ваш «челнок» мог выдержать все это время.
– Для такой техники, как «челнок» было неважно, сколько прошло времени – пять минут или тысячи лет. Это автоматизированная самоподдерживающаяся система. Вероятно, уходя, его оставили в режиме аварийного возврата…
– И как только мы оказались внутри – он стартовал?
– Верно! Потом охранная программа центрального компьютера распознала в вас чужих и, выпустив в воздух усыпляющий газ, одновременно активировала мое присутствие…
– И что же вы решили делать с такими «незваными гостями»?
– Это еще не все. Навигатор, перед своим последним рейсом на планету, проложил какой то новый курс, сигналом на исполнение служило возвращение челнока. Должно быть, он очень торопился… – было заметно, как она нервничает, если конечно программы могут нервничать.
– И сейчас мы движемся? – этот вопрос заставил всех затаить дыхание.
– Да, и неизвестно куда… – изображение девушки тяжело вздохнуло, – изменить курс нет возможностей ни у меня, ни у вас, просто отсутствуют коды доступа к навигационному блоку…
– Допустим, и что же из этого?
– Учитывая, что вы агрессивные люди, воины, я хочу получить некоторые гарантии. Мы должны заключить с вами определённое соглашение, скажем некоторый Пакт о Ненападении, хотя бы… Так это кажется у вас называется? Вы не против?
– В общем, не против! – лейтенант Виноградов посмотрел изображению инопланетянки прямо в глаза, – Лично против вас я и мои люди пока ничего не имеем. Так что, можете считать, что безопасность вам обеспечена… – Викторыч одобрительно кивнул головой, – И, все же, что будет дальше?
– Придётся сделать рейс туда и обратно, – инопланетянка обвела взглядом плотно сгруппировавшихся десантников, – Но, для возвращения, нужно будет знать астронавигацию?
– Дело только в знаниях? – резким жестом лейтенант взъерошил волосы, – Да и, судя по фильму, который вы нам показали, может там, куда мы попадём, будет не очень хорошо и придётся сражаться!?
– Корабль оборудован средствами нападения и защиты. Все справочники и учебные пособия есть на борту, выдать их в приемлемом для вас виде тоже не проблема. Остается время на освоение и… – девушка что‑то недоговаривала.
– Ваше личное одиночество, – догадался Сергей. После этого разговора он испытал к ней вполне человеческую симпатию.
– Да и это тоже, ведь у меня впереди еще вечность… Я буду «жить» пока существует этот корабль. И рядом не будет никого из своих!
– С точки зрения нормального человека, ситуация просто трагическая, – подумал лейтенант, – вот Айртон, в «Необитаемом острове» у Жуль Верна, за несколько лет сошёл с ума от полного одиночества, хотя знал, что за ним должны вернуться… В данном случае и срок не ограничен и необитаемой оказывается целая вселенная… И тут трагедии, – мелькнула у него мысль, наполнившая душу каким то сосущим чувством.
– Подождите немного… девушка вышла из поля зрения и экран снова погас.
Теперь лейтенант даже не пытался бороться со своим подсознательным антропоморфизмом, на мгновение ему показалось, что из‑под психической маски лейтенанта Виноградова, снова выглянул простой советский парень Серёжа Виноградов, разбиватель девичьих сердец, врун, болтун и хохотун и, что самое главное почти такую же реакцию проявил и прапорщик…
– Ну, хлопцы, смотри у меня, – он напрягся, так что под пятнистым кителем резко обозначились узлы тугих мышц, – чтоб усё было в этих самых рамках, чтоб державу мне не позорили и батьку с мамкой тоже! – прапорщик обвёл «хлопцев» свирепым взглядом, особо многозначительно остановив его на вертолётчиках, – пока эта самая наша «епопея» не кончится – никаких глупостей… Всем смотреть в оба глаза и вертеть башкой так чтобы шея отвалилась! Вот разберёмся чуток, где ж тут собака порылась…
Позади них раздалось легкое шуршание. Обернувшись, лейтенант увидел, как сегмент стены отъехал в сторону и на пороге стояла она… Тонкая, бледно‑салатовая ткань облегала стройную, изящную фигуру.
– Не надо удивляться, товарищи, это всего лишь голограмма – бесплотное изображение – ее голос звучал казалось отовсюду.
Состояние у всех парней, по меткому выражению Викторыча, было «в порядке общего обалдения», тишина установилась такая, что будь здесь муха, её жужжание было бы слышно за километр. Первым опомнился лейтенант, подавив в себе желание, стремительно вскочить, он медленно поднялся на ноги, держа раскрытые ладони на виду… жест этот у него получился чисто бессознательно – он вытянул руки перед собой и в абсолютной тишине медленно сделал шаг вперёд… Виалла, как зачарованная, повторила его движение… их руки: тонкая бледно‑голубая и загорелая мускулистая соединились кончиками пальцев, и прошли друг сквозь друга – чуда не случилось, но на мгновение образовался как бы мост над пропастью… пропастью тысячелетий и звёздных бездн… В детстве Виноградов в запой читал Ефремова, братьев Стругацких и многих иных… но даже в самых смелых мечтах не мог представить, что нечто подобное произойдёт и с ним самим… Человеку, воспитанному, например, на литературе подобной «Войне миров» или прочим ксенофобским писаниям про «ужасных инопланетных монстров», вряд ли мог помочь самый мощный транквилизатор.
В тот самый момент, когда они как бы коснулись друг друга, между ними, на какое то мгновение, возникла мысленная связь… Когда всё кончилось, Виноградов был уверен только в одном, но зато в самом главном – Виалла их не обманывала, в её целях, мотивах поступков и эмоциях не было ничего такого, что могло бы показаться непонятным или же отталкивающим… Скорее всего это была не просто голограмма, а нечто большее… какое то почти материальное воплощение «духа и разума».
Она тоже улыбнулась, только улыбка вышла чуть‑чуть испуганной, будто перед ней стояла стая ручных, разумных, но смертельно опасных зверей. Глубоко вздохнув, она успокоилась и произнесла нараспев, – Идите за мной, я покажу вам корабль.
За ее спиной находился длинный и широкий коридор с множеством странно закругленных дверей. Когда все вышли, Виалла произнесла, – Это верхняя палуба, или палуба номер один, или палуба А, или главная палуба, называйте как хотите, на ней находятся семьдесят двухместных кают и зал для отдыха, из которого мы только что вышли, – Виалла положила узкую ладонь на ярко‑красный выступ одной из дверей, которая после секундной паузы скользнула в сторону…
Строители корабля явно не поскупились на комфорт и размеры, – в случае необходимости его можно было использовать и как пассажирский и как военный. Обширные лаборатории, заставленные непонятным оборудованием, наводили на мысль о том, что по замыслу конструктора, основной функцией корабля было проведение исследований в полностью неизведанных зонах пространства, эту же мысль подтверждала и высокая автономность всех систем. Корабль, и в активном режиме, мог десятилетиями не заходить на базу… Даже более трёх тысяч лет консервации не вывели из строя ни одного агрегата, то есть всё выглядело так, будто корабль только что покинул стапеля какой‑нибудь космической верфи… Время совсем не оставило на нём своих следов.